Последний день на ярмарке
День прошёл (не пропущено цензурой ВДН).
После пробуждения я отправился в агентский центр (павильон 6.3) на встречу с французским агентом. Поговорили, представила двум итальянским издателям.
Кажется, заинтересовала. Будем надеяться.
Пока Света разговаривала с итальянцами, дошёл до Галины.
После всего этого спустился в русскую деревню, где пошёл в кафе с Борисом.
Там мы решили написать совместно роман (думаю, в Москве Кузьминский начнёт отлынивать) и перешли на «ты».
Назаров предложил мне написать для них специальный роман, за хороший, безвозвратный аванс и по дороге в Брюссель я придумал специальный сюжет. ¾ книги.
Может получиться смешно.
Потом мне надоело сидеть на стенде «Амфоры» и прочих независимых субъектов, и, с подвернувшимся ко времени Колей Кононовым, большим и тихим, отправились в город.
Хотели сходить в центр современного искусства, но не успели.
Кононов показаме мне чудесную средневековую площадь «Рёмер», которую я каждый раз проезжал на U-бане, а оказалось - самый центр, торжище туристское, готическая красота, из которой продолжением вырастают небоскрёбы.
Кононов, с места и в карьер, пока мы гуляли по набережным Майна, рассказал, что заканчивает роман на 700 страниц про взаимоотношения отца и сына, разумеется, потом вспомнили про фильм Сокурова и Кононов начал излагать свои гендерные теории, завязанные на страх кастрации.
Очень содержательно и интересно.
Тут нужно видеть Кононова - он такой большой, даже огромный, ребёнок-переросток, мягкий и трогательный.
Когда мы сидели в каком-то навороченном ресторане (окна на площадь), он принялся рассуждать о силе слабости, о том, что изящное сильнее грубого, потому что оно более разнообразно и вариативно.
А ещё он квартиру купил двухэтажную и книжка у него во Франции разошлась тиражом пять тыщ (столько же стоили права).
После сытногообеда мы вызвонили Кура, которого Настя привезла вместе с батом Федей, о котором я очень много слышал, как о главном марихуанисте Европы. И с собакой Ммом.
Они тоже хотели поесть, поэтому мы пошли в ресторан.
Они ели, а мы с Кононовым пили сидр.
Такое ситро, пропитанное веселящим газом. Разобрало на Хаха.
Кур родил замечательное фразеологическое сращение «обсоска московская», которое звучит ничуть не хужее «ложной эстрадки», выдуманной Иzом в Крыму.
Фёдор покурил, стал необычайно разговорчивым и задушевным, успевая заботиться не только о собаке, но и обо мне.
Мы делали вид, что искали кафе, в котором читают Пригов, Гандлевский и Рубинштейн, но, на самом деле, просто гуляли и рассекали по городу.
У путешествия же, типа, должна быть хоть какая-то цель.
Совершенно неожиданно для себя, мы это кафе нашли.
Правда, стихи читать там уже перестали и Кононова мы в этих поисках потеряли - Николай не захотел слушать русские стихи и сбежал в отель, пить шампанское.
