Сезон жасмина на ускоренной перемотке или Огород этим летом: снимки июньских видов и урожаев
Мы плавно въехали в жару и она отрезала всё, что до неё было.
Июнь превратился в льдину, всё отчётливее дрейфующую на закате к линии горизонта.
Оттуда, когда стемнеет, поэтому веет холодком: льдина дала течь и тает.
Жара включает иное агрегатное состояние тела (ах, ничего я не слышу и бедное ухо оглохло), перещёлкивая тумблер возрастных ограничений, из-за чего минувший июнь обособляется ещё сильнее.
В нём было несколько локальных зон, если брать сад-огород, интенсивного цветения, забирающего пальму первенства себе...
Блин, что же такое эта самая пальма первенства, если не иметь ввиду итоги Каннского фестиваля?
Погуглил: награда в Древней Греции; фундаментальненько.
Фундаментальнее Канн, по крайней мере.
Но что такое крайняя мера?
Мы путаемся в современной фразеологии как в трёх соснах, она делает нашу речь гладкой и бессмысленной.
Проза строится на иных основаниях, нежели речь.
Про пионы я написал достаточно подробно, собрав их в подборку; очень жаль, что текст про пионы сгорел из-за срыва интернета, мне казалось, что в нём я немного ускорился, но теперь-то уже всё равно не проверишь.
Не каждое растение претендует на пальму первенства - например, жасмина в июне было очень много и он, впрочем, как всегда, прогорел с помощью своих ароматов более чем быстротечно, а, вот, скажем, шиповник, снимками которого я начинал и заканчивал предыдущую подборку, активничает и привлекает к себе до сих пор, но сильных акцентов страсти виновник не оставляет - продолжая оставаться красочкой на периферии базового сюжета о мощном временном потоке, постоянно ускоряющемся и утекающем вдаль.
К линии горизонта с пониженной социальной ответственностью.
В этом году скорости шумят бешеные, не знаю с чем это связано, но я постоянно отмечаю в природе (!) это отчаянное ускорение, кажется, зримо начавшееся с передового цветения сирени, а так-то с редиски, конечно, с одуванчиков и, возможно, кислятки щавеля.
Они вышли не такими заметными, так как наложились на цветение фруктовых деревьев, то есть, на отложенный, что ли, промежуточный урожай.
Да и не урожай вовсе, а на сплошные эмоции, связанные с переживанием красот и ароматов, оттенков и того и другого; ну, то есть, вообще нечто совершенно неуловимое постфактум.
Не съесть, не выпить, не поцеловать
Хотя дольше и упорнее всех цвела слива, обычно бесплодная и тихая в своём углу.
Безгласная...
Но наступает пора жасмина и всё притягивается к нему незримыми нитями, а то и зримыми, так как пауков и паутины в этом високосном тоже ведь больше обычного.
Особенно эффектно паутина ловит тополиный пух, смешиваясь с ним до неразличения.
Жасмина становится много и я постоянно фотографирую его, то так, то эдак, со словами и без слов, хотя особенно эффектен (смотрите заходной кадр) именно на рассвете, когда солнце появляется с востока и смешивается с воздушными тинами раннего утра и паутинами. С росой.
Я снимаю его так много, что начинаю мысленно бить себя по рукам и останавливаться: жасмина так много, что, ну, его, переели...
...а так всегда бывает в моно-контекстах: помню как в седьмом классе я приехал в анапский пионерский лагерь, а там все мальчики ходили в ярко-жёлтых сомбреро за десять рублей за штуку.
И весь пляж покрыт ярко-жёлтыми бугорками, сливающимися с ландшафтом до неразличения - до незримости, практически, так их там много.
И, действительно, к концу смены устаёшь носить на себе эту крашенную солому с широкими полями, многие её теряют или ломают края, сминая, пытаясь смять до ковбойского состояния и только приезжая домой ты понимаешь, во-первых, какая это дикость - огромная, неудобная шляпа, во-вторых, какая это неповторимая дикость, так как здесь единственное сомбреро превращается в удивительный, никому не нужный эксклюзив.
Отныне его судьба - пылиться в кладовке или на чердаке, если у вас есть чердак.
А если его нет, сомбреро исчезает однажды в неизвестном направлении, точно июнь.
Или июль, который теперь, из-за повышенной и просто-таки болезненной жары, кажется бесконечным.
Пока ты борешься с избытком жасмина в кадрах (одуванчиков или у забора лебеды, пионов или тюльпанов, например), его время проходит: однажды наступает такое полнолуние, после которого жасмин сворачивает всю свою культурную программу до следующего радостного утра в 2021-м.
Его больше нет на авансцене.
Привычка требует, чтобы он был, теребит и вздрачивает мозжечок, а его больше нет.
Немые листья глядят с укором в кухонное дерево по ночам, залитыми не столько луной (она за облаками), сколько прожекторами "Мира увлечений" (промтоварный магазин с ядовито-синими стенами, на снимках он тоже, нет-нет, да проклюнется в кадре) - теперь они действительно немы.
Оказывается, между собой кошки не мурлыкают - для своих у них другие опознавательные сигналы.
Мурлыкают они для людей и на экспорт, разговаривая с нами.
Понаблюдайте.
Цветением жасмин разговаривает с нами, как участник прайда, понимающий, что мы, покуда живы, обречены друг на друга.
Но как же быстро цветение его и отцветение его становятся историей, как быстро из опавших лепестков, которых не собрать в букет или в бутылочку от L'Occitane (это я, опять же иду по следам сгоревшего пионового поста, в котором эти флаконы тоже описывались) натекает льдина, мгновенно встраивающаяся в клин перелётный всего произошедшего раньше и тогда.
Потому что теперь все цветет и созревает как на ускоренной перемотке, раньше обычного недели на две, а то и на три, чтобы, видимо, в конце, что ли, августа или в самом начале сентября, отработав всю обязательную программу, мы, наконец, свалились бы в акустическую и хронотопную яму, где нет вообще ничего, так как всё кончилось раньше, спрессовавшись вот как раз в эти самые дни, которые мы сейчас сообща и переживаем.
В жаре и в мороке.
Потому что теперь всё ускорилось невероятно и сгруппировалось как-то по новому, для меня, по крайней мере, непривычно.
Но что тогда такое крайняя мера-то?
Волны цветения и обычно-то идут нахлёстом, набегая друг на друга, а теперь, в режиме прыг-скок-камеры, они и вовсе мелькают как в видеоклипе: ощущение такое будто в космосе была так природа захотела, не желая угодить, но, тем не менее, ощущение разнообразия накапливает усталость.
Жара, опять же. Масочный режим. "Три мушкетёра". Короткие ночи.
Хмурое небо над головой
Этот июль смялся в гармошку, объединив три таких в одном, ну, или же растёкся шире своих границ, из-за чего я всерьёз озабочен судьбой августа, опасного по привычке, но теснимого, с одной стороны, безразмерным июлем и, с другой, римскими каникулами межсезонья оврагом или ямой, в которых ничего нет, один только белый квадрат.
