В субботу, пятого апреля...
Память - причудливая штука. Советское прошлое, в начальной школе ещё вполне нас державшее, в каких-то моментах очень выпукло проявлялось, а сейчас вот так же выпукло это всё повторяется. Это я объясню на примере литературы (истории).
Есть несколько таких русских авторов, которые писали художественные тексты, по которым можно и историю сразу изучать. Пушкин, конечно, Лермонтов - "Бородино" же все учили! И про Тарутино, Малоярославец, да даже Аустерлиц - ничего не помним. А про Бородино хотя бы - "мы долго молча отступали", "построили редут", "чуть утро осветило пушки и леса синие верхушки". Толстой, само собой. Причём все Толстые - "История государства российского от Гостомысла до Тимашева" - превосходная же вещь! Сатира, да, но как ещё упомнить, кто за кем правил? В стихах оно бойчее. Советский представитель этого жанра - конечно же, Константин Симонов. Опять же "Василия Тёркина" в школе тоже многие проходили. Не знаю как сейчас - я про поколение, которое в школе училось в 90-ые (и раньше).
Так вот кусок из поэмы Симонова "Ледовое побоище" - он как раз, если не изменяет память, был не в учебнике литературы, а в учебнике истории. Как образчик прекрасной подачи материала, живописующий довольно грустную, в целом-то, ситуацию.
Как и многие другие тексты, он сидит у меня в голове намертво. Ночью разбуди - прочитаю. Но вот то, что этот отрывок - всего одна глава (да и то сильно почиканая) из целой поэмы - к стыду своему, узнал только сейчас. А тогда, в детстве, казалось же логичным, что стихотворение начинается с "В субботу, пятого апреля". Хороший такой зачин. А на самом деле -
"На голубом и мокроватом
Чудском потрескавшемся льду
В шесть тыщ семьсот пятидесятом
От Сотворения году,
В субботу, пятого апреля,
Сырой рассветной порой
Передовые рассмотрели
Идущих немцев темный строй."
Но, конечно, нельзя же было детям в советской школе рассказывать про летоисчисление "От сотворения мира" - нет никакого бога ведь! Поэтому год пропал. Но не только он. Как непонятные строчки убраны были
"Ошую нас Вороний Камень
И одесную нас Узмень."
Кто сходу скажет, что такое "ошую" и "одесную"? Правильно, слева и справа на славянский лад. Но это же отдельно школьникам надо всё рассказывать - не, лучше тупо обрезать. Обкорнали неизвестные цензоры и излишне брутальные и натуралистичные моменты - например, как персонаж предыдущих глав Онцыфор принял смерть на поле боя -
Онцыфор в глубь рядов пробился,
С помятой шеей и ребром,
Вертясь и прыгая, рубился
Большим тяжелым топором.
Семь раз топор его поднялся,
Семь раз коробилась броня,
Семь раз ливонец наклонялся
И с лязгом рушился с коня.
С восьмым, последним по зароку,
Онцыфрор стал лицом к лицу,
Когда его девятый сбоку
Мечом ударил по крестцу.
Онцыфор молча обернулся,
С трудом собрал остаток сил,
На немца рыжего рванулся
И топором его скосил.
Они свалились наземь рядом
И долго дрались в толкотне.
Онцыфор помутневшим взглядом
Заметил щель в его броне.
С ладони кожу обдирая,
Пролез он всею пятерней
Туда, где шлем немецкий краем
Неплотно сцеплен был с броней.
И при последнем издыханье,
Он в пальцах, жестких и худых,
Смертельно стиснул на прощанье
Мясистый рыцарский кадык.
Экая поэзия, а? Мясистый рыцарский кадык! Также не попали в детское стихотворение детали взаимоотношений князя с боярами. Поскольку писалась поэма в 37 году, она была посвящена на самом-то деле неумолимо приближавшейся войне с Германией - то есть Симонов одним из первых провёл параллель (фильм "Александр Невский" стал спустя год продолжением этой логики) между князем Александром и Сталиным. Но при этом звучал его голос как бы и в поддержку народа - разорённой коллективизацией деревни.
Углом вперед, от всех особо,
Одеты в шубы, в армяки,
Стояли темные от злобы
Псковские пешие полки.
Их немцы доняли железом,
Угнали их детей и жен,
Их двор пограблен, скот порезан,
Посев потоптан, дом сожжен.
Их князь поставил в середину,
Чтоб первый приняли напор,-
Надежен в черную годину
Мужицкий кованый топор!
Опять же, в позднесоветский период, об этаких перегибах и культе личности говорить было не принято, соответственно, строчки из учебника тоже пропали.
В общем, изучение (не прочтение даже) этой поэмы, написанной Симоновым, кстати, в 22 (!) года, открыло мне ещё один ракурс взгляда на историю - как тринадцатого века, так и двадцатого.
Ну, и закольцовывая наш рассказ - нынешние потуги страноправителей как-то совладать с современной литературой, загнать её в какие-то рамки - они, я глубоко уверен, не пройдут. Уже не те времена. Уже даже не самиздат. Хороший и качественный текст - он читателя всегда найдёт, даже и в эпоху визуализации, виртуализации, и прочего хайтека.
P.S. Листая Симонова, наткнулся ещё на несколько его прекрасных стихов - вот, например, такое - "Чужая душа".
Есть несколько таких русских авторов, которые писали художественные тексты, по которым можно и историю сразу изучать. Пушкин, конечно, Лермонтов - "Бородино" же все учили! И про Тарутино, Малоярославец, да даже Аустерлиц - ничего не помним. А про Бородино хотя бы - "мы долго молча отступали", "построили редут", "чуть утро осветило пушки и леса синие верхушки". Толстой, само собой. Причём все Толстые - "История государства российского от Гостомысла до Тимашева" - превосходная же вещь! Сатира, да, но как ещё упомнить, кто за кем правил? В стихах оно бойчее. Советский представитель этого жанра - конечно же, Константин Симонов. Опять же "Василия Тёркина" в школе тоже многие проходили. Не знаю как сейчас - я про поколение, которое в школе училось в 90-ые (и раньше).
Так вот кусок из поэмы Симонова "Ледовое побоище" - он как раз, если не изменяет память, был не в учебнике литературы, а в учебнике истории. Как образчик прекрасной подачи материала, живописующий довольно грустную, в целом-то, ситуацию.
Как и многие другие тексты, он сидит у меня в голове намертво. Ночью разбуди - прочитаю. Но вот то, что этот отрывок - всего одна глава (да и то сильно почиканая) из целой поэмы - к стыду своему, узнал только сейчас. А тогда, в детстве, казалось же логичным, что стихотворение начинается с "В субботу, пятого апреля". Хороший такой зачин. А на самом деле -
"На голубом и мокроватом
Чудском потрескавшемся льду
В шесть тыщ семьсот пятидесятом
От Сотворения году,
В субботу, пятого апреля,
Сырой рассветной порой
Передовые рассмотрели
Идущих немцев темный строй."
Но, конечно, нельзя же было детям в советской школе рассказывать про летоисчисление "От сотворения мира" - нет никакого бога ведь! Поэтому год пропал. Но не только он. Как непонятные строчки убраны были
"Ошую нас Вороний Камень
И одесную нас Узмень."
Кто сходу скажет, что такое "ошую" и "одесную"? Правильно, слева и справа на славянский лад. Но это же отдельно школьникам надо всё рассказывать - не, лучше тупо обрезать. Обкорнали неизвестные цензоры и излишне брутальные и натуралистичные моменты - например, как персонаж предыдущих глав Онцыфор принял смерть на поле боя -
Онцыфор в глубь рядов пробился,
С помятой шеей и ребром,
Вертясь и прыгая, рубился
Большим тяжелым топором.
Семь раз топор его поднялся,
Семь раз коробилась броня,
Семь раз ливонец наклонялся
И с лязгом рушился с коня.
С восьмым, последним по зароку,
Онцыфрор стал лицом к лицу,
Когда его девятый сбоку
Мечом ударил по крестцу.
Онцыфор молча обернулся,
С трудом собрал остаток сил,
На немца рыжего рванулся
И топором его скосил.
Они свалились наземь рядом
И долго дрались в толкотне.
Онцыфор помутневшим взглядом
Заметил щель в его броне.
С ладони кожу обдирая,
Пролез он всею пятерней
Туда, где шлем немецкий краем
Неплотно сцеплен был с броней.
И при последнем издыханье,
Он в пальцах, жестких и худых,
Смертельно стиснул на прощанье
Мясистый рыцарский кадык.
Экая поэзия, а? Мясистый рыцарский кадык! Также не попали в детское стихотворение детали взаимоотношений князя с боярами. Поскольку писалась поэма в 37 году, она была посвящена на самом-то деле неумолимо приближавшейся войне с Германией - то есть Симонов одним из первых провёл параллель (фильм "Александр Невский" стал спустя год продолжением этой логики) между князем Александром и Сталиным. Но при этом звучал его голос как бы и в поддержку народа - разорённой коллективизацией деревни.
Углом вперед, от всех особо,
Одеты в шубы, в армяки,
Стояли темные от злобы
Псковские пешие полки.
Их немцы доняли железом,
Угнали их детей и жен,
Их двор пограблен, скот порезан,
Посев потоптан, дом сожжен.
Их князь поставил в середину,
Чтоб первый приняли напор,-
Надежен в черную годину
Мужицкий кованый топор!
Опять же, в позднесоветский период, об этаких перегибах и культе личности говорить было не принято, соответственно, строчки из учебника тоже пропали.
В общем, изучение (не прочтение даже) этой поэмы, написанной Симоновым, кстати, в 22 (!) года, открыло мне ещё один ракурс взгляда на историю - как тринадцатого века, так и двадцатого.
Ну, и закольцовывая наш рассказ - нынешние потуги страноправителей как-то совладать с современной литературой, загнать её в какие-то рамки - они, я глубоко уверен, не пройдут. Уже не те времена. Уже даже не самиздат. Хороший и качественный текст - он читателя всегда найдёт, даже и в эпоху визуализации, виртуализации, и прочего хайтека.
P.S. Листая Симонова, наткнулся ещё на несколько его прекрасных стихов - вот, например, такое - "Чужая душа".