(no subject)
***
Пели песни, поддавали по ухабам голосами,
после в губы целовали, после бегали босыми,
а потом совсем заснули, как всегда, на сеновале,
ни о ком не вспоминая, ни о духе, ни о сыне.
Ни о ком не пожалея, люди любят ненароком,
а останемся живее, будет нам таким уроком,
а останемся остаться, ни царевны не возьму я,
ни разграбленного царства, получите развесную,
но лесную, телом зимним, хвойным голосом колючим,
оказавшись самым сильным, никогда не станешь лучшим.
Город ползает на брюхе, звон домов, как чайных ложек,
первый стаж на крайнем юге, а обнов она не может
разносить за четверть года, и других эонов прорва,
и в глазах стоит свобода, и в ногах подушка торфа.
На душе лежит полтина серебра, а то и хлеба,
а когда не заплатила, не поймешь сырого неба,
не возьмешь себя за крылья, не сомкнешь глаза сухие,
и на сердце факсимилья, как вчерашняя стихия.
Пили песни, были пресны, губы голосом кровило,
молоко пустого неба разбавляется закатом,
пуще воска стынет соска молодого звукофила,
на глазу его монета, а другой под лоб закатан.
Городские адмиралы, мачты, шпили, гром трамвая,
бред бушприта перед парой прохудившихся перронов,
как внутри не обмирало, врет бессоница кривая,
что монеты этой старой не возьмет карман харонов.