Ср, 11:34: Сначала в метропоезде на кольцевой я увидел овчарку, растянувшуюся на сиденьях, а уже затем ее хозяина, сидевшего рядом - коротко стриженного парня в модной (чистой и современной) одежде, который назидательно молился и одновременно вязал крючком кружевную салфетку. Собака, под которую парень постелил покрывало, чтобы она не запачкала мест для пассажиров с детьми и инвалидов, чувствовала себя крайне комфортно. Она спокойно лежала на мешках с нитками и казалось, будто хозяин вытягивает сырье для своего вязания прямо из ее головы. Глядя в пол, парень этот постоянно бубнил себе под нос, но так, чтоб всем было слышно: Иже еси на небесех! А потом объяснял, что молиться нужно с чистой душой и открытым сердцем. Это было похоже на перформенс. На войну нервов. На демонстративную акцию. Вокруг парня стояла, покачиваясь на стыках и поворотах, угрюмая московская толпа. В вагоне, вообще-то, было тесно, но возле странной парочки, занявшей практически весь пролёт кресел от двери до двери, образовалась пустота - люди опасались приблизиться к псу и, тем более, к его господину. На Киевской, как назло, в вагон ввалилась преувеличенная партия пассажиров (на Киевской-кольцевой всегда самый большой пассажиропоток) и проповедника с псом окружили мамочки с маленькими детьми, но никто не решился ни посадить младенчиков рядом с длинным собачьим хвостом, ни даже приблизиться к свободной зоне. Так мы и ехали, покачиваясь на стыках осеннего обострения - парень назидательно учил паству правильно молиться, не уставая вязать, паства ехала молча, украдкой поглядывая на странное существо, живущее поверх бытовых и общественных обстоятельств. Сначала мне захотелось сфотографировать уникальную мизансцену, но уже скоро стало противно. Очень уж демонстративным было это незамечание женщин и детей, которых верующий лишил возможности сесть. Ну, и в лице этого пассажира было что-то отталкивающее, липкое. Хотелось отвернуться и не принимать его в расчет. Вот я и отвернулся.
Ср, 13:46: "И мы верили, что солнце - только вымысел японца": настроение как в песне группы "Квартал" (помнит ли ещё кто-то такую?), как с изнанки кармана, где всегда темно. Солнца в Москве нет и кажется, что уже не будет, из-за чего эти дни ни о чём, ни про что. Точнее так: когда пасмурно и природа никаких акцентуаций не создаёт (зацепиться не за что, даже на туман сил не хватает) почти автоматически включается мета-рефлексия - этот день о себе самом, разве что, о промежутке, стоящем одной ногой в осени, другой - уже в зиме, которая не близко, но настала. Хотя редкий снег, похожий на каракульчу, лёг ещё неокончательно, а вылазка в супермаркет превращается в главное событие среды. Это не оттого, что позавчера - теплая Италия и Амстердам (у группы "Квартал" есть песенка "Моя любовь осталась в Амстердаме и я готов подписаться в ней под каждым словом) и, вроде как, после такого длительного приключения в пространстве необходимо, после возвращения впасть в уныние (деятельным людям депрессия не свойственна), просто в ноябре всегда так. Ноябрь напоминает мне человека с обожженным лицом - к нему не приглядеться, на него не взглянешь. Внутри каждого месяца обязательно живёт какая-нибудь пустота. Что-то вроде геометрически неправильного объекта, висящего посреди Усиевича или Печерской. В каждом месяце она про разное и из разного состоит. Ноябрьская пустота состряпана из терпения и безнадёги, тусклого квартирного тепла ("квартирника") и серых оконных стекол, за которыми обязательно (даже если двор застроен типовыми многоэтажками) открывается слага заштрихованный безнадзорный простор. И это при том, что небо отсутствует, вместо него разлита амальгама, потускневшая от времени; кажется, что мы дышим этой ртутью с утра и до ночи, когда её прикрывают голым электричеством. В ноябре пустоты гораздо больше, чем в сентябре и даже в октябре, нужно уметь заполнять ее чтением, фруктами, горячими ванными, многосезвонными сериалами, теплым пледом (колени ноют), иначе она пожрёт остатки кислорода в гостиной для того, чтобы в снах меня душили, душили, да недодушили. Но ведь именно в ноябре я, порой, испытываю приступы головокружительной лёгкости, точно я - пушинка без одежды и лечу куда-то. Никакой другой месяц таких спазмов лёгкости не приносит.
Ср, 17:56: Интересно, а вы тоже отдаёте себе отчёт в том, что пересматриваете "Смерть в Венеции", в том числе и для того, чтобы лишний раз послушать малеровское "Аджиетто" из Пятой симфонии?
Ср, 23:32: Нынешнюю рецензию на "Смерть в Венеции" как на психодраму, разыгравшуюся в голове умирающего Ашенбаха (Тадзио не мог быть настолько испорченным, чтобы постоянно провожать незнакомца такими длинными взглядами, он же католик, значит композитор, принявший агонию за страсть, бредил с самого начала) можно свести к заголовку: "А был ли мальчик?"
Сб, 16:07: Пересмотривая «Ночь». Антониони хочется назвать изобретателем видеоарта. Заторможенная длительность оборачивается иным каким-то способом наррации. Территорией повышенного семиотического ожидания. Здесь, совсем как в телесериалах, отвлекаешься на свои дела, например, на кухню, возвращаешься - а на экране все ещё не произошло ничего принципиально нового.
Сб, 16:15: Каждая эпоха обладает самодовольством своей вершинности - точно она финальная точка сборки цивилизации, пик ее развития. Но ровно до того момента, пока не подступают какие-то следующие времена. Но многое внутри эпистемы определяется этим подслеповатым высокомерием живых перед мертвыми.
Сб, 20:43: Чтобы вспомнить туман в Ферраре пересматривал "За облаками", который Вендерс снял для Антониони и одна мысль, уж почему не знаю, бурила меня всё это время: есть ли сейчас в мире хоть один человек, который тоже смотрит этот фильм? Я был почти уверен, что эксклюзивнее просмотра, нежели мой, нет и быть не может.
Сб, 20:51: И какое это отдельное счастье, что никто даже не пытается раскрашивать фильмы Микеланджело Антониони, благородные своей чёрно-белостью. Вот уж точно: два мира - два Шапиро...
Вт, 14:18: Выпал свет. Снег лёг (впрочем, и сейчас продолжает идти) и в Москве стало на несколько градусов светлее. Словно реставраторы расчистили старое, прокопченное полотно. А ведь ещё вчера угнетённому сознанию казалось, что вечные сумерки поселились в городе навечно.
Ср, 02:03: Романы (худлит, беллетристику, фикшн) читают, в основном, чтобы забыться, оторваться от действительности, а нон-фикшн наоборот - чтобы к этой реальности приблизиться максимально близко, увидеть ее на крупных планах.
