Дневник читателя. Е. Васильева "Камертоны Греля", 2
«Нет больше сил что-то выдумывать. Поэтому придется говорить правду. Вычерпывать себя по ложечке, как яйцо из скорлупы…»
Уже этой первой строчкой, формулирующей метод, Васильева взяла меня в полон, с одной стороны, стремлением к непридуманному, с другой - точной метафорой, блестящей не ради себя самой (как это бывает у Славниковой), но в качестве методологического описания.
В романе таких прекрасных формул с метафорами, сравнениями и олицетворениями - на каждой буквально странице вагон и маленькая тележка.
И от красоты (а так же правдивости) практически каждой - в зобу дыханьё сперло.
В прошлый раз нечто подобное я словил, читая «Весну на Луне» Юлии Кисиной, роман другой берлинской самоописательницы, посвящённый киевскому детству.
По началу, два этих текста, действительно, кажутся очень похожими - и там, и здесь, девчачье становление описывается через физиологию тела и физиологию города (внезапно оборачивающуюся метафизикой).
Однако, Питеру в этом (да и во всех прочих) смысле повезло больше, чем Киеву, поэтому, Кисина группируется на топосе, чувствуя собственное первородство, тогда как Васильева - на локусе, углубляясь в историю личных отношений между двумя людьми, с зашифрованными, зашитыми в цифры, именами.
К тому же, текст Кисиной, более прямой, сюжетно прямолинейный, кажется (в том числе и из-за этого) гораздо более цельным.
«Камертоны» выстроены гораздо затейливее - история мужчины и женщины развивается там по очереди - главка, значит, ей, потом, значит, главка ему, про него.
Плюс к этому, каждый "нарративный" эпизод проложен, точно пергаментной бумагой, другими главками, где автор экспериментирует с разными жанрами и дискурсами - совсем как на школьных уроках русского языка, излагая помеременно то в «научном стиле», то в «художественном», а то и в эпистолярном.
Из-за этого книга начинает напоминать связку разрозненных бумаг или рукописей - тот случай, когда «гора черновиков» звучит не ругательно, но вполне комплиментарно.
Особенно если учитывать тоску по рукоделию, аутентичности и хенд-мейду.
В свой роман Васильева сваливает всё, что она до этих времён собрала и продумала - от снов и интересных теорий до курьёзных фактов и тверёзых жизненных наблюдений, выдающих нешуточный опыт.
Из-за чего «Камертоны» начинают действительно напоминать островную часть Петербурга с обособленными кусочками пищи суши и каналами между, уж не знаю, на пользу это идёт книге или во вред.
Дело в том, что «дама сдавала в багаж» такое количество всего, что детально продуманный романный механизм, где как в дамской сумочке, находится место всему, что угодно, оказывается единственно возможным устройством личного архива.
А это уже, вот, точно, дорогого стоит - хотя бы потому, что Васильева находит нескучную и далёкую от беллетризованного однообразия формулу вот этой конкретной книги; штучную и, как кажется после прочтения, единственно возможную.
Хотя у метода этого есть и масса недостатков.
Ну, ведь, отчётливо понятно, что автору интересен не сам сюжет, каркасом скрепляющий заметы для глаза и зарубки на сердце, но именно вот эта феноменальная феноменологическая точность приводящая в щенячий читательский восторг.
Хотя к ней привыкаешь далеко не сразу.
Говорю же, с первой строки, Васильева для меня вступила в соревнование с Кисиной, очевидным образом проигрывая в докрученности деталей, пока, по ходу движения текста, ты не понимаешь, что у них метафоры и наблюдения используются в разных совершенно целях.
Помочь разобраться в этом, кстати, помогает проза другой хозяйки магнитной горы - у Ольги Славниковой проза (я имею ввиду первые три её текста) покрыта рябью мелких синтаксических морщин (как на нежной кожице после ожога), поверх которой Ольга вкручивает метафоры, точно огромные кремлёвские рубины.
Кажется, Славниковой важна разница между тем кожным покровом и этим, ещё одна рама, ещё один уровень реальности, позволяющий играть бликами отражений.
У Кисиной метафоры нужны для точности подачи и передачи, у Васильевой - для обозначения важности того, что она пишет; то есть, если важно, то следует остановиться и выдать индивидуальный подход к любому, даже самому минимальному событию или движению [души].
Показать каждую его [её] фазу, пригоршнями рассыпая в каждом абзаце удивительные метафоры и описания.
Каждая из которых тебя стопорит, постоянно пригвождая к точке зрения.
Так футуристы пытались покадрово раскладывать движения (машины или лошади, а то и лунного света; Карра, Боччони etc).
Приходится постоянно замедляться, останавливаться, уставать от восхищения и сливочной плотности: Екатерина Васильева слишком много всего приготовила, слишком много напридумала. Рачительная хозяйка. Берегиня с домовой книгой.
Так, подчас, некоторые особенно изобретательные режиссёры, перегружая свои фильмы или спектакли эффектными аттракционами, изничтожают внимание, поскольку россыпям придумок положено идти по нарастающей, из-за чего последующие эффекты как бы отменяют, затеняют, заставляют забыть все предыдущие.
И это не от того, что Васильева меры не знает со вкусом, как раз, у неё чики-пики, но, как я уже написал, для неё всё золото, что блестит.
А блестит у блестящего автора ВСЁ!
Я, было, начал выписывать какие-то находки, но очень быстро перестал поспевать за и без того медленным чтением.
Ты, ибо, или фиксируй, или читай, захлёбываясь ассоциациями, точно слюной.
Есть тут, к примеру, философское кафе со странным докладами на странные темы, неисчерпаемая возможность для концептуальных приколов.
И эксперименты с собаками.
И эксперименты с кроликами: "испуганный кролик", "меланхоличный кролик", "удивлённый кролик", "очарованный кролик", "кролик в смятении" и так до бесконечности..."
И слепой директор.
И заикающаяся некрасивая девочка (всё, что я перечисляю сопровождается блестящими пассажами о сути описываемых явлений).
И вечер поэзии в «Бродячей собаке».
И пожар в берлинской филармонии.
И перед поэта Сосноры на новую квартиру.
И описание «Лебединого озера».
И музеи Берлина, Питера (Эрмитаж и Этнографический) и Будапешта (Зал Рафаэля) с подробными описаниями картин и творческих манер художников, как великих, так и не очень.
И размышления о порнографии.
И по национальному вопросу: "В детстве казалось, что национальность - это что-то вроде болезни. У негров - чёрная оспа, у вьетнамцев - монголоидность, у украинцев - нарушение артикуляции..."
И масса стихийного музыковедения (главы, связанные с Граалем Греля).
И охота за бабочками.
И много ещё чего.
А ещё герои ездят по знакомым каждому читателю местам - от Парижа до Барселоны ( в которой боятся приблизиться к «Саграда Фамилиа»), из-за чего дополнительное удовольствие получаешь от возможности сравнить свои впечатления и формулировки с внимательными и остроумными мгновенными фотоснимками Васильевой.
И всё это постоянно (sic!) тянет тебя в разные стороны, так как всё вкусно и всё важно, а главный авторский фан - постоянная тренировка навыка формулирования, всё более и более филигранного, умелого, безошибочного.
Ну, да, опыт же копится, вот и нужно его во что-то конвертировать.
Пошла в музей - записала, увидела член - проанализировала.
Попала в театр - есть пара страниц изысканного репортажа.
Встретилась с подругой или просто посмотрела на незастеленную кровать.
(Лучше всего таким авторам удаются путеводители - травеложные и, собственно, музейные, с описанием экспозиций и внутреннего убранства залов…)...
…но при этом - всё к месту, так что и не придерёшься: роман как и было сказано.
Да я и не придераюсь, я же по гамбургу, да?
Когда Катя пойдёт ещё дальше она всё отчетливее и отчётливее начнёт понимать, что сковывать письмо и насильничать себя беллетристическими сухорукими строительными лесами [да, есть в "Камертонах" эпизод и с фаллоимитатором] - грех, совершенно никому не нужный, хотя, возможно, и чуть более востребованный и более удобоваримый, нежели фикшн.
Да, пожалуй, вот что самое важное: вместо того, чтобы изобретать изысканный и изощрённейший способ совпадения с конвенцией, эту бы энергию да в мирных целях, можно было бы употребить недюжинное авторское дарование для поиска и конструирования дискурсов, скроенных по собственным, а не заимствованным (и уже давно ороговевшим) лекалам.
Можно быть близко, но не ближе, чем кожа, но есть что-то выше и это так просто!
Первая часть рецензии на роман Екатерины Васильевой "Камертоны Греля": http://paslen.livejournal.com/1282161.html