Каждый год я хожу на нон/фикшн и снимаю людей, так как книги снимать менее интересно.
Это и жанр другой, и специфика: книги, конечно, живописные и яркие, но не такие живые.
В прошлом году все переживали, что
в ЦДХ нон/фикшн проходит в последний раз и всё может, таким образом, закончиться.
Я был совершенно спокоен по этому поводу, впрочем, как и по всем иным: во-первых, не кончится, раз уж это успешное коммерческое предприятие (и нынешняя нон/фикшн это только подтвердила, став самым посещаемым мероприятием в истории обновлённого Гостиного двора), а, во-вторых, привыкая опираться только на самого себя, становишься несколько, э-э-э-э-э]6 равнодушным к изменениями общего климата - уж сколько их там, на другом берегу, упало в бездну небытия, журналов, институций, издательств, всего-всего.
Уйдёт одно - придёт другое.
А не придёт - будем жить старым дедовским образом, тем более, что за эти, тучные для книг годы, накуплено столько, что можно читать без простоя на годы вперед.
Для того, чтобы огорчаться закрытию институций, нужно иметь к ним какое-то отношение, хотя бы самое минимальное, однако, чаще всего, люди у нас выстраивают эти самые институции чисто для себя, без учёта других людей, какую бы заинтересованность в стороннем наблюдении, при этом, не манифестировались.
Таким деятелям важно получить финансирование, стать нужными "членами и членками общества", использовать свои институции в качестве орудий самопродвижения, из-за чего сути мало, а пафоса много.
Чем меньше пользы, тем больше пафоса нужности.
Пожмешь плечами, да и пройдёшь мимо завываний об участи очередного уникального редакционного коллектива.
Если круглогодично следишь за новинками, особых новостей на нон/фикшн не бывает.
Это, конечно, усилие и труд - быть в курсе и знать, кто на что способен, но эту работу я ведь и так делаю - без какой бы то ни было привязки к месту.
Прихожу обычно домой без покупок.
Если только с подарками, которых много не бывает.
Поэтому, на первый план выходят не книги, но люди (а это значит, что неважно, ЦДХ или Гостиный Двор, разница их кубатур и условий кондиционирования), хотя, конечно, книги лучше людей.
Тем более, что в культурной отрасли работают не самые приятные индивиды.
Видимо, работа отсасывает из людей всё самое лучшее, оставляя на поверхности лишь полые их оболочки.
Но есть ещё помощники культурных делателей и посетители, бескорыстные в своём стремлении стать лучше или развлечься.
Даже если развлечься.
На нон/фикшн можно снимать почти в упор, делать портреты умных и интеллигентных лиц, а фотографии, порой, бывают лучше книг, например, сразу всей художественной литературы (худла), взятого скопом.
В этот раз на ярмарке выделили отдельный раздел комиксов и, как бы меня не корёжило от рисованных романов, я не могу не приветствовать знаки патентованного варварства в самом центре Москвы, где уснул человек ярмарочного поля.
С удовлетворением отмечая, что в отсеке этом меньше всего посетителей.
Там так же пусто, как и в национальных "павильонах" с изданиями на иных языках, куда идут не за бумагой, но за светом и пластиком, за дизайном, исподволь повышающем самооценку даже и проходящего мимо.
На ярмарке ещё мало отсеков иноагентов и культурных институций, издательства преобладают, но уже заметны галереи и антикварные лавки.
Хорошо, если далее доля не издательств будет возрастать, вместе с посольствами магазинов и организаций, вроде "Мемориала", чтобы книжная ярмарка, наконец, превратилась в то, что она сублимирует - завязь творческих сил, безотносительно способов производства.
Ну, а пока главное достоинство нового месторасположения нон/фикшн - дорога к Гостиному Двору, идущая через самый что ни на есть центрнашейродны.
Стоит признаться: меня всегда напрягала и напрягает дорога к Новой Третьяковке через Крымский мост, служащий любому визиту скобками феноменологического отчуждения.
...всё равно как Лету пересекаешь...
ЦДХ стоит отдельно, внутри зоны отчуждения - это значит, что всё, что здесь происходит захватить уже целиком не может: остранение непобедимо и имплантирует внутрь воспринимателя такую прохладцу, которая и целиком не захватывает и проникнуться не даёт.
Это уже не про суть, поэтому, а про место.
Про способы культурного досуга и не менее культурного потребления, который остаётся родовой травмой всех книг, вынесенных отсюда и внесённых в теплокровный контекст собственной квартиры.
В комнатах такие книги, конечно, согреваются, разделяя общую домашнюю температуру, но уже не отогреваются.
Продолжают нести внутренний холод белой бумаги и обширных полей по краям.
Кстати, книги, полученные в интернет-магазинах такими свойствами не обладают, я много раз фиксировался и замерял своё отношение к излучениям, идущим от предметов, полученных по почте, да, они более аутентичны.
Ярмарочные книги, в этом смысле, находятся между бытием и небытиём, однако, дорога, которую мы проходим внутри чтения их, не перестаёт двоиться на себя и на взгляд со стороны, который навязывает нам чужие влияния, вторгаясь в мотивацию непонятными и, порой, неприятными последствиями, когда зачем-то читаешь очередную новинку и не понимаешь зачем (
так было у меня с Люком Болтански, которого я сам выбрал на сайте издательства Европейского университета и за которым прицельно попёрся в "Фаланстер").
Ошибки, впрочем, допускают все.
Вопрос в том, чтобы ошибок не было критическое количество.
Если ржа фальши разъедает всю страну нет отраслей, способных остаться в стороне от тотальной деконструкции, под которую попадает всё подряд.
И даже то, что традиционно остаётся вне подозрения.
Подозрения нет, конвейер продолжает работать, томики пахнут свежей типографской краской, но ржа проникает и под обложки: ошибки в выборе чтения - частный подвид такой вот сдачи интеллигента под общий пресс.
Разноцветье всё чаще сводится к ч/б.