А. Рывлин "Цветы от Маяковского"
Существует такая легенда. Маяковский был влюблен в русскую эмигрантку в Париже-Татьяну Яковлеву, это ей посвящено одно их самых его потрясающих стихотворений, которое так и называется "Письмо к Татьяне Яковлевой". Но она не ответила ему взаимностью и поэт, уезжая из Парижа, отдал весь свой гонорар цветочной фирме...и в течение 10 лет к Яковлевой приходил курьер с цветами от Маяковского...Уже были и война, и голод, и самого Маяковского давно не стало, а цветы все приходили...Не знаю, на сколько все это правда...стихотворение мало известного, но очень талантливого поэта А. Рывлина как раз об этом...
Потрясащее стихотворение, настоящее какое-то...
париж говорит о ее осанке:
русская, но парижской чеканки.
и взгляд ее как весна распахнут,
и чем-то она похожа на яхту.
а он - ледокол из страны советов,
таранящий время и лед планеты.
и я себе никогда не представлю,
что где-то и кем-то он был оставлен.
и что ледоколу льдинки ломкие,
и что ему буруны яростные,
но от него уходит тонкая,
от него уходит парусная,
уходит самая красивая, любимая,
но мало любящая.
и сдерживать себя не в силах, я
кричу ей в прошлое из будущего:
не уходите, нет, не надо,
ведь это флагман, и на вахте
так важно, чтобы рядом маленькая
яхта.
был отказ ее как удар.
он уехал в рассветном дыме.
но парижский свой гонорар он оставил цветочной фирме.
и теперь то ли первый снег,
то ли дождь на стекле полосками,
в дверь стучится к ней человек,
он с цветами: "От Маяковского".
Стук рассыльный как всякий стук.
но нелепо, нежданно, странно:
маяковский - и астры вдруг. маяковский - и вдруг тюльпаны.
маяковский - и розы чайные...
что в них - нежность или отчаянье?
или ревность, что не расплескана,
или рыцарство маяковского?
завидую обиде рубящей,
да и цветам, нежней, чем губы,
он шлет их даже и не любящей,
а я - не шлю и той, что любит.
а потом этой смерти бред...
застрелился. весна московская.
маяковского - больше нет.
а букеты - от маяковского.
эти фирменные, усадебные,
что вовек не будут свадебными,
эти самые бесподобные,
только все-таки не надгробные.
жизнь ломает ветер крут -
а букеты его идут.
хоть париж уже под фашистами,
а букеты его идут,
и дрожат лепестки росистые.
и чтоб выжить, она пока
продает их - зима ли, лето ли,
эти белые облака,
эти черные облака,
эти красные облака,
что зовутся его букетами...
а потом несет букеты
черных уголных брикетов,
и морковок двух букет,
как когда-то нес поэт:
Не домой, не на суп,
а к любимой в гости,
две морковинки несу,
за зеленый хвостик.
две морковинки как чудо:
может, он их на рассвете
из двадцатого, оттуда,
ей отправил в сорок третий.
и розы вдруг не пахнуть розами,
хоть, может, их недавно срезали,
а пахнут буднями и прозою,
куда скорее, чем поэзии.
или чашкою кофе, или запахом крема,
и букеты как строфы лепестковой поэмы.
но без этой поэмы очень многое немо.
без такого сияния, без такого свечения,
как нелепо собрание всех его сочинений.
вот уже и берлин берут,
а букеты его идут,
жены мертвых уже не ждут,
а букеты его идут.
вот и старости лег маршрут,
старость сумрачна и сурова,
а букеты его идут,
от живого,
от молодого.
яхта, яхта! в глазах слеза,
и теперь через годы вижу я,
был алыми паруса -
стали крашенными и рыжими.
и равняться с ним, видно, нечего,
но коль встречу судьбу такую,
как же я долюблю ушедшее,
чем же я тогда доревную?..
Потрясащее стихотворение, настоящее какое-то...
париж говорит о ее осанке:
русская, но парижской чеканки.
и взгляд ее как весна распахнут,
и чем-то она похожа на яхту.
а он - ледокол из страны советов,
таранящий время и лед планеты.
и я себе никогда не представлю,
что где-то и кем-то он был оставлен.
и что ледоколу льдинки ломкие,
и что ему буруны яростные,
но от него уходит тонкая,
от него уходит парусная,
уходит самая красивая, любимая,
но мало любящая.
и сдерживать себя не в силах, я
кричу ей в прошлое из будущего:
не уходите, нет, не надо,
ведь это флагман, и на вахте
так важно, чтобы рядом маленькая
яхта.
был отказ ее как удар.
он уехал в рассветном дыме.
но парижский свой гонорар он оставил цветочной фирме.
и теперь то ли первый снег,
то ли дождь на стекле полосками,
в дверь стучится к ней человек,
он с цветами: "От Маяковского".
Стук рассыльный как всякий стук.
но нелепо, нежданно, странно:
маяковский - и астры вдруг. маяковский - и вдруг тюльпаны.
маяковский - и розы чайные...
что в них - нежность или отчаянье?
или ревность, что не расплескана,
или рыцарство маяковского?
завидую обиде рубящей,
да и цветам, нежней, чем губы,
он шлет их даже и не любящей,
а я - не шлю и той, что любит.
а потом этой смерти бред...
застрелился. весна московская.
маяковского - больше нет.
а букеты - от маяковского.
эти фирменные, усадебные,
что вовек не будут свадебными,
эти самые бесподобные,
только все-таки не надгробные.
жизнь ломает ветер крут -
а букеты его идут.
хоть париж уже под фашистами,
а букеты его идут,
и дрожат лепестки росистые.
и чтоб выжить, она пока
продает их - зима ли, лето ли,
эти белые облака,
эти черные облака,
эти красные облака,
что зовутся его букетами...
а потом несет букеты
черных уголных брикетов,
и морковок двух букет,
как когда-то нес поэт:
Не домой, не на суп,
а к любимой в гости,
две морковинки несу,
за зеленый хвостик.
две морковинки как чудо:
может, он их на рассвете
из двадцатого, оттуда,
ей отправил в сорок третий.
и розы вдруг не пахнуть розами,
хоть, может, их недавно срезали,
а пахнут буднями и прозою,
куда скорее, чем поэзии.
или чашкою кофе, или запахом крема,
и букеты как строфы лепестковой поэмы.
но без этой поэмы очень многое немо.
без такого сияния, без такого свечения,
как нелепо собрание всех его сочинений.
вот уже и берлин берут,
а букеты его идут,
жены мертвых уже не ждут,
а букеты его идут.
вот и старости лег маршрут,
старость сумрачна и сурова,
а букеты его идут,
от живого,
от молодого.
яхта, яхта! в глазах слеза,
и теперь через годы вижу я,
был алыми паруса -
стали крашенными и рыжими.
и равняться с ним, видно, нечего,
но коль встречу судьбу такую,
как же я долюблю ушедшее,
чем же я тогда доревную?..