Изобретение Рильке
Всю неделю читал перед сном третий том Блока («Ночная фиалка», «Возмездие») и «Дуинские элегии» Рильке (письма того периода, комментарии к ним, рефлексии на полях и медитации вместо послесловия). Сравнивая разные переводы, всех фамилий называть не стану, очень уж рознятся подходы и качество. Какие-то переводчики делают элегии похожими на шекспировские монологи (это те, кто, подобно Микушевичу) гоняются за музыкой в ущерб формулировкам, каким-то важен буквализм в передаче мыслей (как Болдыреву) и тогда Рильке отказывается неотличим от Элиота, периода «Квартетов» (и/или «Убийства в соборе»). Пастернак, разумеется, делает из Рильке своего легко скользящего двойника (он, правда, элегий не переводил, но я и не только их читал). Транскрипций, соединяющих в себе всё, разумеется, нет. Конгениальность переводам заказана. Но есть, правда, и другие толкователи (Богатырёв, например, Топоров или Парин, лучше других приноровившиеся к Целану), из суммы методов которых я и пытался составить средне арифметическое понимания и ощущения, исходя из презумпции полнейшей непередаваемости прелести стиля Рильке по-русски. Его строчками, как известно, разговаривал ангел из вимвендерсовского «Неба над Берлином», а ангельский на русский точно не переводится, поэтому интересно конструировать своего собственного Райнера Марию, причём не в первом и даже не во втором приближении, но сообразно купленным билетам необходимостям текущего момента.