Антон Гофмиллер и Григорий Печорин
"Опасная жалость", 1979
Прочитала замечательный роман «Нетерпение сердца», написанный Стефаном Цвейгом, австрийским писателем.
Он мне невольно напомнил Лермонтовского «Героя нашего времени».
Оба главных героя служат в императорском полку, оба - знатного происхождения и одного возраста на момент описываемых событий. В них влюблены: княжна Мэри и Фрейлейн Эдит фон Кекешфальва. Родители девушек хотят свадьбы с молодыми людьми. Их жизнь сложится трагично. Григорий Печорин и Антон Гофмиллер пару лет спустя будут искать смерти. Печорин в Русско-персидской, Гофмиллер - в первой мировой войне.
Несмотря на схожесть, тем не менее, эта два противоположных персонажа по своим убеждениям и характеру.
В чем же их принципиальное различие?
Говорят, образ Печорина был описан М.Ю.Лермонтовым с себя.
Итак,Григорий Печорин был силен, смел, горд и независим. Сильно любил и также сильно разочаровывался. Он находил смирение и храбрость перед оружием врагов и своей смертью.
«... Я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает. Ведь хуже смерти ничего не случится - а смерти не минуешь!»
Женщины любили его:
«Любившая раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин»,- пишет Вера в письме к Печорину,- ...но в твоей природе есть что‑то особенное, тебе одному свойственное, что‑то гордое и таинственное; в твоем голосе, что бы ты ни говорил, есть власть непобедимая».
«...Я к дружбе неспособен: из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается; рабом я быть не могу, а повелевать в этом случае - труд утомительный, потому что надо вместе с этим и обманывать».
Он искал силу и не мог преодолеть презрение к человеческой слабости, ему не хватило сострадания и милосердия к человеческим порокам. Отсутствие смысла, цели и привязанностей, глобальное одиночество решили его участь очень рано.
«…Во мне душа испорчена светом, воображение беспокойное, сердце ненасытное; мне всё мало: к печали я так же легко привыкаю, как к наслаждению, и жизнь моя становится пустее день ото дня».
Напротив же, Антон Гофмиллер, который искренне полагал, что в его руках счастье других людей.
Сюжет книги очень интересный. В центре истории пагубная жалость и тревожность Антона Гофмиллера, молодого лейтенанта кавалерии австрийской армии.
Антон знакомится с девушкой, прикованной к инвалидной коляске и, сочувствуя ей - «калеке», невольно внушает любовь и иллюзорную веру в её выздоровление. В нём живут противоречивые чувства. С одной стороны, он, дворянин и офицер, стыдится знакомству богатой еврейской семьи. С другой, боится расстроить Эдит и её слабого болезненного отца. Таким образом, из-за своего страха и нерешительности, он принимает предложение семьи. Отец юной девушки готов отдать любые деньги, лишь бы дочь была счастлива. У Эдит был капризный характер и единственное, что приносило ей радость - встречи с Антоном. Вскоре, Антон стал тяготиться ею, но сказать «нет» не мог. Таким образом, эта двойственность положения и чувств увеличила внутреннее напряжение главного героя. Однажды, встретив своих товарищей по службе, он не смог признаться, что слухи о будущей помолвке - правда. Узнав об этом, Эдит заканчивает жизнь самоубийством. Свадьба не состоится. Антон уходит на фронт.
«Я уверен, что из сотен людей, призванных в те августовские дни, лишь немногие шли на фронт так хладнокровно и даже нетерпеливо, как я. Не потому, что я жаждал воевать; я видел в этом всего лишь выход, спасение для себя; я бежал на войну, как преступник, в ночную тьму. Четыре недели до начала военных действий я был в безысходном отчаянии и растерянности. Я презирал себя, и сейчас еще воспоминание о тех днях для меня мучительнее самых ужасных часов на поле битвы. <…>Все сильнее овладевала мной безумная мысль: все осудили меня так же, как я сам осудил себя, и считают меня убийцей, потому что я сам считал себя таковым. В то время, когда вся страна была взбудоражена, когда по всей Европе гудели провода, передавая страшные известия, когда шатались биржи, мобилизовывались армии, а наиболее осторожные уже упаковывали чемоданы, - в то время я думал только о своем предательстве, о своей вине. Отправка на фронт означала для меня освобождение, война, погубившая миллионыневинных, спасла меня, виновного, от отчаяния».
Антон искренне заблуждался, считая, что обладает властью делать счастливыми других и давать надежду несбыточным фантазиям. Он убедил себя, что в ответе за тех, кто его полюбил. В любви другого человека он видел для себя муку, отказ от собственного «я». Он считал, что любовь - «это жертва». Жертва, которую он должен принести на алтарь судьбы. Любовь, в его представлении, наделяла властью женщин. Женщин, которых он боялся ранить своим отказом. В его сострадании был невротический страх, неоднозначность его натуры, его противоречивые чувства. Попытка найти смерть - желание искупить мнимую вину.
«... Я всегда полагал, что для сердца человеческого нет ничего мучительнее терзаний и жажды любви. Но с этого часа я начал понимать, что есть другая, и, вероятно, более жестокая пытка: быть любимым против своей воли и не иметь возможности защищаться от домогающейся тебя страсти. Видеть, как человек рядом с тобой сгорает в огне желания, и знать, что ты ничем не можешь ему помочь, что у тебя нет сил вырвать его из этого пламени. Тот, кто безнадежно любит, способен порой обуздать свою страсть, потому что он не только её жертва, но и источник; если влюбленный не может совладать со своим чувством, он, по крайней мере, сознает, что страдает по собственной вине. Но нет спасения тому, кого любят без взаимности, ибо над чужой страстью ты уже не властен и, когда хотят тебя самого, твоя воля становится бессильной. Пожалуй, только мужчина может в полной мере почувствовать безвыходность такого положения, только он, вынужденный противиться, чувствует себя при этом и жертвой и преступником. Потому что, если женщина обороняется от нежелательной страсти, она подсознательно повинуется инстинкту своего пола: кажется, сама природа вложила в нее этот изначальный жест отказа, и даже когда она уклоняется от самого пылкого вожделения, ее нельзя назвать бесчеловечной. Но горе, если судьба переставит чаши весов, если женщина, преодолев стыдливость, откроет сердце мужчине, если она предложит ему свою любовь, еще не будучи уверена во взаимности, а он, предмет ее страсти, останется холодным и неприступным! Это тупик, и выхода из него нет - ибо не пойти навстречу желанию женщины означает нанести удар её гордости, ранить её стыдливость; отвергая любовь женщины, мужчина неизбежно оскорбляет самые высокие ее чувства. Тут уже никакого значения не имеет деликатность отказа, бессмысленны все вежливые, уклончивые слова, оскорбительно предложение просто дружбы; если женщина выдала свою слабость, всякое сопротивление мужчины нёминуемо превращается в жестокость; отказываясь от её любви, он всегда становится без вины виноватым. Страшные, нерасторжимые узы! Только что ты еще был свободен, принадлежал самому себе и никому ничем не был обязан, и вот внезапно тебя подстерегают, преследуют, как добычу, ты становишься целью чужого, нежеланного желания. Потрясенный до глубины души, ты знаешь: теперь днём и ночью кто-то ждёт тебя, думает о тебе, тоскует и томится по тебе, и этот кто-то - женщина. Она хочет, требует, она жаждет тебя каждой клеточкой своего существа, всем своим телом. Ей нужны твои руки, твои волосы, твои губы, твое тело и твои чувства, твои ночи и твои дни, всё, что в тебе есть мужского, и все твои мысли и мечты. Она хочет всё делить с тобой, всё взять у тебя и впитать в себя. Спишь ты или бодрствуешь - где-то в мире есть теперь существо, которое беспокойно ожидает тебя, ревниво следит за тобой, мечтает о тебе. Что толку, если ты стараешься не думать о той, которая всегда думает о тебе, что толку, если ты пытаешься ускользнуть, - ведь ты принадлежишь уже не себе, а ей. Другой человек теперь, как зеркало, хранит твое отражение - нет, не так, ведь зеркало отражает твой лик только тогда, когда ты сам, по своей воле подходишь к нёму; она же, эта любящая тебя женщина, она вобрала тебя в плоть и кровь свою, ты все время в ней, куда бы ты ни скрылся. Ты теперь навечно заточён в другом человеке и никогда больше не будешь самим собой, никогда больше не будешь свободным, и тебя, неповинного, всегда будут к чему-то принуждать, к чему-то обязывать; ты все время чувствуешь, как эта неотступная мысль о тебе жжёт твое сердце. Охваченный ненавистью и страхом, ты вынужден терпеть страдания той, которая тоскует по тебе; и я знаю теперь: для мужчины нет гнёта более бессмысленного и неотвратимого, чем быть любимым против воли, - это пытка из пыток, хотя и вина без вины».