Репортаж о форматировании сознания; как Мика читал религиозную газету, а Даня играл Кубиком Рубика
- Какое ты мне сегодня новое слово задашь, Даня? Давай только, это будет какое-то важное слово, которое может мне пригодиться, если вдруг я окажусь в Израиле. Например, как на иврите «деньги»?
- Деньги? Деньги… Ой, а я и не знаю, не помню… Дима, а давай сегодня у нас в обучении будет выходной!
- Почему выходной, Даня?
- Почему-то.
Шли мимо бывшей фабрики глухонемых, на одном из её пустынных этажей открыли модный фитнес-центр, куда народ съезжается со всего города.
Я толкал коляску с Микой и сумками, рядом шёл Даня.
В открытые окна просачивалась музыка и звон спортивных снарядов - точно какие-то люди роняют на пол всякие вилки-ложки, гремят посудой. Как если там, внутри, не спортзал, но столовка продлёнки или летнего пионерлагеря с вечно подгорелыми запеканками.
Из-за этих совершенно случайных звуков, я вдруг вспомнил своё советское детство, которое ещё совсем недавно описывал в новом романе и в воздухе словно бы возник, соткавшись из ничего, пространственно-временной портал, засосавший меня на пару мгновений своими объёмными гроздьями образов из далеко минувшего прошлого.
Я не Пруст, но я боюсь, что время утекает безвозвратно, оставляя в голове следы самых сильных желаний в виде вязких бороздок, с которым сознание справиться не в состоянии.
Даня поразил меня сегодня поиском какой-то двери между этажей нашего дома.
Мы спускались по лестнице и на промежуточном пролёте он ткнул пальчиком в стену и сказал, что хорошо бы вот прямо здесь устроить дверь.
Куда? Внутрь. Поставить там внутри диван, стол и стулья, чтобы можно было там толи спрятаться, толи укрыться.
Я хотел пошутить, но увидел, что говорит он серьёзней обычного, вот и сдержался. Проникся, можно сказать.
Я к тому, что мыслительные цепочки в голове у Даньки сейчас ходят-бродят без какого бы то ни было понятного мне порядка, он - воплощённая непредсказуемость и оригинальность, которую я и сам давно, но безрезультатно ищу в искусстве.
Пойди отыщи другого такого же, говорящего на русском языке, который бы думал, что «Алла Пугачёва» - фамилия мальчика, а про Ленина и Сталина не слышал вообще. Впрочем, как и о Пушкине с Чебурашкой.
Ну, а сегодня, на лестнице, он спросил меня, так и не вылезая из своей задумчивости: «Дима, ты на Луне был?»
Не, ну, а что - у этих взрослых вообще всё возможно.
Поэтому вопрос его, если интонационно, звучал так: «Дима, ты первый раз на Луне когда был?»
Общаясь с Даней, я наблюдаю процесс формовки его сознания - то, как неповторимые мыслительные цепочки, состоящие из первородных понятий, форматируются под воздействием общения и обстоятельств до усредненного человеческого уровня, обзываемого иногда «пониманием», иногда «воспитанием».
Реальность обтёсывает шестилетнего человека совсем как в фильме на основе пинкфлойдовской «Стены» и дело здесь, видимо, не в тоталитарной природе российского государства, но общих закономерностях социальной жизни, в которой невозможно избежать «общих мест».
Пока мы искали этот самый Кубик Рубик, на нас обрушилась целая волна приключений.
Даня ныл про эту игрушку, золотой век которой, как я считал, пришёлся на мои собственные школьные годы, откуда он про неё прознал, мне не ведомо - видимо, новая волна популярности пошла, что ли?
Из-за Мики с коляской мы не можем поехать на маршрутке в «Кольцо» или в «Ленту», приходится обходить поселковые супермаркеты - нынешний ритейл заменил нам не только понятия социальной справедливости, но и весь скудный набор культурных развлечений.
Из-за чего у нас уже давно (видимо, на замену прошлогодним экспедициям, связанным с железной дорогой) выработался круизный маршрут, начинающийся с самого дальнего «Магнита».
На втором этаже этого бывшего «Проспекта» есть единственный на весь посёлок магазин игрушек - словно бы в память о советском «Промтоварном», стоявшем когда-то на его месте, куда я ходил бредить о кубиках и игре «За рулём» за десять рублей.
И тогда не понимал и до сих пор не понимаю, почему мне так о ней мечталось, но зуд пылал неимоверный.
Вот как сейчас у Дани. Даже ворчание Лены не могло его притушить.
Тем не менее, Лена грозно пророчествовала.
- Ведь ты же не станешь им играть, забросишь через два часа и будет ещё одной ненужной игрушкой больше…
- А я помню, как я мечтала о коньках, - сказала мама, когда Даня очередной раз завопил о необходимости поехать в «Детский мир» возле Площади Революции (самый центр города, тянущий на отдельную экскурсию). - Мне их, конечно, купили, когда тяга к спорту уже прошла. Когда я уже отзанималась в конькобежной секции, разочаровавшись в медалях…
У меня тоже была похожая история с проектором для слайдов.
Я выпрашивал его пару лет, а когда мне его с большим пафосом подарили на очередной день рождения, пришлось изображать бурную радость по осуществлению морально устаревшего желания.
Даже не помню, из-за чего я тогда больше расстроился, за неверный ход любимых мамы и папы, или из-за того, что такая важная возможность ежегодного жертвоприношения вышла полой.
Я, конечно, гальванизировал свои страсти, придумал целую программу игр со слайдами, договорившись с библиотекой в Картинной галерее и дядей Аликом Коноваловым о пересъёмке альбома Сальвадора Дали, став обладателем жутко эксклюзивного контента, но всё это было уже не так, как если бы «к Христову дню». Только как бы пеплом покрытое.
Но мы же учимся на своих ошибках, поэтому действовали с Даней максимально оперативно, собрав караван за Рубиком уже на второй день.
Даня, натянутый как стрела, летел к «Магниту», не обращая внимание на сгущающиеся тучи, хотя, вообще-то, побаивается гроз с прошлого года, после того, как мы с Полиной показали ему в интернете ролики с хулиганствами шаровой молнии (теперь он постоянно, в каждом месте, где оказывается вместе со старшими, просит продемонстрировать ему громоотвод и огорчается, если на крышах многоэтажек их не видно).
Он даже не стал останавливаться возле дыры в земле, между асфальтовыми плитами и пыльной поселковой дорогой, которая обычно его максимально интригует.
Незадолго до этого места, как бы невзначай, Даня притягивает к своим ладошкам гибкий прутик, чтобы замедлиться возле этой дыры (у нас в семье её называют «норкой») и задумчиво поисследовать её вход, засунув ветку внутрь - и посмотреть, что будет.
Опытный интриган и манипулятор, я тут же разворачиваю тему «норки» в нужную мне сторону.
Начинаю рассказывать про клады и сокровища, найденные во время археологических раскопок, чтобы невзначай вплести тему музеев и искусства.
Правда, делать это нужно уже на обратном пути, чтобы в голове у Дани остались впечатления от «норки», способные служить переходом к «подвижным домашним играм» с книгами.
Мне уже несколько лет, как не бьюсь, не удаётся заинтересовать его изображениями арт-объектов.
Речь не про живопись даже, но про декоративно-прикладное искусство: рыцарские латы, мечи и копья, шпалеры с волшебными единорогами, коронами, усыпанными драгоценными камнями, золотые кресты, японские маски, старинные куклы, расписные веера, кимоно и прочие кунсткамеры, позволяющие затянуть его в разглядывание альбомов серии «Музеи мира».
Иногда Даня мастерит из подручных материалов ассамбляжи, напоминающие мобили.
Но каталоги Калдера, Джакометти и даже Тэнгли оставляют его равнодушными.
Обычно ему нравятся книги без картинок. В них проще сосредоточиться на буквах, буквы Даню завораживают.
Альбомы он перелистывает их из той холодной вежливости, которая маркирует точное несовпадение внутренней устремлённости и внешнего занятия.
Скользит равнодушным взором по глянцевым страницам с таким родным запахом традиционной типографии, который и сам по себе способен вызвать сильнейшие эстетические переживания, и даже не шелохнется.
Что-то должно торкнуть мальца, как-то просочиться однажды внутрь.
С темой археологии у меня это, между прочим, получилось.
Может быть, из-за того, что Даня любит возиться в песочнице (каждый год, к приезду внуков деда Вова заказывает и привозит новую машину песка, которую за зиму успевают разворовать соседи), строить мосты и тоннели, но, может быть, и потому, что однажды я попросту догадался сменить медиум на ему более близкий.
В описании археологических раскопок - много непонятных Дане слов, проходящая мимо Лена бросила: «найди в сети видео», да и пошла себе дальше.
То, что Данька половину слов не понимает, я понял, когда Пушкина читали. Казалось бы, чего уж проще - «там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит», но, если начинать задавать вопросы, там с первого слова начинаются непонятки.
Что такое «Лукоморье»? Что такое «дол»? Про «лешего» Даня тоже не в курсе, несмотря на мультики. И это не говоря уже о слипании слов в новые образования.
Уж если Даня не разобрал смысла, когда я его про фильм «Маска» просил (а он танцует и иногда утрированно двигается, как Джим Керри), уточняя, что это за «фильмаска» такая, то «тамозареприхлынут» окончательно сваливается для него в сплошную тарабарщину.
Кстати, фильмаска, если с ударением на первое «а», то вполне себе звучит!
И мы нашли ролик на 11 минут, посвященный пошаговой методологии работы археологических экспедиций в Нижнем Новгороде - и Даня смотрел заворожённо, потом даже начал листать книги с экспонатами из «Музея Востока» и Пергамскими коллекциями (правда, реконструкции Ворот Иштар, Дороги Процессий и тронного зала Навуходоносора II мне пришлось выдать за плоды подземных поисков), из-за чего волшебство начало рассеиваться с перелистыванием каждой страницы.
А потом мы опять разговаривали с ним о мобилях, и я уже сознательно не стал втюхивать ему здоровенный альбом Калдера, который Ленка приволокла из Америки - в той самой поездке, когда познакомилась с Тиграном, но усадил Даню за результаты поисковика, вывалившего сотни тысяч висячих скульптур, объектов и инсталляций.
Даня, наконец, принял иконографию близко к сердцу - в понятном себе формате, наконец, он её увидел.
Надо было так случиться, что именно в этот день второй этаж «Магнита» оказался заперт - лестницу перекрыли противные жалюзи.
Шли, шли и пришли. Мы строили, строили и, наконец, построили, Абдулла, поджигай...
Сказать, что Даня вышел из магазина обескураженным - это ничего не сказать: Кубик Рубика, который, как ему казалось, находился уже практически в его кармане, вновь ускользал и рассеивался по окоёму.
Тогда мы пошли в СБАР, где игрушек никогда не бывает, но зато есть аптека.
Когда подходили к «Монеточке» начало накрапывать, потом ливануло.
Мы раскрыли зонт, я надел ветровку, цыплячьего цвета, но она мгновенно промокла, а зонт не спасал. Пришлось перебежать под козырёк киоска «Роспечати», где с торца, среди всяческого пластмассового хлама, я и увидел три (!) Кубика Рубика - от 50 до 250 рублей за три штуки разной конфигурации.
- Смотри, что тут есть!
Даня забыл про дождь и затанцевал джигу, как Джим Керри в фильме «Маска». Где лес и дол видений полны, там ступа с Бабою Ягой идёт, бредёт сама собой!
Пришлось выйти из-под навеса к окошку с заспанной продавщицей, после чего дождь сразу же выключился и включилась радуга - впереди, словно бы указывая нам светлый путь, прямо как по заказу.
Даня тут же начал вертеть Кубик Рубика, надоевший ему уже к концу прогулки.
Дома он его забросил, как и всех этих многочисленных трансформеров, этих угловатых талисманов, охраняющих его от страхов.
Интересы находят на Даню волнами, и вот уже он ходит со своим таблетом (планшетом) за нами и записывает видео, причём чем длиннее - тем лучше.
Пару раз он показал мне результаты. Будет круто во всех смыслах, если эти съёмки сохранятся.
Во-первых, как первый опыт и «портрет художника в юности», точнее, в детстве.
Во-вторых, потому что там - все мы, застигнутые Даней врасплох, непричёсанные и разговаривающие как в жизни, а не как в хронике.
Важнейший исторический документ.
Даня собирает на таблет сырое сырьё: видоискатель скачет вслед за ним, как у соратников фон Триера по «Догме»: вот он собирается выйти во двор, кладет камеру лицом вниз, чтобы надеть сандалики и экран погружается чуть ли не на четверть минуту в кромешную темноту.
Пожалуй, ни один авангардист не способен на такую перебивку, длящую всё тот же «один кадр», без единой перебивки.
Возле домика для гостей Даня увидел Мику, играющего с одеялом, вывешенным на солнце.
Мика использует его как Карлсон, играющий с Малышом в Палатку.
Помните? «Малыш не был уверен, что Бетан уж очень обрадуется, увидев палатку. Но зато стоять рядом с Карлсоном в темноте под одеялом и светить фонариком было так здорово, так интересно, что просто дух захватывало…»
Вот и Мика прятался за одеяло, чтобы совершенно неожиданно возникнуть с другой стороны.
Мне бы очень хотелось, чтобы Даня продолжал совершенствовать навык и изощрять приём, однако, камера исчезла из его рук также неожиданно, как и появилась.
Но, к сожалению, теперь, пару дней спустя, он использует планшет лишь по прямому назначению - чтобы играть в игры или смотреть мультики, когда Лена работает, а бабушка ушла в огород или отдыхает.
Иногда, когда таблет разрядится, Даня идёт в гараж, где скручивает из проволоки и гвоздей всякие разные абстрактные ассамбляжи.
Мне особенно нравится один его объект, похожий на нецке, выполненный Джакометти.
Даня вбил в дощечку два гвоздя, связав их алюминиевым хомутом.
Весьма изысканная, хрупкая работа. Минимализм в действии.
Сразу вспоминается, как нецке любовался Сергей Крашенинников, главный герой книги Анатолия Рыбакова «Каникулы Кроша»: для импровизированной витрины, он сгребал кучу песка, на вершину которой ставил хрупкую фигурку, например, «Рисующего мальчика», чтобы отключиться на пару мгновений (или, всё же минут?) в плавной медитации.
Чтобы уточнить время и глубину отключки Кроша, я полез в текст романа и понял, что сгребал кучу песка герой не книги, но телеверсии рыбаковского романа, в тексте антураж обставлен совершенно иначе.
Там герои не медитируют, но действуют.
«Мальчик-японец сидел на корточках, и на его коленях лежала книга.
Но мальчик смотрел не в книгу, а куда-то вдаль, уносился мыслью далеко-далеко.
В его лице была такая ясность, чистота, мечтательность, такая радость и утверждение жизни, что просто было непонятно, какими средствами достиг этого художник.
И я понял, что передо мной великое произведение искусства».
В сетевой версии «Каникулы Кроша» занимают всего 24 страницы - медитации понадобились режиссёру Григорию Аронову, чтобы сделать в 1979 году полноценную трехсерийную теленовеллу.
Мне тогда было восемь, я учусь во втором классе, рассказ о коллекционерских страстях и нэцке во время обеденного показа производит на меня такое же оглушительное впечатление, как «Подпасок с огурцом», расследование «ЗнаТоКов», охотившихся за поддельными Фаберже.
Так мы и шли по солнцепёку, избрав самую длинную дорогу «огородами», чтобы находиться как следует, нагулять аппетит, наиграться в слова и словами: с детьми нет выходных и в ушах постоянно фонят звонкие их голоса, даже когда они уже спят.
Странница в скоромном платке протянула Мике христианскую газету «Веришь ли ты?», глядя нам прямо в глаза. Не мне и даже не доброжелательному Дане, но самому беззащитному из нас и буквально безответному.
Главным заголовком газеты, сразу же под логотипом, в рубрике «Это интересно» стоит напечатанное в сокращении безымянное эссе «Красота: результат эволюции или креативного замысла?»
Бегло ознакомившись с эссе, Мика с негодованием швырнул ежемесячный вестник с обозначением 6+ на землю.
Пришлось газету поднять, чтобы выхватить с полосы сокровенное, зажатое между снимками кролика и бабочки: «Что касается меня, то я восхищён, признателен и благодарен за то, что существуют все эти красивые вещи, и я думаю, что они намного превышают всё то «уродливое», что существует на нашей планете. Я говорю об этом, потому что думаю, что это очень важно понимать. Мы и в самом деле живём на прекрасной земле. И даже самые страстные эволюционисты согласны с этим».
Меня всегда огорчает когда тексты, набитые личными местоимениями, оказываются неподписанными. Чаще всего этим грешат газетные вводки и есть в этом досадливое несоответствие.
Зато все слова в «Веришь ли ты?» - с буквой «ё».
Выходные данные сообщают, что газету собирают в Краснодаре на Второй Линии, а печатают в типографии ЗАО «Прайм Принт Челябинск» на улице Линейной. Издатель - Р.Г. Гаргиянц, главный редактор - П.Г. Костюченко, ответственный за выпуск - Д. В. Самарин. Тираж 56 800 экз.
«Уважаемые читатели, газета содержит тексты священного писания, просим вас не использовать её в бытовых целях».
Что такое бытовые цели не объяснено.
Чтение - бытовое занятие?
А занять руки младенцу, который кинет газету на асфальт - бытовое действие или воспитательная загрузка?
Судя по газете, форматирование Гаргияца, Костюченко и Самарина давным-давно закончилось с головокружительным каким-то успехом.
У странницы в платочке, которая смотрела на нас не мигая, а потом растворилась в окрестном пейзаже без следа это самое форматирование завершилось ещё раньше чем у Гаргиянца и Костюченко, не говоря о Самарине.