"Люба, Любочка. Любовь Сергеевна Попова (1889 - 1924)" в Еврейском музее/Центре толерантности: paslen

paslen

"Люба, Любочка. Любовь Сергеевна Попова (1889 - 1924)" в Еврейском музее/Центре толерантности

Nov 30, 2024 14:50

E932276B-49CE-4255-89AE-05B339E9B4E1.jpg © paslen.iMGSRC.RU

Если тяга к авангарду еще не погашена, после многочисленных проектов музеев и галерей этого сезона, можно проследовать в Еврейский музей, внутри которого работает не только «Центр толерантности», но и культурный проект «Энциклопедия русского авангарда», где Андрей Сарабьянов со товарищи делает практически идеальные временные экспозиции.

На этот раз здесь показывают очередную «амазонку авангарда» и главную любимицу Костаки - обширную ретроспективу Любовь Поповой. Это именно про ее работы Костаки рассказывал, что они дверьми в сарай были или окнами заколоченными, потом пришлось в Третьяковке реставрировать. Теперь пришло время сокровища эти (отменного качества и сохранности) показывать на монументальной (под три сотни работ) выставке - и потому, что ничего такого не было давно (предыдущая ретроспектива Поповой показывалась в перестроечной Третьяковке 1986 года), и оттого что сто лет как художница в 35 лет скончавшейся от скарлатины.

Выставка сделана по хронологическому принципу с богатыми биографическими выгородками, где редкие архивные материалы соседствуют с эскизами и почеркушками, порой, не менее эффектными, чем большие беспредметные холсты. В зале, посвященном узорам на тканях и моделированию одежды (тут экспозиция Еврейского музея достаточно ожидаемо рифмуется с «Подругами», посвященными Варваре Степановой в ГМИИ; тем более, что Любочка и Варвара были близкими подругами - в одном из архивных закутков есть их совместные фоты + цитаты из эгодокументов Степановой на стенах) не пропустите самый дальний и не слишком заметный стенд, посвященный похоронам Поповой.

Умерла Любовь Сергеевна скоротечно, сразу после своего сына, толпы людей и выступление Маяковского снимал Родченко. Уже скоро сделали посмертную выставку с густой развеской в несколько рядов - некоторые «пространственно-цветовые композиции» (как называется большинство картин художницы в главных залах) узнаются и на нынешних стенах. Время еще было относительно революционным, горячим, не остывшим и не протухшим; словно бы именно смерть Поповой, как в свое время смерть и похороны Врубеля, которым она увлекалась (в экспозицию включены работы некоторых мастеров, на которых Любочка ориентировалась - от Пикассо до Малевича, а также ее подруг и коллег - Васина, Степановой, Экстер, вот и незнакомый эскиз Врубеля поэтому включили в проект) отсекла эпоху бескомпромиссных поисков и исканий от всего того, что придет им на смену.

Ольга Розанова, еще одна «амазонка авангарда» и практически ровесница (1886 - 1918) умерла еще раньше, а сделала гораздо меньше (но просвистала ярче, стремительней и бескомпромиссней, по какой-то своей, совсем уже особенной, кубофутуристической траектории, не успев измениться), но смерть ее не отозвалась таким символическим послевкусием, как уход и похороны Поповой. Успевшей, впрочем, проделать ту же самую эволюцию в «прикладное искусство» и «прикладные практики», что и Степанова с Экстер. На выставке в Еврейском музее, помимо зала тканей и мод, есть театральный отсек, посвященный двум постановкам Мейерхольда - может быть, самым эмблематическим его спектаклям. «Великодушный рогоносец» и «Земля дыбом». Но это именно что проходные залы, на любителя. Сбоку.

Главное же - живопись, ее развитие и цветение, прослеженное кураторами от самых истоков (первые рисунки, пейзаж с снопами, ученические штудии - Попова много где училась, в том числе и у Станислава Жуковского и у парижских модернистов второго ряда - их работы тоже есть на выставке) до финальных выплесков, монтажно переходящих в творческую прагматику - плакаты, афиши, росписи фарфора, театральные постановки и, конечно же, ткани.

В этом «переключении скоростей» есть какая-то странная закономерность, повторяющаяся из выставки в выставку и, возможно, связанная с закономерностями развития самого авангарда, в конечном счете упирающегося в служебность и вспомогательность, но, может быть, и со спецификой выставочных нарративов, предпочитающих развивать темы от зала к залу (по одной, ну, две темы на выставочное пространство), главное не стоять на месте, не застаивать рассказ, иначе посетитель заскучает.

Но вот здесь, в этот выставочный раз, «начало жизненного пути» вышло настолько объемным и подробным (каждый раз поражаешься бездонности архивов и фондов ГТГ), детально, едва ли не покадрово показывая въезд в кубизм и футуризм (уже первые фигуративные работы Поповой - явный оммаж постимпрессионистам), что на этом богатом и разнообразном фоне (становление ведь проходит разные стадии) любой финал автоматически показывается как истончение и уплощение таланта.

Особенно после нескольких комнат беспредметных работ с плотным наложением густых, цветовых плоскостей друг на друга. Не знаю, насколько сознательно (наверняка, так и есть) выгородки с финальными картинами начала 20-х годов, показывают картины с цветовыми прорехами и облезлостями. Словно бы густой замес (вот как на проторенессансных картинах) истончается и иссякает, вместе с «кризисом веры». А там уже и до узоров на обоях рукой подать. Достаточно за ближайшую фальш-стеночку завернуть.

И даже странно подумать, что было бы с Поповой в 30-х, так как путь, занявший у других художников какие-то дополнительные десятилетия травмированности, искаженности собственного дарования и планомерного (словно бы заранее задуманного, заложенного в смету) упадка, Попова пролетела, как пропела, до ухода в 24-м. Возможно, еще это выставка сделана столь плотно и насыщенно внутренними событиями и переходами, что возникает обманчивое ощущение избыточности творения. Де, как же много Попова сделала, учитывая сколько всего пропало, скольким окна и двери заколачивали. Впечатление это, впрочем, как кажется, объяснилось удобной логистикой и межмузейными связями.

Но, все равно, понятно почему любимица и «Любочка»: яркая, сочная, оптимистически громкая (немного, впрочем, монотонная, порой, но это же входит в правила авангардистского уравнения), четкая и точная, словно бы обобщающая всех и сразу, становясь не «общим местом» авангардных движений, но, что ли «местом встреч» всех со всеми - тем самым мясистым, «виноградным мясом» беспредметности, которым так гордятся и очаровывают залы авангарда в «Новой Третьяковки». Те, где линии и полосы, плоскости и полосы, последовательно перемешиваясь, раз за разом, заваривают зарю нового виденья. Возможности нового, чуть расширенного, зрения.

Это такая очередная важная остановка эволюционного маршрута модернистской пластичности, центральная площадь, после которой маршруты расходятся в разные стороны и трамваи (?), по ним следующие, начинают расползаться по отдаленным городским районам, никак друг с другом уже не связанными. А тут, на главном майдане, все еще в куче, все вместе, все молоды и счастливы, окрыленные победой всего хорошего над всем плохим. Смерть на взлете, на пике, на самом краешке бездны, которая уже видна во всех этих правильных сплетениях нервных изобразительных узлов, супремусов и геометрически выверенных решеток. Как если шарят по темному небу прожектора, скрещиваются столбами разноцветного света, ощупывают окоем гиперболоидом инженера Поповой, сея тревогу, перед тем, как посеять панику и упадок.

Ой, еще про упадок. На выставке есть, встречаются в залах и внутри выгородок всякие помехи, которые, вроде, не замечаешь, но они как-то настырно лезут в глаза, отпихивая Попову за какую-то дополнительную раму отчуждения. Тележка с сухими травами, образующими родной ландшафт; свадебное платье, засунутое под стекло и из-под него торчащее; люминесцентные круги с лицом Поповой в центре; чемоданы, расписанные процарапанными, что ли, граффити; объемный сценографический эскиз, напоминающий модель театральной декорации; трехцветная палитра с тюбиками краски…

…все это - инсталляции объекты на темы жизни и творчества Любы, Любочки, Любовь Сергеевны, в общем, совсем уже современное искусство. То, что возникло и правит здесь уже после 1924 года и почему-то автор их на сайте не указан. Вот хорошо я дотошный такой. Алексей Трегубов. Моему инстаграму нравится.

https://www.jewish-museum.ru/exhibitions/lyuba-lyubochka-lyubov-sergeevna-popova-1889-1924/