Моне (283)
Нет места здесь для человека и невозможная весна
"Таянье льда. Серая погода" (1880) из Лиссабонского Музея Calouste Gulbenkian, выбранная ташеновскими редакторами на рождественские дни, оказывается аллегорией нынешней московской погоды, с её низким, практически отсутствующим небом, ложащимся на ЦДХ и накрывающим своим жирным телом Крымскую набережную и тающим бэкграундом, образующим катки и блестящие рождественские поверхности, прекрасные для украшения и открыточных видов, но к жизни совершенно не приспособленные и оборачивающиеся изощрёнными пытками для любого, рискнувшего выйти на улицу. Московское барокко не округло, но рвано, точно скотч на панно Кошлякова, завитки превращаются в супрематические супремусы, засыхающие в стиле "сурового стиля". Главным событием на картине из Лиссабона, оказывается нагроможденье разноцветных льдинок, каждая из которых, по отдельности, легко преодолима, однако, все вместе они, резкие, острые образования, замерзшие в скульптурности, волны, заветренные и свободные от обязательств, создают непреодолимое поле, расчищенное только в одном месте, для одной поляны, отражающей пейзаж в перевёрнутом и монохромном, коричневом виде."Наверху" деревья ещё сохраняют остатки живописности, подпитываясь от разнородности ледовых микроскал, и подпитывая эту ущербно-щербатую поверхность остатками своих цветовых соков, но отраженье удивительно однообразно и уже не способно на какие бы то ни было оттенки. Точно так же, как и реальность "на том берегу", где деревья превращаются в тени, горы - в арбисы собственного отсутствия, где небо ведёт себя как захмелевший даунёнок с заплывшими глазами, а дома силятся слиться с фоном, да не могут. Вот и торчат редколесными зубами, обрекая своих озябших, шерстяных жильцов на...
