Церковь Святых Иеремии и Лючии
Эта церковь примыкает к палаццо Лабиа - её ослепший, осыпающийся белый фасад точно так же выходит на воду, как и дворцовый, незрячий: жизнь начинается с другой стороны - на площади, служащей проходным двором для нескончаемой муравьиной дорожки (рядом, на этой же стороне - железнодорожный вокзал, на другой - площадь Рима с автостоянками).
Вот и Церковь такая же «гостевая», слишком большая и слишком темная, несмотря на окна под белым куполом, в которое светит солнце - если не с одной, то с другой стороны.
И эти движущиеся солнечные тени - самое живое, что здесь есть.
Путеводители её игнорируют, несмотря на несколько картин Пальмы-младшего, развешанных у входа с кампо, у боковых ворот, меняющих ощущение центра: получается, что алтарь у этого Храма, имеющего форму правильного креста (с наглухо заколоченным центральным, с набережной, входом) находится сбоку. Слева.
Там же где, если миновав толпу калек и живописных нищих, точно выпадающих в осадок этой постоянной, идущей мимо толпы, со стороны кампо, должен располагаться алтарь спят мощи Святой Лючии.
В стеклянном гробике видно её ссохшееся маленькое тело в красных одеждах и с маской на том месте, где раньше находилось лицо.
Если ты любишь Святую Лючию (мне-то, честно говоря, интереснее Иеремия) или хочешь рассмотреть её получше, бросаешь монетку в аппаратик и тогда внутри стеклянного гроба зажигается свет.
Кто-то подсвечивает Тинторетто или Тициана, а кто-то мощи Святой Лючии.
Тоже бизнес, основанный на коренном интересе.
На одном из коренных человеческих интересов…
«Церковь у палаццо Лабиа» на Яндекс.Фотках
По всей церкви раскиданы изображения человеческого глаза; сначала я решил, что это - эмблема Общества Святой Лючии, но в Интернете выяснил, что Мученица, оказывается, специализируется на глазных болезнях.
А про глаза и зрение я окончательно понял, встав в центре: внутри большого центрального купола есть купол поменьше, внутри него есть роспись, которую, как не разглядывай, толком не увидешь: она уже как бы не мне предназначена.
Вообще не нам.
Так как я ждал начала экскурсии в палаццо Лабиа, то, боясь заплутать, пришёл раньше. Глеб с друзьями пришёл вовремя, но мы ещё ждали его знакомых, записавшихся на экскурсию вместе с нами.
Поэтому на проходную, в общем-то, церковь у меня было около часа и я отправился гулять между колоннами, изучая трансепт и многочисленные боковые ниши.
Здесь очень много второсортного и просто уже китчевого мусора, современных икон и всевозможного извне привнесённого декора, но внезапно натыкаешься на «Святое семейство» Тинторетто или же на «Снятие с креста» Уголини.
А ещё школа Пьяцетты, Феррари (по прозвищу «Торети»), Маджотто, Мингерди и Фонтесбасбо, Себастьяно Санти и пара картин Скьявони. Но все они как-то не сильно влияют на восприятие места: вмурованные в пустоту, они не кажутся окошками или "секретиками", как картины других церквей. Видно, или, точнее, ощущаемо, что картины здесь случайные и какие-то неродные, даже не двоюродные в этом разномастном скоплении визуального мусора из разных времён.
А когда картины перестают работать, Храм действует в ином режиме. Лишённый якорей и личностных привязок, он становится просто территорией, огороженной стенами. Церковь Лючии и Иеремии интересна своей неинтересностью, так как на густом, перенасыщенном художествами, фоне демонстирует прямо противоположный подход, когда живопись перестаёт быть стигматом подлинности или шрамом, "особой приметой", отличающей это место от "всех прочих", коими является подавляющее число культовых сооружений мира.
Кажется, персональные метки - имён ли, индивидуальных манер, цепляющих наше внимание нужны именно для этого пеленания восприятия, переводимого, таким образом, в иной интенциональный регистр - вместе с хорошей, следовательно, авторской живописью нас встречает иная, лично окрашенная, интенция; прирученная и более не беспризорная.
Сапожник почти всегда оказывается без сапог, церковь, посвящённая заступнице больных по зрению, спит в церкви, где самое важное происходит где-то под куполом - когда заканчиваются не только все картины и скульптуры, но даже колонны и начинает царить солнечный свет, лишённый какого бы то ни было архитектурного расписания.
А, может быть, и не лишённый, ведь солнце входит и заходит сюда в определённые промежутки времени, рассчитанные аббатом Карло Корбеллини.
Торопиться было некуда, поэтому я отпустил своё внимание в свободный режим, ходил и воспринимал окрестные влияния; то, как они перекрещиваются у меня над головой и на уровне груди.
«Церковь у палаццо Лабиа» на Яндекс.Фотках
Ещё я смотрел за людьми, которые заходили и, сосредоточенные, садились за скамьи.
Замирали и казались окончательно скульптурными.
Мне всегда было интересно о чём думают эти сосредоточенные люди.
Разумеется, первые минуты они молятся, но о чём они думают потом, когда мирское наваливается как беспробудный сон, от которого невозможно избавиться?
Обычные, как ты и я, «простые люди», скорее всего, не обладающие навыками пристального внимания; ведь когда они оттаивают и превращаются в прихожан и даже прохожих (тут я провожаю глазами семейную пару среднего возраста, зашедшую в Церковь с многочисленными пакетами из ближайшего супермаркета), которые ничем особенным не выделяются.
Но стоит им сесть за парту и замереть как происходит явленное чудо отчуждения и человек начинает меняться.
Или же мне хочется, чтобы так происходило (но, постоянно заходя в венецианские церкви, я ведь вижу подобное каждый день, и не по разу!).
Или же я чего-то действительно не понимаю.
Вот и Церковь такая же «гостевая», слишком большая и слишком темная, несмотря на окна под белым куполом, в которое светит солнце - если не с одной, то с другой стороны.
И эти движущиеся солнечные тени - самое живое, что здесь есть.
Путеводители её игнорируют, несмотря на несколько картин Пальмы-младшего, развешанных у входа с кампо, у боковых ворот, меняющих ощущение центра: получается, что алтарь у этого Храма, имеющего форму правильного креста (с наглухо заколоченным центральным, с набережной, входом) находится сбоку. Слева.
Там же где, если миновав толпу калек и живописных нищих, точно выпадающих в осадок этой постоянной, идущей мимо толпы, со стороны кампо, должен располагаться алтарь спят мощи Святой Лючии.
В стеклянном гробике видно её ссохшееся маленькое тело в красных одеждах и с маской на том месте, где раньше находилось лицо.
Если ты любишь Святую Лючию (мне-то, честно говоря, интереснее Иеремия) или хочешь рассмотреть её получше, бросаешь монетку в аппаратик и тогда внутри стеклянного гроба зажигается свет.
Кто-то подсвечивает Тинторетто или Тициана, а кто-то мощи Святой Лючии.
Тоже бизнес, основанный на коренном интересе.
На одном из коренных человеческих интересов…
«Церковь у палаццо Лабиа» на Яндекс.Фотках
По всей церкви раскиданы изображения человеческого глаза; сначала я решил, что это - эмблема Общества Святой Лючии, но в Интернете выяснил, что Мученица, оказывается, специализируется на глазных болезнях.
А про глаза и зрение я окончательно понял, встав в центре: внутри большого центрального купола есть купол поменьше, внутри него есть роспись, которую, как не разглядывай, толком не увидешь: она уже как бы не мне предназначена.
Вообще не нам.
Так как я ждал начала экскурсии в палаццо Лабиа, то, боясь заплутать, пришёл раньше. Глеб с друзьями пришёл вовремя, но мы ещё ждали его знакомых, записавшихся на экскурсию вместе с нами.
Поэтому на проходную, в общем-то, церковь у меня было около часа и я отправился гулять между колоннами, изучая трансепт и многочисленные боковые ниши.
Здесь очень много второсортного и просто уже китчевого мусора, современных икон и всевозможного извне привнесённого декора, но внезапно натыкаешься на «Святое семейство» Тинторетто или же на «Снятие с креста» Уголини.
А ещё школа Пьяцетты, Феррари (по прозвищу «Торети»), Маджотто, Мингерди и Фонтесбасбо, Себастьяно Санти и пара картин Скьявони. Но все они как-то не сильно влияют на восприятие места: вмурованные в пустоту, они не кажутся окошками или "секретиками", как картины других церквей. Видно, или, точнее, ощущаемо, что картины здесь случайные и какие-то неродные, даже не двоюродные в этом разномастном скоплении визуального мусора из разных времён.
А когда картины перестают работать, Храм действует в ином режиме. Лишённый якорей и личностных привязок, он становится просто территорией, огороженной стенами. Церковь Лючии и Иеремии интересна своей неинтересностью, так как на густом, перенасыщенном художествами, фоне демонстирует прямо противоположный подход, когда живопись перестаёт быть стигматом подлинности или шрамом, "особой приметой", отличающей это место от "всех прочих", коими является подавляющее число культовых сооружений мира.
Кажется, персональные метки - имён ли, индивидуальных манер, цепляющих наше внимание нужны именно для этого пеленания восприятия, переводимого, таким образом, в иной интенциональный регистр - вместе с хорошей, следовательно, авторской живописью нас встречает иная, лично окрашенная, интенция; прирученная и более не беспризорная.
Сапожник почти всегда оказывается без сапог, церковь, посвящённая заступнице больных по зрению, спит в церкви, где самое важное происходит где-то под куполом - когда заканчиваются не только все картины и скульптуры, но даже колонны и начинает царить солнечный свет, лишённый какого бы то ни было архитектурного расписания.
А, может быть, и не лишённый, ведь солнце входит и заходит сюда в определённые промежутки времени, рассчитанные аббатом Карло Корбеллини.
Торопиться было некуда, поэтому я отпустил своё внимание в свободный режим, ходил и воспринимал окрестные влияния; то, как они перекрещиваются у меня над головой и на уровне груди.
«Церковь у палаццо Лабиа» на Яндекс.Фотках
Ещё я смотрел за людьми, которые заходили и, сосредоточенные, садились за скамьи.
Замирали и казались окончательно скульптурными.
Мне всегда было интересно о чём думают эти сосредоточенные люди.
Разумеется, первые минуты они молятся, но о чём они думают потом, когда мирское наваливается как беспробудный сон, от которого невозможно избавиться?
Обычные, как ты и я, «простые люди», скорее всего, не обладающие навыками пристального внимания; ведь когда они оттаивают и превращаются в прихожан и даже прохожих (тут я провожаю глазами семейную пару среднего возраста, зашедшую в Церковь с многочисленными пакетами из ближайшего супермаркета), которые ничем особенным не выделяются.
Но стоит им сесть за парту и замереть как происходит явленное чудо отчуждения и человек начинает меняться.
Или же мне хочется, чтобы так происходило (но, постоянно заходя в венецианские церкви, я ведь вижу подобное каждый день, и не по разу!).
Или же я чего-то действительно не понимаю.