Челябинский Торговый центр (ТЦ). Материалы для атласа аутентичных ландшафтов
В последний раз я покупал здесь музыкальный центр с одной из первых своих театральных зарплат, следовательно, это был 1998-ой/1999-ый: как же, как же, до "Сони" у меня был "Кенвуд", который у меня из комнаты вытащили воры, вместе с папиной плазмой и мамиными ценностями, когда в 1998-м, к нам в квартиру залезли воры.
Значит, всё-таки, конец 1998-го? Но там кризис и не до этого...
Бог ты мой, как давно это было...
Получается, что в "Торгаше" я не был с прошлого тысячелетия, когда он долгое время был самым крупным чердачинским магазином, знаменем и знамением особого шика, доступного советским - ведь хочешь или не хочешь, но такую громаду нужно было наполнять хоть какими-то товарами, совершенно пустой такая громадная бетонная коробка стоять не могла.
Между тем, стояла ведь практически опустошённой, воздействуя не качеством, но количеством, и если выберешься сюда из дома, то обязательно купишь себе что-нибудь, хотя и не то, что планировал (например, здесь был самый большой пластиночный магазин города, своих первых Вивальди и Стравинского я приобрёл именно тут), какую-нибудь тёрку для кухни или что там сегодня выкинули.
С "Торгашём" всегда были связаны какие-то слухи и легенды, словно бы он был конвейером по производству не товаров (их было критически мало), но мифов, особенно хорошо воспроизводившихся под этим тяжёлым бетонным куполом - он, воткнутый посредине пустого заречья, кажется, именно так и воспринимался машиной по производству нематериальных сущностей, частью городской идентичности, густого, гуашевого замеса.
ТЦ стоит на пустыре набережной, между Кировкой её Зелёным рынком с одной стороны, и необихоженными пустошами Свердловского проспекта, с другой, то есть, на очень длинной полосе отчуждения, чем-то ландшафтно и методологически схожей (это я для большей понятности такую пространственную аналогию провожу) с ЦДХ на Крымском валу.
Чердачинский Торговый Центр и есть местная "Новая Третьяковка" - апофеоз брежневского модернизма, привольно раскинувшийся внутри зоны вечного отчуждения, несмотря на то, что северные кварталы высотных новостроек подступают к нему практически встык (хорошо, правда, что там есть всхолмие, позволяющее продолжать соблюдать дистанцию), а сам "ТЦ" продан структурам бизнесмена Аристова (местные знают), из-за чего он теперь впервые обрёл имя (совку было достаточно аббревиатуры и технического термина) "Ариант".
То, что ТЦ, совершено ненужный и полностью бесполезный в нынешних цивилизационно-экономических условиях, был не только продан, но и куплен, как объект бесмыслено-престижного потребления, как раз и выдаёт его культурную, искусственную природу объекта художественного, инсталяционно-музейного направления.
Да, ехали сюда на весь день, ходили до изнеможения по закуткам и подвалам, которые можно приравнять к отдельным выставочным проектам или даже ретроспективам (у кого оставалось время и деньги, шли после этого ещё и на Зеленый рынок у церкви, при совке работавшей Краеведческим музеем), покупали мало (см. выше), смотрели, в основном и главным результатом, таким образом, оказывалось само это время, потраченное на нахождение во вненаходимости - то есть то, что нам и позволяет приобресть любая вменяемая культурная институция: время, потраченное на самого себя.
В нормальном, адекватном культуре, интеллектуальном контексте, уже давно бы взялись за воспоминания и мемуары, связанные с этим местом - оно того заслуживает и столько всего, хорошего или плохого (сапоги купили, кошелёк вытащили) с ТЦ связанного - у меня вот Стравинский, например, и музыкальный центр, который покупали вместе с Артёмом, тщательно перебирая варианты объёмного звучания.
Но сначала пластиночный отдел был стендовым и нужно было просить продавца показать пластинку - помню, как во втором или третьем классе покупал здесь диск песен Андрея Миронова "для папы" и "Для вас, женщины", разумеется, "для мамы", на 23 февраля и на 8 марта, когда, непонятно каким образом, зимним быстрым вечером, занесло в ТЦ школьника.
А потом, когда был уже в старших классах, пластиночный отдел стал загончиком с выкладками, где можно было ковыряться до бесконечности, потому и купил Стравинского (септет, "Сказка о солдате", регтайм), а вот "Раймонду" Глазунова не купил.
Раньше на этом месте был зажиточный, одноэтажный посёлок, тоже ведь помню его, одним своим внутренним глазом, всё это ускользающее деревянное зодчество, которое никому было не жалко, теперь-то от него всего один дом с тремя башенками оставили, так как "охраняется государством".
Государство у нас такое, охраняющее, да. Охранительное. Охренительное.
Набережную ремонтируют к международным конгрессам, которые непонятно будут или нет, а деньги осваивать нужно же.
"Ариант" стоит пустой и оцепенелый в своей невыразительности: товаров здесь сегодня много, но все они не нужные какие-то, всё равно остаётся ощущение, что куда не кинься - а ничего [нужного] нет (даже в каком-нибудь "Метрополисе"), все товары - на одно лицо, все сапоги - левые.
Ну, и посетителей ноль, разумеется.
И оттого, что пора прошла (у всех, в каждом районе, по соседству своих "Ашанов" понастроили, необходимость в центральном торжище отпала), и потому, что денег нет, экономика и социалка стагнируют, а набережная всё равно реконструируется - это же люди умирают, а камни могут лежать вечно, пока их не перекладут очередной раз, по дедовскому, собянинскому рецепту.
Посетителей ноль, продавщицу скучают, мало чем отличаясь от манекенов, пьют друг с другом чай, поглощая остатки цветовой гаммы и товарного разнообразия, из-за чего бетонная кора покрытий и цементы заливки пола словно бы съёживаются, теряя последнюю яркость, чтобы наступило, наконец, не то пятое время года, не то окончательное выпадание места в свой собственный хронотоп, с которым уже не справиться никакому арендодателю.
Я, конечно, покружил там по антресолям какое-то время, но пустота, разъедающая кинопленку моего восприятия, была настолько концентрированной и гулкой, что я почти выбежал из лабиринта ТЦ, точно за мной гнались.
А за мной и гнались химеры - воспоминания о том, как ярко и динамично здесь было: локальная территория в ТЦ выходила почти не-чердачинской, здесь кипел, шумел и пенился эмоционально повышенный градус какой-то параллельной реальности, с которой нигде более нельзя было столкнуться.
Если только в обобщённой "москве".
ТЦ подавал себя как театр, как амфитеатр, начинаясь задолго до ворот в собственные помещения: сюда приезжали на троллейбусах со стороны Свердловского или на трамваях со стороны Кирова и Зелёного рынка, ну, то есть, шли долго - как это и положено в ситуации мемориалов иди храмовых комплексов, постепенно перенастраиваясь на ритуал посещения сакрала.
Шли и ТЦ, подобно летающей тарелке, постепенно наползал щупальцами своих павильонов и предварительных магазинов, которых было особенно много со стороны Свердловского (моей стороны), начинавшихся кулинариями и блинчиковыми с запахами беляшей, в Перестройку сменившихся шашлычными ароматами.
Помню, как его строили и над рекой торчал скелет будущего купола, помню, как его открыли в 1975-м году и как им гордились, архитектурно неповторимым (купол "парит в воздухе", так как в интерьере нет колонн), выставляя макет ТЦ на всевозможных международных выставках.
Символически важно, что площадью своей, он совпадал с территорией Челябинской крепости, правда, находившейся на другом берегу (нынешняя площадь перед оперным театром, включающая и сам театр и картинную галерею), но советские краеведы никогда особенно такими мелочами не заморачивались.
Впрочем, про уникальность инженерных конструкций, позже поставленных на поток (кажется, и в других городах СССР со временем появились подобные сооружения) можно прочесть здесь: http://www.cheltc.ru/index/o-torgovom-centre.html
Теперь здесь пустующие обувные и невозможно понять, работают они или нет.
"Ариант" выглядит безжизненным не только внутри, но и снаружи, живущего по логике археологического раскопа.
Только ремой этого музееведения являются цивилизации, исчезнувшие не века и тысячелетия назад, но империя четвертьвековой давности.
Рабочая гипотеза состоит в том, что аутентичные ландшафты (их никогда много не бывает) говорят не только о "времени расцвета" того или иного населённого пункта, но и его сокровенной сути, к этому времени как-то привязанному.
Мы едем в Сиену, чтобы оказаться в XIII-XIV веках, в Венецию, чтобы выбраться наружу в конце XVIII - начале XIX, когда Наполеон начал/закончил последние глобальные перестройки (засыпал некоторые кварталы в районе Гарибальди, сформировал окончательный ансамбль площади Сан-Марко, открыл кладбище Сан-Микеле) и, тем самым, придал городу знакомый всем нам облик ирреального палимпсеста, ну, а в Барселону, чтобы очутиться в модернистских кварталах Эшампле или же в районе Форума, ставшего витриной современной архитектуры потому, что в начале XXI века Барселона получила "новые импульсы развития".
В России с аутентичными ландшафтами проблема.
У нас, впрочем, со всем проблема, за что не возьмись.
Мы страна всё ещё молодая и все ещё варварская, куда там Китаю.
Отдельная проблема с Питером, обобщающим среднеевропейский ландшафт, отклонившийся от траектории своего развития во что-то окончательно нехоженое и, оттого, репрезентирующий непонятно что, окей, неповторимую ленинградскую имманетность.
Что из себя представляет Москва можно определить только в метро, которое работает в режиме тотальной инсталляции, точнее, разветвлённой системы аутентичных ландшафтов, связанных между собой не менее аутентичными тоннелями и переходами.
Для того, чтобы приблизиться к адекватности Москвы нужно спуститься под землю и это тоже кое-что сообщает о логике конкретного места.
В тц "Ариант" я пошел после того, как меня осенило - кажется, это единственное место Чердачинска, где можно оказаться в законченном прошлом, продолжающем длиться до нынешних времён, почти адекватный "глоток семидесятых-восьмидесятых", ретро-дискотека общегородского прошлого.
Раньше ещё были главпочтамт (шедевр конструктивизма, варварски перестроенный в какое-то бесмысленное, невнятное говно) дворец пионеров и сосновый бор, теперь вот, более-менее аутентичным остаётся только торговый центр.
Это когда ты можешь попасть внутрь территории, консервирующей время, чтобы испытать ощущения, ушедшие из повседневности.
Железобетонный брежневский короб и есть символ, метафора, аллегория и наиболее последовательное воплощение пика развития моего родного города, который хоть и начинался 280-с чем-то лет назад, но пережил расцвет не тогда, когда искусственно накачивался индустриализацией во времена "первых пятилеток" и Второй мировой, но когда переварил все эти влияния и вливания, став городом людей и для людей, землёй не заводов, но аллей и озёр.
Теперь город медленно умирает, засыпая и засыпаясь отнюдь не умозрительными барханами дикости и невежества, запущенности и отпущенности на свободу ("это мы не лечим", поэтому умирайте дома и не портите нам статистику), плавно возвращаясь к своей родовой сути - быть буранным полустанком на дороге Великого шёлкового пути, пустынным караван-сараем для немногих, заглянувших сюда, верблюдов.
Это, впрочем, совсем уже отдельная тема, вне моего сегодняшнего расписания, пафосная и излишне публицистичная.
Если я и упоминаю о судьбе Чердачинска то только потому, что часть её откладывается (точнее, давным-давно уже отложилась) на восприятии архитектурного объекта, значимого вне какой бы то ни было утилитарной надобы.
Чтобы он вновь "зазвучал" и засверкал всеми гранями не нужно здесь организовывать дискотеки, перформенсы или музей современного искусства, детище «Гипроторга» (архитекторы Ф. Селецкий, В. Жадовская, Л. Рагозина; главный инженер проекта Б. Марков, главный конструктор А. Шапиро)самодостаточно и самоигрально (в отличие, например, от монументальных театральных помещений Чердачинска) само по себе.
Это и есть первое и неотъемлемое свойство шедевра на все времена, потому что конкретное и локальное время, обретаемое внутри таких мест, выводится из исторической замотивированности, становясь чем-то универсальным.
Жаль, что в Чердачинске этого никто не понимает и ТЦ, плавно расползающегося вместе со всем остальным околотком, не ценит: вместо того, чтобы стать действительным центром, ныне "Ариант" превратился в ненужный придаток.
В бантик сбоку.
В Чердачинске, впрочем, более глобальные материи остаются вне присмотра, поэтому об "Арианте" ли жалеть?
Сейчас, когда даже в Москве неброские шедевры брежневского брутализма исчезают буквально на глазах, стоит ли жалеть о том, что уничтожение советского модернизма началось с перестройки кинотеатров - и то, что сделали с "Победой", "Союзом" и особенно с "Уралом" иначе как издевательством назвать нельзя.
Однако, если теперь кто-то спросит меня об аттракционе немыслимой щедрости в достопримечательном смысле, я не стану метаться мыслью между предложениями пойти в краеведческий театр или в музей оперы и балета, но вспомню об остатках городского бора (азиатское искусство предполагает любование природой, а не институциями), но вспомню про одинокую громаду ТЦ.
Она, правда, как и все чердачинские явления, имеет характер специфический, меланхолически-грубый и, таким образом, доходчивый не до каждого, однако, кто способен проникнуться, тот поймает странную, но крайне терпкую кайфушечку с очень длительным послевкусием.
