Фотографии осеннего дождя из центра Москвы. Вечер
Обычно "в Москву" выбираешься вечером, когда уже стемнело, а осенью темень наступает сразу же после обеда, падает плашмя и из-под неё уже не выбраться.
Да-да, в отличие от летних сумерек, осенняя мгла безальтернативна (даже зимой, когда снег отсвечивает, уже не так безнадёжно) и поэтому клаустофобична - как свет, пробивающийся из-под плотно закрытой двери в тёмную кубатуру детской.
Кубатура зевает пустотой: темнота расширяет её до бесконечности, способна расширить как ту нехорошую квартиру, где пространство вскипает время от времени непонятными завихрениями - и тогда карта Москвы складывается из случайных черт, набором спонтанных уплотнений.
Чем дольше живёшь в чужом городе, тем он больше, дальше и бесконечней.
Бытовуха сводит его к набору привычных точек, вокруг которых кружатся и вскипают ежедневные дела, тогда как вся прочая территория расползается в разные стороны, скотомизируясь до полного неразличения.
А потом в городе начинает идти дождь, связывая разные части пучками видимых интенций.
Осадки - то, что объединяет, не так ли?
Однажды я стоял возле ресторана "Армения", на углу Тверской улицы и Тверского бульвара, ждал друзей.
Шёл дождь, друзья запаздывали, шёл дождь, делать было нечего.
Я смотрел на редких прохожих и на всполохи электричества, растекавшиеся по мокрому асфальту.
Ветер требовал спуститься в тоннель и даже в метро, где светло и сухо, но, вместо этого, я начал обходить центральный майдан Тверской по часовой стрелке.
Меняя ракурсы и места дислокации.
Это помогало укрыться от ветра, укутавшись в его потоки и когда запаздывающие пришли, память телефона оказалась заполненной снимками.
Мы поднялись в редакцию "Вопросов литературы", где уже грелось сухое вино.
В другой раз я пошёл на юбилей дорогого мне художника в "Дачу на Покровке", где, среди шумной толпы смятенной, почти никого не знал, поэтому постоянно выходил "на воздух" с малознакомыми людьми, на "покурить".
Там, напротив, ещё этот дом с арками и скульптурами по бокам, знаменитый квартал на Хитровке, постоянно попадающий в самые разные фильмы, торгующие щедрой ретротоской.
Возле "Дачи на Покровки" веранда, засыпанная осенними листьями, фонари и даже театральные прожектора, пронзающие площадку перед рестораном.
Фотографии оттуда во второй части подборки, после перебивки.
Я к тому, что жизнь заполнена подобными мелочами, образующими складки.
По мере отъезда от этих, некогда важных, чувствительных точек, складки начинают разглаживаться и бледнеть.
Тускнеют, пока не исчезнут вовсе.
Такого много. Очень много. Этого так много, что мы состоим из забытого, как рыба состоит из воды.
Снимки позволяют сменить диспозицию, оставить зарубку, практически материальный след того, что безвозвратно сгинуло и не способно вернуться даже в снах (сновидения вообще крайне избирательны) или в намёках.
Однажды приятель провожал меня по пути моих ежедневных прогулок - от метро Сокол к метро Аэропорт по Ленинградскому проспекту, чтобы у галереи "Аэропорт", минуя Черняховского, спуститься на Усиевича и вернуться домой (да-да, я действительно считаю себя "смотрящим по району") путями традиционного, ежевечернего параллелепипеда.
Внезапно, я начал рассказывать товарищу про "достопримечательные" отметины, которые, москвич по происхождению, он, разумеется, знает и без меня (вот памятная доска Лидии Руслановой, а вот - Леонида Гайдая, вот тут жил Борис Васильев, а вот тут живёт Виктор Мережко), хотя на них теперь и наложен узор моих личных, многолетних интенций.
Почти каждый день, невзирая на погоду, я брожу по этим местам, постоянно присваивая то, что мне не принадлежит.
Это же нормально, мечтать, что однажды количество превратится в качество.
Впрочем, для рассказов о Соколе (в последние годы, правда, до меня дошло, что живу-то я не на Соколе, только-только начинающимся от одноименной метростанции, а на Аэропорте) у меня есть другой тэг и всё это можно оставить на следующие посты, а пока я хотел лишь сформулировать и оставить здесь это странное чувство причастности, о котором никто не знает и не может знать, кроме меня.
Впрочем, Ленинградский проспект у своей финальной развилки на два шоссе, это ведь тоже осенняя Москва.
И осенняя тоже.
Поскольку участок Ленинградки между двух метростанций, так и не стал окончательно родным, в нём задействован весь репертуар возможных отчуждений.
Это позволяет мне переживать его как всё ещё новость.
Ну, то есть, это переживание наполненное и непреходящее, оно всегда со мной, всегда рядом, всегда является частью меня, правда, не давая заполнить меня целиком.
Я пытался поделиться с товарищем этим своим чувством, но понял, что это невозможно: он не я.
И когда я уйду, ну, умру и исчезну, весь этот мир, окружающий моё сознание и отчасти являющийся им, исчезнет вместе со мной.
Всё, что пело и боролось, уйдёт - и вот эта дорога по разливу электрических всполохов, заливающих центральные улицы абсолютным желтком яйца, и вот эти все "случаи", которые я уже и сам не помню.
Эта мысль поразила меня.
Нас поражают только банальности, даже когда складываются самые очевидные пазлы - жизнь состоит и из этого тоже (открытий и инсайдов всегда мало), хотя они потому и банальности, что не способны надолго задерживаться в голове.
И тогда на помощь приходят фотографии.
Другое дело, что фотографий тоже очень много.
Их, даже объединённых в посты и в подборки, какое-то бессмысленное количество.
Они тоже ведь уходят без следа и важно только то, что происходит в текущий момент, когда я пишу или вы читаете эти строки.
В остальные моменты вокруг нас всегда стоит осенняя темнота.
