Дело о выставке Ракузина "Библиотека художника"
Дело в том, что мы сидели с Люсей и пили чай, обсуждая дела наши скорбные, в неважном самочувствии, размазанные по стульям, как я упомянул, что накануне взял интервью у парижского художника Анатолия (нафтали) Ракузина по поводу его первой персоналке на исторической родине. Не знаешь, где споткнёшься: Люся встрепенулась и сказала, что хорошо Ракузина знает, ибо одного они с ним гнезда Менева, что её звали на вернисаж, но открытие отложилось. Я сказал, что Анатолий уже уехал, поговорили и закрыли тему, но Люся возжелала посмотреть выставку и тогда мы нурнули в машину и поехали. Предварительно позвонив Сереже Попову, чтобы узнать, как до них доехать.
До них - это до галереи "pop/off/art", которая с некоторых пор нравится мне необычайно - одна из лучших галерей, последовательно собирающих и коллекционирующих пропущенное в русском искусстве звено - зрелый, спокойный модерн. То есть, не то, чтобы оно было пропущено, ибо художников таких много, они есть, но направление это вершинное в русской традиции никак не манифестируется и не выделяется. Второй русский авангард у нас существует и постоянно поднимается как на дрожжах (в смысле репутации и цен), а вот про модерн как-то забыли, подрастеряв в придавленном концептуализмом искусстве глубинное мифотворчество. Приятно, то именно "pop/off/art" выставляет и продает моего любимого на сегодняшний день Андрея Красулина. Остальное у них на сайте.
Ездить с Люсей одно удовольствие. Во-первых, она лихачит под звуки радио "Джаз", а, во-вторых, пока мы добирались на зады Курской через Белорусскую, она показала мне три или даже четыре места, где жила она или её родители или куда она ходила в частный детский садик. Москва - город маленький, каждый год идёт в зачёт, накапливая складки воспоминаний и тонны подробностей. Даже если ты протоптал дорожку и ходишь одними и теми же маршрутами, даже редкие отклонения чреваты длительными запойными воспоминаниями в стиле "здесь был я". Жизнь пройт - не поле переплыть.
Короче, когда мы приехали и отыскали галерею на задах козаковской церкви, что стоит на Гороховом поле, нас уже ждал накрытый стол и душевный разговор. Работы Нафтали в реальности оказались ещё лучше, чем в каталоге, ибо больше и насыщеннее. Концентрированее, что ли. Несмотря на внешнюю безмятежность (уж не знаю каким образом художнику удалось это сделать) кипит и пенится неслучайное интеллектуальное напряжение. А у Люси случилась надоба в подарке и лишние деньги (мы же ещё хотели за билетами заехать, но передумали), так она тут же прикупила за 150 баксов (ей, как жене художника круга галереи дали скидку в 50 баксов) прекрасный ракузинский офорт с книгами. Впрочем, иного и быть не могло - ибо всю жизнь Ракузин только книги одни и рисует. В разных техниках и видах, но книги.
А что тут такого? Роман Опалка всю жизнь циферки выводит и ничего, в классиках давно. ракузин ещё не в классиках, но очень хочется, чтобы он в том направлении двигался. И не только потому, что у любимой всеми нами ляли теперь будет дома в Милане висеть замечательный офорт, а потому что модернисты всячески этого заслуживают. А не раскручены они по вполне понятной причине сидения между всех стульев. Как и Красулин, Ракузин, несмотря на то, что мастер-фломастер не входит ни в какие обоймы, ибо очень сложно одновременно метафизику товрить и тусоваться. Тут как у Кьеркегора - или-или. Водка с метафизикой совместима, а вот тусовка нет, ибо центробежность зарождающегося во чреве мастерских и лабораторий искусства, принципиально лишена коммуникательности. Метафизике, вообще-то, любая вербализация противна, из-за этого метафизика сдувается и тускнеет, как морская галька, обсыхающая на берегу.
Бонус
Интервью с Ракузиным, если кому интересно, тут: http://vz.ru/culture/2007/6/24/90001.html
"Казалось бы, странный поворот старой темы про «мертвую натуру», однако, оторваться невозможно. Мандельштам называл акмеизм «тоской по мировой культуре». В этом смысле Ракузина можно назвать последним акмеистом, ведь его библиотека в свернутом виде содержит всю историю искусства. Имена художников - метки на обложках, скрывающих целые миры. И если иметь ввиду старую мысль о том, что искусство есть подпись, то одна картина Ракузина заменяет целый культпоход. Подобно тому, как «Черный квадрат» Малевича включает в себя все возможные (и невозможные) изображения, так и альбомы Нафтали гиперссылками вмещают в себя все возможные образы того или иного художника, все наши знания и представления о нем.
Жвопись Нафтали Ракузина зависает между фигуративным искусством и концептуализмом с памятью о геометрических абстракциях, Моранди и Мондиране, готической вязью Бюффе и смещенностью в сторону кубизма Фалька. Конечно, это искусство об искусстве, но еще это и очень теплая живопись, одухотворенная мастерством и внутренним трепетом"
