49 снимков из терминала Б в Шереметьево (в догонку декабрьским полётам)
В декабре улетали с Леной и с Даней из терминала Б, недавно построенного к чемпионату мира по футболу.
Были там в первый раз, что помогло увидеть каким образом "начальству" представляется комфортное и стерильное будущее - вот таким, с элементами конструктивисткого стиля, адаптированного постмодерном, с большими плазменными экранами, на которых свершается главная красота (в основном, рекламно-патриотическая, с перезвоном курантов).
То есть, если экраны потухнут, красота мгновенно съежится, взамен себя предъявив зияние пустоты, которая и есть главное в этом типовом ангаре.
Вообще-то главной реакцией на глобализацию оказывается развитие местных стилей и этнографических особенностей.
"Аэропорты эры спорта" давным-давно не гонятся за блеском фурнитуры "не-мест", отчуждающих человека от самого себя превращающего его в набор функций.
Из-за локальности топоса аэропорты и являются фабриками по производству будущего (то, что оно заранее отставшее делу не помеха), так как кажется же, что в отдельной и отдалённой, чётко очерченной местности, построить посольство футуризма проще, чем одевать в урбанистические одежды большой и неподатливый город.
Любая утопия превращается, в конечном счёте, норовит превратиться в изящные шорты антиутопию, маскирующую главную свою функцию зоны отчуждения.
Другое дело, что для сокрытия голой и безжизненной функционалки нужны мастерство, деньги и подходы, несовместимые с нынешним российским устройством - вся нынешняя перестройка Москвы через её выскабливание и зачистку - ровно об этом.
Условная Заха Хадид победила с разгромным счётом, архитектура биологических форм, биодизайн и зелень вместо цифры (нестандартные фонтаны, демонстрирующие не себя, но потоки воды; искусство масштабных инсталляций и скульптур, вместо киосков, автомобилей и бессмысленных товаров; некоторая структурная затейливость) воспевают гуманизм частного человека, и только мы плетёмся в самом конце мировых тенденций, устраивая в аэропорту заранее устаревший майдан пустоты.
Красота здесь способна раскрываться через масштабность, подавляющую пассажира, подчиняющую его настройкой на ряд бессмысленных, будто бы антитеррористических процедур.
Новый терминал Б и есть памятник подавления человеческих эмоций, отнимаемых у человека стилистикой ангара, который будто бы не принадлежит никому, но возник из завязи имманентного саморасширения Шереметьево, которое тянет свои щупальца в разные стороны словно бы по какому-то органическому наитию.
О том, что в Чердачинск мы вылетаем не из привычного терминала С., а из Б. мы узнали с Леной накануне - когда открылась он-лайн регистрация, за которой Лена следила вообще из Тель-Авива и сильно напугалась, прочитав про метро, соединяющее отдалённый ангар с основным зданием аэропорта: между двумя её рейсами времени всего ничего, можем не успеть.
Подземный шатл между филиалами Шереметьево оказался быстрым и удобным - в пути он всего-то четыре минуты, однако, от нашей отечественной логистики никогда (!) не ждёшь ничего хорошего, поэтому волновались до последнего - пока не встретились под огромным экраном с плотоядной мордой Александра Реввы.
Ролики, поставленные на репид, словно бы постоянно хотели превратиться во что-то иное, отнюдь не рекламное - в барочную оперу или же в скриншот из порно-оргии: отсутствие смысла замещается личными эмоциями пассажира, вот ведь важная какая догадка!
Важно, что барочное порно транслируют с изнанки экрана, на котором показывают мультяшку со Спасской башней, курантами и узорами в русском национальном стиле.
Интерфейс Реввы, кстати, идеально подходит пустопорожней логике этого "не-места", не украшает, но объясняет его как короб, точнее, хаб бессмысленных разлётов в разные стороны.
Точнее, так: разлёты наши, конечно, осмысленны и, можно сказать, выстраданы жизненными перипетиями, но вот сам терминал, претендующий на выставку достижений антинародного хозяйства, почему-то напоминает об эпохе Муссолини...
Чтобы не заблудиться между мирами разных терминалов, нужно следовать указателям, то спускаясь, то поднимаясь лестницами и эскалаторами, словно бы совершая путешествие внутрь своего путешествия, которое во всех остальных своих проявлениях, остаётся суконно-посконным, как бы ни прихорашивалось.
Тем более, что вокруг наши люди, даже если они и не совсем наши, но туристы из какой-нибудь Азии, заворожённо разглядывающие физиономию Реввы в роли новогоднего Щелкунчика, у которого все зубы орехи гнилые.
Видимо, так и "выглядит" (происходит, чувствуется) священный ужас, погружающий нас в подобие транса - я ведь давно уже заметил, что нахожусь в аэропорту как внутри обморока, раз - и в дамки; как внутри то ли вдоха, то ли выдоха, который уже не делится на составляющие, несмотря на многочисленные процедуры, периоды и мизансцены.
Это как вошёл в холодную воду и уже не вышел из холодной воды, покуда не улетел.
Точно возвращение назад, в город, после всего этого невозможно.
