125
Первого февраля ежедневные снегопады как отрезало. Давно не было такого лохматого, захламлённого начала года: каждый новый день, чистой страницей общей тетради, обязательно был белым. Сходство это усиливалось ещё из-за того, что вновь прибывшие осадки каждый раз приходилось перелистывать большой совковой лопатой - пока они рыхлые и ещё не стемнело. Ибо в ночи градус падает (температуры января тоже, под стать снегопадам, стояли стабильно древнерусские), цементируя рыхлые хлопья в непроходимый палимпсест. Тем более, что во мгле, подсвеченной соседскими софитами, снег не прекращал упадать. Ветров почти не было (они все ещё впереди), поэтому снежинки то маршировали, словно на плацу, то неслись рождественской (или крещенской) позёмкой, а то крались, скрадывая нервные окончания. Ночью снег превращался в пепел и летел, серый в чёрном, напоминая обложку одноимённой книги Андрея Белого, отложенной у букиниста.
Хотя вспоминать, конечно же, нужно было другого поэта, оформившего и сформировавшего мне хрустали полусфер; тем более, что тоже самое ощущение от зимы (хотя и столетней давности) он, гораздо экономнее, уложил в две строки: "И день сгорел как белая страница, Немного дыма и немного пепла". Круче и короче только про "мороз и солнце; день чудесный!", занявшим всего одну строку. Впрочем, пока в 2016-м особого солнца у нас тут ещё не было.
Хотя вспоминать, конечно же, нужно было другого поэта, оформившего и сформировавшего мне хрустали полусфер; тем более, что тоже самое ощущение от зимы (хотя и столетней давности) он, гораздо экономнее, уложил в две строки: "И день сгорел как белая страница, Немного дыма и немного пепла". Круче и короче только про "мороз и солнце; день чудесный!", занявшим всего одну строку. Впрочем, пока в 2016-м особого солнца у нас тут ещё не было.