"Они" В. Пивоварова в ММСИ на Гоголевском
Концептуализм Виктор Пивоваров преодолел так же легко, как и сюрреализм.
Хотя на выставке "ОНИ" есть и зал с чисто концептуальными, тёмно-зелёными ассамбляжами ("Время РОЗЫ"), а так же пара залов с альбомной графикой, весьма, кстати, похожей на циклы Кабакова - стишок, посвящённый Милене ("Милена и духи") и раскадрованный на отдельные листы, каждый из которых посвящён одному духу, посетившему Милену.
В Музее висит другой цикл, иллюстрирующий стихотворение - по две строки на лист ("Они вернулись"), а самый маленький зал-отсек, посвящён тематически связанным рисункам пером - тонким, кудряво-воздушным, заставляющим вспомнить о Гойе.
Есть и особая выгородка с акварелями, нанесёнными на ребристую картонную поверхность, расчерченную с помощью угля - небольшие, похожие на средневековые миниатюры, написанные по мотивам, ну, например, Шагала, шероховатые.
Драматургический конфликт возникает уже в первом зале с большими картинами - "Совершенные" (имеются в виду большие круги, наложенные на человеческие фигуры или существующие на отдельных квадратных холстах.
В следующем, через один (там, где "Милена") вытянутом зале висят картины, на которых люди превращены в животных.
Обычные (или не очень) бытовые мизансцены - смс получил, самоубийство, танец разыграны человеческими фигурами со звериными мордами. Здесь, как и в случае с кругами, фигуры существуют на стерильном, однородном фоне.
Именно он, фон, отсутствующий, отчуждающий, выдавливает композиции на авансцену.
Отсутсвующий фон приравнивает сюрреалистические композиции в особое, метафизическое измерение; это уже не абсурдизм, подчёркивающий нелепость ситуаций или языковую заштампованность - отсутстсвующий фон переносит художественные усилия внутрь сознания - художника, зрителя; делает их не сюрреалистическими видениями, но феноменами какого-то иного порядка.
Обычный сюрреализм работает с подсознанием, тесно заставленными снами и видениями. Пивоваров расчищает внутреннее пространство грёзы, помещая своих персонажей в иную физическую ситуацию.
На левой стороне проходного зала - пейзаж с эйдосами, на сцене справа - длинное, гладкое, ярко-сочное панно с изображениями "Бессмертных", развёрнутых в профиль.
Но прежде чем дойти до "Бессмертных" проходишь мимо "Стеклянных" бюстов, внутри которых Пивоваров разместил крохотные инсталляции, точнее, их макеты. Они обобщают нарративную находку художника, сшивающего разнородные явления в кентаврических мутантов - совсем как в сказке про Алису, где стол и яичница сосуществуют в рамках одной загадки.
Колбы-бюсты выступают из точно такого же отсутствующего фона, как и фигуры на холстах; вокруг кислород и белые стены, ничего более. Стоят полупортреты тесно, за них не зайдёшь, да и, скорее всего, не нужно: как бы случайно, в углу кабинета со "Стеклянными" высится ампирный камин с зеркалом.
Констатирую: отражение свидетельствует, что смотреть на "Стеклянных" лучше с фасада.
Самые поздние картины (прошлого года) находятся в зале после декоративных "Бессмертных" - это цикл портретов философов "Русские ночи"; большие, тщательно выписанные по фотографиям портреты эстетически близких Пивоварову художников (Кабаков с бутылкой, трагический Пригов, сосредоточенный Сорокин и Монастырский, к Володе льнём собака, Пепперштейн, одухотворённый, точно молодой Есенин), поэтов (Бродский, Холин), писателей (Лимонов, Мамлеев, Сорокин - лицами прямо в экран), философов и идеологов (Мамардашвили, Пятигорский, Гройс, Даниил Андреев).
Писатели даны лицами, художники наделены антуражем и вписаны в фон, философы блестят лбами.
Строгие, чёрно-серые портреты, застрявшие между гиперреализмом Файбисовича и постмодернистским медийным монументализмом Врубеля-Тимофеевой, с генетической памятью о концептуалистской бесчувственности, но при этом, не лишённые потаённой теплоты к соратникам по поколению, кругу, к предшественникам и наследникам.
Здесь, в финальном цикле, фон и манера сравнялись. Фенита. Бинго.
Бонус
Интервью с Пивоваровым в "Итогах": http://www.itogi.ru/iskus/2011/6/161705.html
