В минусе
Температура вновь поднялась до выше минус двадцати. И хотя ветра нет, в доме чувствуется это всеобщее движение вниз. К оледенению. Глухонемая кошка Бронька (Пани Броня Белое облако) кажется именно поэтому не спускается со второго этажа, который в обычной жизни игнорит: выше лапы от земли, хотя первый этаж теплее.
Погоды стоят сливочные, чистые, прозрачные. Кокаиновая трезвость оборачивается определённостью закосмического холода. Так солнечно, так чётко всё вокруг, что ясность эта окоёмная отдаётся внутри - в отношении к себе и к жизни.
К Льву Толстому, от дневников и писем которого глаза слезятся, превратившись в басурманские щёлочки: как же раздражает меня этот велеречиво протухший старец, лучше бы уж молчал, что ли.
«Броня в образе Льва Толстого» на Яндекс.Фотках
С Толстым, конечно, интересно: вся «вина» его в допуске внутрь. Казалось бы, никто не свят. Но мало кто выставляет потроха наружу, пытаясь оправдаться нутрянкой, вылезти через неё наружу, в противоход. «Духовное напряжение», оборачивающееся тщеславной суетой медиазвёзд.
Другое дело, что против нынешних телевизионных Лев Николаевич, при этом, выдавал ещё и чистый смысл , что, конечно, колеблет гамбургские весы, на глазах улетучивая количество чистого смысла.
Под моей поясницей, подобно трактору, даже не мурлычет, но тарахтит Пани Броня: заняла кресло, развалилась, кутаясь в тряпки точно Венера в меха, укрепилась так, что не согнать. А когда сел и придавил, затарахтела от удовольствия, согревая свой и мой надпочечный жировой слой - точно по кайфу ей, впавшей в щенячесть бессознательного детства, эта умилительная теснота.
Точно вспомнила восемнадцатилетняя глухонемая старушка возню у материнского вымени.
Погоды стоят сливочные, чистые, прозрачные. Кокаиновая трезвость оборачивается определённостью закосмического холода. Так солнечно, так чётко всё вокруг, что ясность эта окоёмная отдаётся внутри - в отношении к себе и к жизни.
К Льву Толстому, от дневников и писем которого глаза слезятся, превратившись в басурманские щёлочки: как же раздражает меня этот велеречиво протухший старец, лучше бы уж молчал, что ли.
«Броня в образе Льва Толстого» на Яндекс.Фотках
С Толстым, конечно, интересно: вся «вина» его в допуске внутрь. Казалось бы, никто не свят. Но мало кто выставляет потроха наружу, пытаясь оправдаться нутрянкой, вылезти через неё наружу, в противоход. «Духовное напряжение», оборачивающееся тщеславной суетой медиазвёзд.
Другое дело, что против нынешних телевизионных Лев Николаевич, при этом, выдавал ещё и чистый смысл , что, конечно, колеблет гамбургские весы, на глазах улетучивая количество чистого смысла.
Под моей поясницей, подобно трактору, даже не мурлычет, но тарахтит Пани Броня: заняла кресло, развалилась, кутаясь в тряпки точно Венера в меха, укрепилась так, что не согнать. А когда сел и придавил, затарахтела от удовольствия, согревая свой и мой надпочечный жировой слой - точно по кайфу ей, впавшей в щенячесть бессознательного детства, эта умилительная теснота.
Точно вспомнила восемнадцатилетняя глухонемая старушка возню у материнского вымени.