Новые приключения неуловимых
Хотел экзистенциалки - получи по полной программе все страхи заброшенности (впрочем, решаемые) в одном флаконе. В Хитроу же всегда очередь на паспортном контроле (вот где чётче всего ощущаешь себя гражданином третьего мира, четвертого Рима), то-се, к метро вышел уже ближе к одиннадцати, пока добрался до номеров, к полуночи шло. Вылезла подозрительно оперная Луна, облака, свет в окошках (метро, чаще всего, выше уровня города идёт), всё как мы любим. Пересесть с Пикадилли на зелёную, где окончательно пропитаться гением запущенности места. King Street Rooms еще в Гугле выглядели странновато - аутентичные постройки в три этажа (одна из которых и есть отель) на тихой и совершенно пустой улице.
Зато близко к метро и наискосок от Польского культурного центра. Нужно выйти со станции (не забыв второй раз прокомпостировать карту), пойти прямо до Кинг Стрит и у второго перекрёстка, там, где ар-декошный кинотеатр, вновь завернуть налево. Ну, то есть, обойти квартал по периметру и опять пойти в сторону сабвея. Делов-то минут на пять. Но тихо очень. Хотя двухэтажные автобусы снуют каждую минуту (значит, точно не окраина), но совершенно пустые. Точно в парк едут. Еще когда в Гугл-мап смотрели и дорогу разведывали, радовались аутентичности таун-хаусов, хотя уже тогда настораживало отсутствие вывески. Вот я и написал Тане с просьбой о контрольных лондонских телефонах, московском Оли и местном Наташи.
Мне было дико неловко выглядеть фриком контроля и занудой, пришлось перебарывать себя серьёзно, так как страх оказаться в чужом городе, в чужой стране, в чужом языке (читаю со словарём я отнюдь не Рёскина и Уайльда) на ночь глядя совсем уже без поддержки была намного сильнее. Таня, конечно, телефоны мне сбросила, но когда я больше часа стоял под 26-ой дверью и стучался в неё со всех ног, перемежая толкотню истерическими звонками в Москву и в Лондон, мне никто не ответил. Сбой связи. Смски проходят, а звонки нет. Но смски безответны точно так же, как и звонки.
Еще раз уточню диспозицию. Полночь. Луна. Теплынь. Ноль народа. Редкие машины, ещё более редкие двухэтажные басы. Классический лондонский дом с чугунной решеткой у трех входных ступенек. Свет в окне третьего этажа. И что мне, туда, камушки кидать. И что кричать? Help me people? Если бы я уже тогда знал устройство английского дома с этими спальнями наверху и садиком на заднем дворе, я бы понял, что дело моё безнадежное. Услышан не буду. Но тогда я только начинал свою английскую жизнь и стучал со всех сил. С одной пятки, с другой. И слал смс на родину. И звонил коллегам в Лондон. Но тщетно. Пелле один на всём свете.
Правда, в окнах подвала горит какой-то свет, но это уже 26-А. Тем не менее, набираюсь наглости, спускаюсь, звоню, прислушиваюсь. Внутри точно кто-то есть. И этот кто-то даже, вроде бы, как бы порывается выйти наружу, но точно не может. Точно держит его внутри что-то (или кто-то), некие пластические бинты. От этого не явно не легче. Я обреченно вновь начинаю стучать в верхнюю дверь (окруженную мешками с мусором), дожидаясь когда по мосту пробежит очередная электричка и вновь станет тихо. Вероятно, что-то схожее по состоянию ощущал инженер Щукин, застрявший в мыле на лестничной клетке. Правда, у Щукина было существенное преимущество - он оказался голым, всё-таки, в родном городе.
Наконец, о, чудо, примерно полчаса спустя, затвор щелкает и появляется сонный человек, на которого я вываливаю весь свой английский запас валентности со словом First - первое мое время в Англии, первый мой визит в Лондон, первый мой английский, со времен чудесных школьных лет. Вижу, что человек, во-первых, недоумевает, во-вторых, явно не торопиться дать мне ключ. Протискиваюсь с сумкой внутрь. Человек начинает объяснять, что он жилец, но сейчас позвонит и. Но дозвониться он никуда не может. Видимо реальный сбой мобильной связи, не знаю, кто тут у них с этим королит, но парень (нормальный такой парниша под метра два, нестриженный и небритый)выходит на внешний приступочек и звонит оттуда, потом идет к соседнему подъезду и звонит в двень.
Открывает накаченный латинос (позже выяснится, что из Бразилии) - всё, как положено: кепарик, тишотка-алкоголица, позволяющая видеть всю его утатуированную бицуху, не менее разрисованные икры. Амигос ест мороженное в шоколаде, дальше из двери начинает выглядывать его напарник, небольшого роста, сухопарый и явно азиатского происхождения. А, быть может, и латиноамериканского - мало ли у них в Бразилии разновидностей Донов Педро? Столь разные, как Бим и Бом, ребята составляют живописную пару. Им я и сую свою распечатку с Букинга, где русским языком и черным по белому написаны уплоченная сумма и причитающиеся бонусы. Амигос ест мороженное и его шоколадная обертка валится на мои документы. Я повторяю ему все свои мотто про дебют в чужой языковой и культурной среде, точно он виноват в моих злоключениях.
Я не буду тянуть интригу и скажу сразу, что ни первый великан с кудряшками, ни двое латиноамериканцев, работниками отеля не являются. Они тут живут. Готовят еду, а, главное стирают стирку - во всех трех домах, куда я попал этой джойсовской ночью, шла активная стирка - машинки кряхтели и набирали обороты. Резко пахло отдушкой. Похоже и никакого отеля в привычном понимании нет - есть комнаты, которые жильцы некоей коммуны решили сдавать таким экзистенциалистам, типа меня, чтобы выручить хоть немного наличных. Так как королева ничего не знает об их существовании. И, между прочим, это заброшенность - всем Сартрам и Хайдеггерам заброшенность. Да, им тут хорошо, лучше, чем на родине, - как сказал мне таксист из Бангладеш, которого Амигос вызвал минут через десять, проведя меня во внутренний дворик, где они курят траву и напоив водой из-под крана. Вода оказалась слегка солоновата.
Я еще на Букинге подумал - о, какое нетипичное место: ни одного отзыва, точно они вчера открылись. Но, кажется, они и не открывались. Они тут просто живут. Как могут. Работница, курировавшая моё заселение уезжает в 20.00, садится в электричку и едет в своё лондонское Южное Бутово, а жильцы продолжают жить дальше. Под шум пробегающих поездов. А тут, понимаешь, Димочка Бавильский, после двух перелетов, голодный, злой, потный, с перекошенной физиономией. Я потом подумал, что, конечно, не Том Круз. И, тем более, не Антонио Бандерас. Учитывая, слабое знание языка и реалий. Но со мной терпеливо возились (деньги-то с карты ушли уже!), выслушивали, даже дали воды. Вызвали такси
- Старичок, ты только не кручинься и переживай, - сказал мне Амигос как родному, после длительных телефонных переговоров, - мы тебя сейчас заселим в гораздо лучшее место - на Кинг-Кросс, слышал про такой вокзал? О, это самый центр Лондона и просто центр земли! Я сейчас вызову тебе такси и ты там переночуешь…
- Ты точно мне поможешь? Ты вызовешь такси?
- Разумеется, о чём речь. Это место гораздо лучше нашего. Гораздо!
Его товарищ только молча кивал все время и казалось, что им даже как-то грустно со мной прощаться - я внёс в их существование нотку непредсказуемости, забредшей из какого-то совершенно иного мира. А, может быть, они просто вспомнили собственное first time in London? И свою фрустрацию от первого столкновения культур. Ну, или же им хотелось показать себя ответственными бизнесменами, а не какими-то там деловарами, на имейл которых приходят запросы из Букинга, мол, что за дела, чуваки, где его тачка?
Меня же во всём этом напрягало то, что нет никакой объективной процедуры заселения или переселения. Я почти полностью оказываюсь зависим от доброй воли случайных людей. А если им надоест со мной в игрушки играть? Если я сам окажусь неинтересной игрушкой? Мне бы, конечно, только снять обувь, лечь и вытянуть ноги, однако, вот уже подано такси и меня везут в ночное. Все происходит так быстро, что не успеваешь очухаться, как водитель-бангладежец спрашивает меня - уж не мусульманин ли я? Ибо у него, конечно, свои тёрки с вечностью, свой мир и своя реальность. Это для меня он увязан с Амигосом и его подельниками в единую сеть, устроившую для меня на ночь глядя «Шоу Трумена», а, на самом-то, деле - они живут в городе, ещё более имперском и ещё более столичном, чем Москва. То есть, максимально разобщены и максимально прагматичны. Что им Гекуба?
Говорим о Путине (он ударяет его фамилию на второй слог) и банальности зла и о том, что Гагарин летал, но бога не видел. Тут водила начинает смеяться, трястись всеми своими бангладешскими телесами.
- А кто же тогда сделал вот всё это? - И широким жестом он показывает мне на ночной Лондон. Тем более, что сначала мы едем по самому центру и за окном мелькает действительно богатая жизнь - причём не так, как в Москве, локальными зонами и напоказ, но как результат естественного развития социальных практик, которые все время эволюционируют и совершенствуются. Совершенствуются и эволюционируют.
Правда, очень скоро огни большого города, о которых я так красиво писал в самолёте, летящем из Цюриха, почти иссякают и мне начинает казаться, что несёт меня лиса в заморские леса, в закудыкины горы, где никто не то, что не найдёт, но даже и не спохватится. Тем более, если Бангладеш (О, ты знаешь про мою страну? Какой ты молодец! Мне здесь хорошо, мне здесь очень хорошо, но как же я скучаю по Motherland…) может быть преступно связан с Бразилией поставкой таких вот жирненьких-да-потрашков. Все ведь просто или очень просто. И, тогда, какой же простор открывается для криптодетективной фантазии - дух захватывает.
- А кто создал твоих папу и маму, - продолжает талдычить таксист, а я ловлю себя на том, что, почему-то, сижу на краешке кожаного сиденья и напряжённо думаю о том, что если по новому адресу, куда он меня привезёт (если, разумеется, привезёт)окажется такая же засада как с домом № 26, у меня есть три варианта. 1) Найти другой отель. Только непонятно где и как - огни отелей так заманчиво тут не горят, интернета нет. 2) вернуться к дому № 26 и попытаться пройти этот квест заново. 3) Пойти на вокзал, о котором, разумеется, я так много слышал. Ну, или, обвешавшись сумками, гулять до утра, делая вид последнего пылко влюблённого. Этому, правда, сумки мешают. И жрать сильно охота. Не говоря уже о всём прочем, оставленном напоследок - на тот самый момент, когда ты закрываешь комнату на ключ и к тебе никто не может прийти ни под каким предлогом. Когда ты принадлежишь только себе. Ну, и ещё своей физиологии. - А кто создал папу папы и маму мамы?
- Мужик, ты точно везешь меня по конкретному адресу? А то я не узнаю любимых районов?
- О, не грусти, не печалься, твой френд дал мне чёткие указания доставить тебя куда следует.
- Куда же?
- Да вот мы и приехали. Дом номер один.
- Сколько я тебе должен?
- Нисколько. Твой друг заплатил за тебя, ты мне ничего не должен.
- Честно говоря, я вижу этого человека первый раз в жизни, оттого и уточняю. Оттого и беспокоюсь. - Я знаю, что в первый: это же Лондон, детка - это же очень большой город. Люди здесь редко встречаются во второй раз. Даже если они родственники. Но это не повод печалиться или, тем более, беспокоиться так сильно, как это делаешь ты.
- Ну, спасибо за спич, - я был так тронут, что протянул ему руку. Ещё и оттого, что краем глаза увидел парня, вытрясающего коврики в дверях дома номер раз.
И парень этот был очень мил и очень ухожен. Аккуратен как куклёночек, хотя и загорелый (то есть, тоже не местный, как позже выяснилось, тоже из Бразилии), из-за чего почти мгновенно стало понятно, что агрегатное состояние моей лондонской жизни вновь резко меняет направление. И, судя по взглядам, по интонациям, по дизайнерским люстрам, сооружённым из вороха бумаг, я попал в самое что ни на есть вместилище содомского разврата. Ромеро, как он представился, тряс коврики и ждал меня. Он тут же, первый в этом городе, протянул мне заветный ключ. Милый-милый, бесконечно милый. Мы ещё даже в коридор не вошли, а он уже вытащил ключ и начал мне объяснять, что замок неважно работает и следует потянуть за круглую ручку, ну, и тд.
Потом он провел меня в комнату, где (напомню, что времени давно за полночь) возник Джон, которого, из-за обесцвеченной чёлочки, хотелось бы назвать Джонни-милашка. И когда я начал прогонять ему привычную байду про first time and first England, он состроил такую розу и отпустил такие едкие комменты (типа «О, чо правда, фантастиш», но с такими интонациями), что я тут же заткнулся. Вот он, значит, какой, столичный, центровой снобизм. Наверное, этот Джон здесь хозяин, так как он был немногословен, конкретен, а, главное понятен. Нет, я здесь не до конца своей поездки, но только на одну ночь. Да-да, именно что перекантоваться. Завтра утром, ну, хорошо, днём я должен освободить помещение. В 12 рано? А когда тебе нормально? Когда тебе самое то? Давай, может, в три?
Забились на три. На чистейшем английском. Сейчас два и я жду Наташу, которая отвезет меня на Кинг Стрит. Вчера они (Наташа и Оля) весь день звонили в номера, предупреждая, что их гость задерживается, поэтому заедет позже обычного. Ничего страшного, ответили им, наш человек работает круглосуточно и будет ждать вашего Димочку Бавильского с ночи и до самого, что ни на есть, утра. Короче, соврали, ложь зацепилась за ложь покатилась, чтоб докатиться до Кинг-кросс, где во втором часу ночи мне объясняют как пользоваться ключом (температура в комнате 26 градусов, освещение выстроено по принципу умного дома, люстры из бумаги я уже описывал).
Раз фирмА не смогла нормально организовать заезд, спохватившись, мне устроили сносное размещение. Типа, всё по инструкции, раз уж деньги заплачены. Правда, инструкция говорит о близлежащем размещении, но, видимо, такового вблизи Кинг Стрит не нашлось. Теперь я на севере милом, вдали от Темзы и своих амигос, но зато со своим ключом.
Впрочем, этим ключом я так и не воспользовался, так как с утра началось какое-то адское шуршание целлофаном, точно у меня сразу а стеной сооружал себе костюм Андрей Бартенев (а что, с них станется - я же забыл упомянуть, что кроме неработающего камина в моей комнате стоит перевозная лестница для одежды, романтично позвякивающая вешалками на сквозняке), из-за чего я, собственно, и проснулся - в доме номер раз начался ремонт (вы не ждали нас, а мы припёрлися, так вот вам тогда, уж всё сразу), первый этаж затянули пленкой и начали покраску.
А я всё никак не мог понять, почему они не спят ночью. Ну, думаю, раз геи, значит, дело такое, ночное, ходят, вздыхают, стирку стирают, картины из комнаты в комнату переносят. Одну из них, кстати, Ромеро занес ко мне в комнату. Как это, думаю, мило. Я уже тогда вообще ничего не боялся. Поэтому немного поговорили, встретившись у столика с паролем от вай-фая. Ну, да, арт-критик, Сомерст-Хаус, искусство. Победа на биеннале, день России. Он мне: Бразилия, Майкл Джексон и майка у него с рисунком Харринга. Потом я долго не мог уснуть, открыл окно - он сидел во внутреннем дворике, курил, вероятно, грустил по Мазеленду, покуда стирка не закончилась и дом не подготовили к ремонту.
С утра пришли два негра, ну и тд. Попив чаю, побежал по Кинг-роуд до вокзала, покуда бегал, в комнату ко мне внесли старинный круглый стол, за которым я теперь и записываю подробности этой ночи, чтобы ничего не забыть.
- Стирка ночью, - обычное дело, - объяснила Наташа, - ночью тарифы на электроэнергию в два раза меньше.
- Надо же, как мы похожи, - говорю, - ведь с электричеством в Москве, вроде, всё то же самое.