Жизнь с картиной
С некоторого времени у меня поселилась картина. Висит она рядом с кроватью, из-за чего история о блудном сыне выглядит ещё более интимной.
Картину хорошо видно в открытую дверь - тут совершенно случайно срабатывает тот же экспозиционный прием, что и в Эрмитаже. Мне о нем однажды напомнил Олег Кулик.
Не знаю, как сейчас, но в дни моего детства, залу Рембрандта предшествовал проход, упиравшийся в открытую дверь, из-за которой выглядывал возрастной мужской портрет, словно бы искавший взгляда встречного человека, непонятно как, чем, цеплявшийся за него столетия спустя.
Эффект немой мощи вихрем возникал буквально из ничего.
Впрочем, «Возвращение блудного сына» тоже ведь висит на выходе из рембрандтовского зала - там дальше лестница и переход в соседние здания, другое дело, что раньше там ходили гораздо меньше, а ведь громадный тёмный холст точно так же возникает в дверном проеме сгустком концентрированного одиночества (темнота живописных зеркал словно бы окружает зрителя тотальной отчуждённостью), как и старик с другой стороны…
… причём ощущение от него точно такое же пристальное: кажется, золотое руно холста смотрит прямо в глаза первому встречному, несмотря на то, что художник не изобразил на картине, вроде бы, ни одного прямого взгляда.
Так и понимаешь, что сгущенная, постоянно сгущающаяся, рембрандтовская мгла работает как зрачок - смотрит, не отрываясь и не мигая, на своего зрителя, встречая чужой взгляд и никогда не отводя свой.
Все знают про картины-окна, но, вот, оказывается, есть и картины-глаза, являющиеся внешним органом системы, уходящей далеко вглубь, в темноту. В непрозрачность и сокрытость.
Полотно Константина Фокина, являющееся вариацией позднего рембрандовского шедевра (одной из пяти, как сказал мне сам живописец), законченное в прошлом году, построено схожим образом.
На снимках, которые воспоследуют, предлагаю следить не за круговоротом предметов, но за тенями, исследующими картину вместе со мной.
То, как они, лучи света, добирающегося до этого угла ближе к вечеру (холст попал ко мне весной, поэтому про осенние и зимние дни мне пока ничего не ведомо, а в холодное время года и свет особенно хрупкий, осторожный) ощупывают сюжет и нагромождение пятен, высвечивая структурные особенности и дополняя, порой, собой, подсвечивая развитие сюжета.
Иногда мне кажется, что при некоторых вариантах освещения, внутри картины возникает еще одна, дополнительная фигура (верх, по центру), сгущаясь из кубистических подтёков - словно бы художник хотел внедрить её в канонический расклад, да так и не решился этого сделать.
Иногда, если долго смотреть сбоку (можно лёжа), пастозная фактура напластований, точно фриз, начинает выступать вперёд и тогда открывается Троица как основа пластического решения всех этих таинственных фигур, которые Фокин сделал ещё более странными, чем в оригинале.
Словно бы фигуры образуют группу, увенченую тремя полуовалами, словно бы все второстепенные персонажи перекочевали сюда из вариаций веласкесовских "Менин", сделанных Пикассо и висящих теперь в Барселоне.
Я к тому, что если картин не так много, как в музее или же картина в комнате вообще одна, жизнь рядом с ней превращается в сожитие с картиной.
В со-бытие и в событие, растянутое во времени и даже в пространстве, так как существование картины завязано на завоёвывании дополнительной территории, причём, не только в ментальном измерении.
Чем дольше картина висит в комнате тем она сильнее её себе подчиняет - вписываясь в расписание кубатуры и в связь всех предметов друг с другом (графики этих взаимодействий напоминают мне траектории трансатлантических рейсов, пересекающих океан), и чем сильней она всё это себе подчиняет, становясь если не объёмной, то ещё более выпуклой, тем менее заметной становится, так как сознание автоматически включает спасительный противоход, компенсирующий чужую агрессию.
Конечно, внимание имеет свойство замыливаться и терять остроту, но на этот случай у нас есть фотокамера и свет из окна, придающий существованию объекта дополнительные сюжетные ответвления.
Тем более, что неделю назад, как специально, Лена подарила мне новые шторы и кубатура курятника каморки под крышей, раскалённой августом, заиграла новыми красками. Начала иной период, иной жизненный цикл, так как у нас тут всё на потоки света завязано.
Словно бы в иное помещение переехал.
Остранение, отстранение, актуализация и вскрытие приёма побеждают инерцию взгляда на раз - отныне на одно творческое занятие у жильца этой комнаты становится больше: время от времени важно находить дополнительные ракурсы и световые шажки.
Одной заботой дольше, да.
Я ведь, получается, сам себе эту картину нагадал, предсказал, впервые увидев её на ретроспективе Константина Фокина осенью прошлого года, когда пришёл на вернисаж, а она там висит как раз наискосок от входа и таинственно мерцает...
...видимо, Фокин решил открыть выставку крайним последним своим творением.
А, может быть, он решил укрепить ретроспективу сильным художественным жестом, начав экспозицию ударной композицией, пленяющей, задерживающей посетителя у себя, ну, да, понятно же, узнаваемый сюжет, легко считываемая отсылка дарят полотну дополнительные измерения и объёмы, а тут ещё эти складчатые, похожие на кулисы, края, томный багряный, который не выпить, зелёный юных клейких листочков, которым сын и отец введены в границы единства и всё это переливается фата-морганой, особенно если смотреть на бегу.
Бальтюс любил такие эффектные переходы складок и фона - когда фактура полотна словно бы превращается в выделанную шкуру.
В зале она выглядела гораздо меньше, чем в комнатах, а когда, довольный до жути, я привёз картину домой, мама встретила меня недоверчивым взглядом, мол, слишком тёмная картина для общих комнат, слишком интимная и непростая, к себе её забирай.
Так я узнал, что есть публичные картины, а есть тяжёлые, всеобщему просмотру не предназначенные.
То, что хорошо при музейном просмотре, может создать проблемы при домашнем, ибо всем приятен только коммерческий и всеядный салон, а настоящая живопись - это не только пот и опыт, но и топот.
Клянусь, но тогда, в выставочном зале, от жадных глаз, я так и подумал, что, будь картина моей, я исследовал бы реакцию её рефлексов на изменение режима дня, глазного дна суток, противоположных и противоречивых времён года.
Именно в таких выражениях и подумал, так как полотно транслировало тайну, которая струилась с него под ноги, точно шелковый шатер поток.
Но детально разбираться с этим шуршащим потоком в реалиях выставочного зала почти нереально - он же совсем для иного любования предназначен.
Да и искажения слишком уж велики, слишком многое отвлекает, рассеивает...
А потом, пару месяцев спустя, после того как выставка закрылась, так вышло, широким жестом, Фокин предложил мне выбрать на свой вкус любую картину в его мастерской (среди фоток есть и холст с блудным сыном в контексте фокинского рабочего места), а я уцепился за его великодушие.
Разумеется, первым делом, я подумал о блудном сыне.
Вторым делом я тоже подумал о нём, о его железобетонной данности, которую нельзя изменить, но которая, тем не менее, движется, сияет мастерским распределением оттенков багряного, местами переходящего в красный, местами - в коричневатый, и всё это держится на клине Эль Лисицкого, брошенного бедным родственникам под ноги.
Эль Лисицкого, если что, там, внутри, намного больше, чем на первый взгляд, так как конструктив впаян в пластический сюжет как бы с его изнанки - он здесь не на первом плане, но отчетливый, тем не менее, есть.
Как большой, самостоятельный человек, картина дышит (вот откуда возникает мерцание - это колыхание), кряхтит, покашливает, ну и вообще, совершает рядом со мной постепенный круговорот и постоянный взаимообмен.
Рядом с ней мне не скучно, не одиноко и менее страшно перед судьбой, так как часть темноты, подобно правильно устроенной чёрной дыре или же краям заживающей, затягивающейся раны, она взяла на себя.
Как и положено берегине.
Фоторепортаж о первой поездке к Фокину: http://paslen.livejournal.com/1859418.html
Фоторепортаж о шабаше на Лысой горе: http://paslen.livejournal.com/1860036.html
Фоторепортаж о второй поездке к Фокину: http://paslen.livejournal.com/1860411.html
Фоторепортаж из мастерской Фокина: https://paslen.livejournal.com/1871213.html
Ретроспектива Фокина в сентябре 2020: https://www.facebook.com/andorra.andorra/posts/3661749887187094
Картину хорошо видно в открытую дверь - тут совершенно случайно срабатывает тот же экспозиционный прием, что и в Эрмитаже. Мне о нем однажды напомнил Олег Кулик.
Не знаю, как сейчас, но в дни моего детства, залу Рембрандта предшествовал проход, упиравшийся в открытую дверь, из-за которой выглядывал возрастной мужской портрет, словно бы искавший взгляда встречного человека, непонятно как, чем, цеплявшийся за него столетия спустя.
Эффект немой мощи вихрем возникал буквально из ничего.
Впрочем, «Возвращение блудного сына» тоже ведь висит на выходе из рембрандтовского зала - там дальше лестница и переход в соседние здания, другое дело, что раньше там ходили гораздо меньше, а ведь громадный тёмный холст точно так же возникает в дверном проеме сгустком концентрированного одиночества (темнота живописных зеркал словно бы окружает зрителя тотальной отчуждённостью), как и старик с другой стороны…
… причём ощущение от него точно такое же пристальное: кажется, золотое руно холста смотрит прямо в глаза первому встречному, несмотря на то, что художник не изобразил на картине, вроде бы, ни одного прямого взгляда.
Так и понимаешь, что сгущенная, постоянно сгущающаяся, рембрандтовская мгла работает как зрачок - смотрит, не отрываясь и не мигая, на своего зрителя, встречая чужой взгляд и никогда не отводя свой.
Все знают про картины-окна, но, вот, оказывается, есть и картины-глаза, являющиеся внешним органом системы, уходящей далеко вглубь, в темноту. В непрозрачность и сокрытость.
Полотно Константина Фокина, являющееся вариацией позднего рембрандовского шедевра (одной из пяти, как сказал мне сам живописец), законченное в прошлом году, построено схожим образом.
На снимках, которые воспоследуют, предлагаю следить не за круговоротом предметов, но за тенями, исследующими картину вместе со мной.
То, как они, лучи света, добирающегося до этого угла ближе к вечеру (холст попал ко мне весной, поэтому про осенние и зимние дни мне пока ничего не ведомо, а в холодное время года и свет особенно хрупкий, осторожный) ощупывают сюжет и нагромождение пятен, высвечивая структурные особенности и дополняя, порой, собой, подсвечивая развитие сюжета.
Иногда мне кажется, что при некоторых вариантах освещения, внутри картины возникает еще одна, дополнительная фигура (верх, по центру), сгущаясь из кубистических подтёков - словно бы художник хотел внедрить её в канонический расклад, да так и не решился этого сделать.
Иногда, если долго смотреть сбоку (можно лёжа), пастозная фактура напластований, точно фриз, начинает выступать вперёд и тогда открывается Троица как основа пластического решения всех этих таинственных фигур, которые Фокин сделал ещё более странными, чем в оригинале.
Словно бы фигуры образуют группу, увенченую тремя полуовалами, словно бы все второстепенные персонажи перекочевали сюда из вариаций веласкесовских "Менин", сделанных Пикассо и висящих теперь в Барселоне.
Я к тому, что если картин не так много, как в музее или же картина в комнате вообще одна, жизнь рядом с ней превращается в сожитие с картиной.
В со-бытие и в событие, растянутое во времени и даже в пространстве, так как существование картины завязано на завоёвывании дополнительной территории, причём, не только в ментальном измерении.
Чем дольше картина висит в комнате тем она сильнее её себе подчиняет - вписываясь в расписание кубатуры и в связь всех предметов друг с другом (графики этих взаимодействий напоминают мне траектории трансатлантических рейсов, пересекающих океан), и чем сильней она всё это себе подчиняет, становясь если не объёмной, то ещё более выпуклой, тем менее заметной становится, так как сознание автоматически включает спасительный противоход, компенсирующий чужую агрессию.
Конечно, внимание имеет свойство замыливаться и терять остроту, но на этот случай у нас есть фотокамера и свет из окна, придающий существованию объекта дополнительные сюжетные ответвления.
Тем более, что неделю назад, как специально, Лена подарила мне новые шторы и кубатура курятника каморки под крышей, раскалённой августом, заиграла новыми красками. Начала иной период, иной жизненный цикл, так как у нас тут всё на потоки света завязано.
Словно бы в иное помещение переехал.
Остранение, отстранение, актуализация и вскрытие приёма побеждают инерцию взгляда на раз - отныне на одно творческое занятие у жильца этой комнаты становится больше: время от времени важно находить дополнительные ракурсы и световые шажки.
Одной заботой дольше, да.
Я ведь, получается, сам себе эту картину нагадал, предсказал, впервые увидев её на ретроспективе Константина Фокина осенью прошлого года, когда пришёл на вернисаж, а она там висит как раз наискосок от входа и таинственно мерцает...
...видимо, Фокин решил открыть выставку крайним последним своим творением.
А, может быть, он решил укрепить ретроспективу сильным художественным жестом, начав экспозицию ударной композицией, пленяющей, задерживающей посетителя у себя, ну, да, понятно же, узнаваемый сюжет, легко считываемая отсылка дарят полотну дополнительные измерения и объёмы, а тут ещё эти складчатые, похожие на кулисы, края, томный багряный, который не выпить, зелёный юных клейких листочков, которым сын и отец введены в границы единства и всё это переливается фата-морганой, особенно если смотреть на бегу.
Бальтюс любил такие эффектные переходы складок и фона - когда фактура полотна словно бы превращается в выделанную шкуру.
В зале она выглядела гораздо меньше, чем в комнатах, а когда, довольный до жути, я привёз картину домой, мама встретила меня недоверчивым взглядом, мол, слишком тёмная картина для общих комнат, слишком интимная и непростая, к себе её забирай.
Так я узнал, что есть публичные картины, а есть тяжёлые, всеобщему просмотру не предназначенные.
То, что хорошо при музейном просмотре, может создать проблемы при домашнем, ибо всем приятен только коммерческий и всеядный салон, а настоящая живопись - это не только пот и опыт, но и топот.
Клянусь, но тогда, в выставочном зале, от жадных глаз, я так и подумал, что, будь картина моей, я исследовал бы реакцию её рефлексов на изменение режима дня, глазного дна суток, противоположных и противоречивых времён года.
Именно в таких выражениях и подумал, так как полотно транслировало тайну, которая струилась с него под ноги, точно шелковый шатер поток.
Но детально разбираться с этим шуршащим потоком в реалиях выставочного зала почти нереально - он же совсем для иного любования предназначен.
Да и искажения слишком уж велики, слишком многое отвлекает, рассеивает...
А потом, пару месяцев спустя, после того как выставка закрылась, так вышло, широким жестом, Фокин предложил мне выбрать на свой вкус любую картину в его мастерской (среди фоток есть и холст с блудным сыном в контексте фокинского рабочего места), а я уцепился за его великодушие.
Разумеется, первым делом, я подумал о блудном сыне.
Вторым делом я тоже подумал о нём, о его железобетонной данности, которую нельзя изменить, но которая, тем не менее, движется, сияет мастерским распределением оттенков багряного, местами переходящего в красный, местами - в коричневатый, и всё это держится на клине Эль Лисицкого, брошенного бедным родственникам под ноги.
Эль Лисицкого, если что, там, внутри, намного больше, чем на первый взгляд, так как конструктив впаян в пластический сюжет как бы с его изнанки - он здесь не на первом плане, но отчетливый, тем не менее, есть.
Как большой, самостоятельный человек, картина дышит (вот откуда возникает мерцание - это колыхание), кряхтит, покашливает, ну и вообще, совершает рядом со мной постепенный круговорот и постоянный взаимообмен.
Рядом с ней мне не скучно, не одиноко и менее страшно перед судьбой, так как часть темноты, подобно правильно устроенной чёрной дыре или же краям заживающей, затягивающейся раны, она взяла на себя.
Как и положено берегине.
Фоторепортаж о первой поездке к Фокину: http://paslen.livejournal.com/1859418.html
Фоторепортаж о шабаше на Лысой горе: http://paslen.livejournal.com/1860036.html
Фоторепортаж о второй поездке к Фокину: http://paslen.livejournal.com/1860411.html
Фоторепортаж из мастерской Фокина: https://paslen.livejournal.com/1871213.html
Ретроспектива Фокина в сентябре 2020: https://www.facebook.com/andorra.andorra/posts/3661749887187094