И опять о том, как бы нам этак обустроить, или Иные финансы поют не романсы, а тропари и стихиры
Некоторое время назад один из моих френдов попросил меня прокомментировать соображения, высказанные о. Андреем Кураевым в интервью 10- или 12-летней давности. Вот такой отрывок был опубликован на сайте денга.рф моего френда, ЖЖ-юзера ycnokoutellb.
Начнем с длинной цитаты:
Что могло бы радикально изменить пути русского православия? Только одно: если бы Патриархом стал аутист. Такой человек совершенно не от мира сего, не видящий реальности, не имеющий с ней точек соприкосновения. Безнадежный заложник старых книг и своих принципов. Вот как чукотский епископ Диомид, который своего губернатора публично клеймит «жидом».
Это должен был бы быть человек настолько упертый, что он мог бы реализовать программу жестких реформ в Церкви, несмотря на возмущение и писк со всех сторон.
Первый этап этой реформы: создание церковного «стабилизационного фонда». Одно из действий на этом этапе: в контакте с ФСБ найти тайные банковские счета ряда церковных людей и попросить их перевести эти денежки в этот самый стабфонд.
Второй этап: объявление крестин бесплатной требой. Запрет на совершение крещения в большинстве храмов России. То есть в тех храмах, где священник не может миссионерски захватывающе рассказать о христианской вере, просто опечатать крестилки. Запретить крестить без «оглашения», то есть научения крестных родителей, просто родителей и (если позволяет возраст) самих крещаемых основам православной веры и жизни. «Оглашение» должно вызывать в людях восхищение, желание сознательно сделать веру Церкви своей личной верой. Поскольку не каждый проповедник способен так свидетельствовать о своей вере, то и хорошо бы некоторых из них понудить к молчанию. Зато к способным миссионерам направлять жаждущих крещения со всей округи. В результате появится надежда уменьшить скандальный разрыв между числом людей крещеных и церковных.
Третий этап: людям, сознательно избравшим Православие, предложить ощутить жизнь Церкви как их жизнь. Тут даже возможно введение церковной «десятины». Если и в самом деле Церковь сможет жить на пожертвования своих сознательных членов, то это и даст ей финансовую независимость от государства и малоцерковных «спонсоров».
Четвертый этап: сознательность жизни в Церкви приведет к сознательному и гласному поименному членству в приходской общине. Человек, который платит десятину именно в этот приход, обретает в нем право голоса. И тогда возможен контроль прихожан над церковной кассой и над жизнью духовенства. Возможно прозрачное избрание делегатов на епархиальное собрание и Поместный собор. Тогда возможно и создание независимого и действующего церковного суда.
Конец цитаты.
Хотя я и согласился высказать свое мнение, реалистичность главного допущения о патриаршестве аутиста я обсуждать не буду. Слишком мало нам известно о взрослых аутистах, их характере и способностях, чтобы говорить об этом хотя бы на одну десятую всерьез. Неясно даже идет ли речь об аутизме или других синдромах аутического спектра. В общем, нет никакой уверенности, что Патриарх-аутист окажется неспособным воспринимать реальность, в то же время проявляя интерес к старым книгам и имея принципы. Нет также уверенности в том, что такой человек может добиться чего бы то ни было из упомянутого о. Андреем Кураевым, потому что для этого потребуется незаурядные способности политика; например, сотрудничества ФСБ, о котором пишет о. Андрей, без этого не добиться. Как раз упомянутый в цитате бывший епископ Диомид предоставляет нам отличный пример; несмотря на весь свой “аутизм” и эфемерную популярность, он совершенно исчез из поля зрения.
Но допустим, только ради продолжения разговора допустим, что такой человек (аутист он или не очень) стал Патриархом. В нескольких словах постараюсь убедить вас в том, что у него не получится воплотить в жизнь вышеизложенный план. Но перед этим я соглашусь с о. Андреем по поводу идеального состояния системы церковных финансов и нашей церкви в целом. Несомненно, церкви нужен приличных размеров центральный фонд, хотя стабилизационным его можно и не называть. Действительно, оглашение должно вызывать в людях желание сделать веру Церкви своей личной верой. Число крещеных и церковных людей не должно значительно отличаться. Православные общины должны нести ответственность за материальное обеспечение своего храма и приходской жизни и действовать соответственно. Члены этих общин должны осознавать свои обязанности и права и, полностью отвечая за материальную сторону жизни прихода, иметь в нем право голоса и нести ответственность за сказанное.
А теперь перейду к обещанному выше пессимизму. Очерченная картина будущего благолепия имеет такое же отношение к действительности, какое общество Великого Кольца из романов И. Ефремова имело к реальностям развитого социализма. В идеальном будущем люди жили счастливой коммунией, напропалую предаваясь радостям творчества и вершению различных геройских дел, а в реальном настоящем они искали способы размена “двушки” на две “однушки” с минимальной приплатой, тащили с работы листовой металл и канцтовары и выпивали на троих около песочницы. Прошу не воспринимать сказанное как подтверждение идеи о сходстве природы христианства и коммунизма - между ними нет ничего существенно общего, но лишь как аналогию, показывающую разницу между ожиданиями и действительностью.
Можно начать с нереальности уже первого этапа реформы. Создание “стабфонда” за счет тайных банковских счетов “ряда церковных людей” так или иначе потребует согласия этих “церковных людей” на пожертвование ими этих денег в стабфонд. Здесь я обязан заметить, что не обладаю никакой “инсайдерской” информацией. Я не имею доступа к церковным финансовым данным за пределами нашего прихода, я никогда не обсуждал финансовые вопросы с “рядом церковных людей” имеющих тайные счета, я даже не знаю о каких в точности людях велась речь. Очень важно также заметить, что мне никто не присылает писем - с подписью или без нее - с рассказами о таких людях.
Но я знаю, что люди, страдающие сребролюбием, не расстаются со своим богатством равнодушно. Если “ряд людей” действительно имеет тайные счета, и эти счета им дOроги, расстанутся с ними они вряд ли. Скажем только, что если источник средств на счетах не находится в конфликте с УК России, а может рассматриваться как, например, подарок, единственным способом убедить владельца счета пожертвовать деньги в стабфонд является просьба. Вы можете предположить, что есть и более решительные канонические методы убеждения, но тут возникает немало вопросов - если таких людей много, то кто будет применять эти меры? Какие канонические меры могут быть применены к тем, кто откажется сделать пожертвование?
И еще один немаловажный вопрос - надолго ли этих средств хватит? Не забудем, что простая в своей основе идея “взять и поделить” привела в первой четверти 20 века не ко всеобщему изобилию, а к рабочим баракам и коммуналкам. Проделайте вычисления сами - умножьте число означенных “церковных людей” на реалистические размеры их тайных счетов, а затем поделите результат на годовой бюджет Русской Православной Церкви каким вы хотели бы его видеть. Если у вас есть желание, мы можем вместе заняться выполнением этого упражнения, но я уверен, что результат нас не впечатлит.
Но это возражение не особенно важное, потому что и сам первый пункт предложенной реформы не особенно важен, если речь идет о конечных результатах, а не об удовлетворении чувства справедливости. Действительно важным является предложение о радикальном изменении подхода к членству в приходе и церкви в целом, когда прихожанин ощущает себя и подданным Небесного Царя, и гражданином Града Божиего со всеми правами, привилегиями и обязанностями, которые эти высокие звания ему сообщают.
Эти права и обязанности, как и права и обязанности гражданина обычного государства, могут существовать только неразрывно. Прихожанин может реалистично расчитывать на участие в контроле над действиями своей земной церкви, церкви-организации, только в том случае, если он поддерживает ее своими налогами. О. Андрей пишет о возможности введения церковной десятины; действительно, это решило бы текущие финансовые проблемы церкви.
Пишу “текущие”, потому что оставляю место для экстраординарных нужд, возникших в результате бурной истории России 20 века. Груз совершенных несправедливостей, проявившихся в том числе в конфискации и/или приведении в плачевное состояние церковных зданий, имеющих историческое значение, требует участия государства в ликвидации последствий стихийного бедствия под названием “история России в 20 веке”. Речь идет не о реституции и не о восстановлении всех старых, разрушающихся храмов, но тех из них, которые являются памятниками истории и архитектуры с точки зрения не только церковной, но и вполне мирской. Нести эти расходы в одиночку церкви было бы и нвозможно, и несправедливо, в то время как восстановление разрушенного исторического наследия имело бы прямые выгоды вполне мирского характера. Этот параграф вставлен в текст только в интересах полноты рассмотрения вопроса, так что мы смело можем прервать дальнейшее обсуждение на предыдущем предложении.
Итак, десятина решила бы текущие проблемы финансовые церкви. Разумеется, оставались бы бедные приходы в малолюдных населенных пунктах, но эта проблема в кратковременной перспективе решалась бы помощью из стабфонда, который должнен был бы создавался не раскулачиванием неназванных “церковных людей” с тайными счетами, а отчислениями от всех приходов. В результате, за счет многочисленных приходов больших городов поступала бы скромная помощь небольшому числу приходов, не способных поддерживать себя финансово. Это число было бы небольшим по простой причине - приходов, имеющих свое церковное здание, не было бы в тех местах, где не было бы критической массы людей, готовых его поддерживать.
Теперь посмотрим на действительность. Можно ли приблизить крещение к идеалам ранних веков христианства, доверив его прекрасным миссионерам? Не имея опыта о. Андрея и его близкого знакомства с реалиями российской действительности, замечу, что вокруг себя вижу многое, что заставляет меня усомниться в этом. Существует даже такое явление, как крестильный “шоппинг”. Люди из приходов, в которых существует некая традиционная сумма пожертвования за исполнение этой требы, ищут храмы, где крещение обойдется дешевле, причем после совершения крещения они собираются продолжать считаться прихожанами своего храма. Экономия суммы, которую они зарабатывают за день или два, а может быть, и за полдня и которую им придется заплатить один раз в жизни, является достаточной причиной, чтобы отправиться крестить ребенка не к тому священнику, к которому они ходят на исповедь и из рук которого принимают Святые Дары, а затем как ни в чем ни бывало вернуться в приход. Какова вероятность того, что эта семья с воодушевлением воспримет новость о введении десятины?
Я годами наблюдаю людей, которые появляются в храме почти каждый воскресный день перед началом Литургии для того, чтобы поставить свечку и затем уйти. Храм, похоже, им нужен, но только как место, где можно “поставить свечку”. Они не спешат присоединиться к приходу при отсутствии десятины. Насколько поможет в этом ее наличие?
В одной интернетной дискуссии с православным человеком, я узнал, что малое число мужчин в православном храме объясняется необходимостью полноценного отдыха после трудного дня и рабочей недели. Одним из аргументов был такой: мужчина даже отпуск свой проводит в трудах на дачном участке и поэтому не имеет в это время сил для участия в богослужении. Для человека, который не находит времени на то чтобы прийти в храм в сезон дачно-огородных забот, будет ли легким решением платить десятину, которая, возможно, составляет половину, а то и все сто процентов того, что может быть получено огородническими трудами за время отпуска?
Посмотрим на это дело и под таким углом - размер подоходного налога в России составляет 13%. Найдутся ли люди, готовые увеличить его почти вдвое, чтобы поддержать свою церковь? Я думаю, что они найдутся, но их будет немного, так что одних лишь их усилий будет недостаточно даже для того, чтобы поддержать то, что уже существует. Приходы будут продолжать получать значительную долю своих средств от людей, которые не являются их членами. Признаваясь, что я плохо знаю приходскую жизнь в России, предположу, что этот источник средств является если не основным, то очень значительным для многих приходов.
Что может привлечь к участию в приходской жизни человека, которому вполне хватает утреннего визита в храм с целью поставить свечку? Ответ о. Андрея прост - после оглашения талантливыми миссионерами таких людей просто не будет. Прихожане будут воспринимать жизнь церкви как свою жизнь и ее нужды как свои нужды. Надо сказать, что я очень счастлив тому, что знаком с такими людьми. Их немало. Но их и не слишком много. Будет ли такого числа достаточно для достижения полной финансовой независимости прихода в России при российском уровне доходов? Думаю, что нет.
Сказанное не означает моего особенно критичного отношения к единоверцам. В Америке весьма редки христианские деноминации, в которых установлена десятина. Общую сумму пожертвований можно довольно точно оценить, поскольку пожертвования бесприбыльным корпорациям, каковыми являются религиозные организации, можно извлечь из данных по подоходным налогам. Примерно половина домохозяйств делает пожертвования религиозным организациям и жертвуют они около 2% своего дохода. Как видим, ничего даже слегка приближающегося к десятине в благополучных США мы не видим.
Можно ли рассчитывать на неукоснительную выплату десятины прихожанами Русской Православной Церкви, которые находятся в гораздо более трудном финансовом положении? Я готов ответить на этот вопрос утвердительно, но одновременно скажу, что прихожан останется мало. В таком случае деление на прихожан и тех, кого шутливо называют захожанами станет еще более разительным и очевидным.
Может ли помочь выполнению “плана Кураева” возможности контроля над церковной кассой и выбора делегатов на Поместный собор, которые будут получены прихожанами, полностью несущими финансовую ответственность за свою общину? Не знаю, но сомневаюсь. Так, я вижу, что положение в заграничных приходах, которое о. Андрей нередко приводит в качестве примера благотворного влияния поименного членства в общине, которое дает голос в приходском собрании, на вовлеченность прихожан в церковную жизнь, совсем не такое благолепное.
С одной стороны, прозрачность приходских финансов и возможность влияния на жизнь прихода голосованием на общих приходских собраниях и выборами в приходской совет очень многим прихожанам просто не слишком интересна. На обычной воскресной литургии у нас бывает гораздо больше людей, чем участвует в ежегодном приходством собрании.* С другой стороны, самоорганизация по образцам мирского демократического процесса нередко приводит в США к появлению православных приходов, которые можно назвать протестантскими общинами восточного обряда. Эти примеры могут казаться неактуальными для России сегодня, но ведь мы и говорим о дне завтрашнем, а то и послезавтрашнем.
Я понимаю, разумеется, что между моим пессимизмом взвешенным реализмом и идеальным состоянием, о котором пишет о. Андрей Кураев, стоит идеальный миссионер, имеющий талант решительно изменять человека в ходе оглашения. Но я помню также и то, что между буднями развитого социализма и Эрой Великого Кольца или Миром Полдня располагался некий особый учитель, способный превращать хапугу, хитрована и разгильдяя нашего времени в небожителя будущего века. Понимая, что моя неспособность понять какое такое “петушиное слово” должен был знать этот учитель для совершения указанного превращения не является сильным аргументом, замечу все же, что если бы слово это было известно, 1980 год принес бы человечеству не Олимпиаду в Москве, а построение материално-технической базы общества, которое должно было привести к Эре Великого Кольца.
Можно справедливо возразить, что Великое Кольцо и Полдень являются продуктами литературного воображения, основанными на продукте воображения философского характера, а Церковь есть Тело Христово. Что Церковь и сомнительные социальные построения находятся в принципиально разных “весовых категориях”. Со всем этим я охотно соглашусь. Сила миссионерского слова и Церкви в том, что у нас есть Учитель, Который создал небо и землю и держит в Своей руке державы, народы и каждого из нас. И тем не менее, хотя Христос и обещал быть с нами “до скончания века” (Мф. 28:20), человек имеет свободу воли, на которую Бог не покушается. Человек доказал делом, что он может не хотеть знать Бога. Хотя миссионер способен на многое, изменить сколь угодно сильно сколь угодно много душ он не в состоянии. Способности и возможности миссионера, пусть даже самого талантливого, ограничены. Поэтому если бы мы отнеслись к сказанному о. Андрею серьезно, мы должны были бы признать, что число таких прихожан, о которых он говорит, останется небольшим, как и, соответственно, число приходов.
Мы понимаем, разумеется, что план о. Андрея есть лишь фигура речи и риторический прием. Он и начинает развивать его, отталкиваясь от очевидно нереалистичной возможности. Но ведь в каждой фантазии и каждом риторическом приеме есть доля действительных надежд и вынашиваемых в глубинах ума идей, и в этой степени представленный план можно считать серьезным и заслуживающим обсуждения.
Причины, которые я перечислил выше, убеждают меня не считать этот план достаточно реалистичным в обозримом будущем. Для его реализации требуется не столько замена неправильных миссионеров на правильных и увеличение бюджета на обеспечение их работы, сколько изменение отношения общества к вопросам самоорганизации и взаимодействию личности и власти. Господствующие сегодня стереотипы поведения будут мешать укоренению идеи финансовой независимости церкви, опирающейся всецело на пожертвования ее членов. Для этого требуется не только ощущение прихожанами жизни Церкви как своей жизни, о чем совершенно справедливо пишет о. Андрей, но и ясное понимание, что их доходы неизбежно должны стать основным источником церковных средств, потому что другого чистого источника этих средств у церкви быть не может. Такому пониманию трудно укорениться среди людей, если оно будет касаться только лишь приходской жизни. Это понимание вырастает постепенно, столетиями, в ходе многочисленных и постоянных взаимодействий, составляющих ткань общества. С ним в России были определенные сложности и сто лет назад, а потом аутисты с маузерами и вовсе порвали эту ткань, так что создавать ее придется заново, в том числе и усилиями церкви. Но процесс этот медленный и неясно есть ли у нас на это время.
* Допускаю, что с моим утверждением о том, что у большинства прихожан нет интереса к выборам за право участия в которых им пришлось бы нести серьезные материальные обязательства (означенная десятина), многие не согласятся. Предложу им самим подумать над вопросом - многие ли граждане России согласятся иметь особые привилегии при голосовании (например, иметь два голоса) ценой увеличения подоходного налога до 23%.
** Замечание на полях, без которого можно обойтись, но которое проливает некоторый свет на сказанное. В определенном смысле это отношение напоминает отношение типичного россиянина к политичской активности. Говорят, что в стране есть миллионы граждан, которые “хотят перемен”. Не высказываясь тут о желательности перемен вообще и о характере желательных перемен в частности, замечу только, что одна из часто упоминаемых в этой связи проблем - недостаток средств у оппозиции. Действительно, за семь месяцев президентской предвыборной кампании Навальный получил от 70 тыс. человек пожертвований на общую сумму 98 млн. руб. Пишут, что среднее пожертвование было на сумму 500 руб. Вероятно, один человек делал в среднем около трех пожертвований. Берни Сандерс к концу января 2016 года получил свыше 3 млн. пожертвований от более, чем миллиона человек на общую сумму свыше 90 млн. долларов. За февраль, март и апрель 2016 года Сандерс собрал еще около 110 млн., а общее число пожертвований к этому времени составило около 7 млн. Хотя ни та, ни другая статистика неполна, разница заметна невооруженным глазом. Не удивляйтесь сравнению - при всей разнице устремлений между прихожанами РПЦ и сторонниками Навального эта статистика характеризуют готовность россиянина практически поддержать то дело, которое он поддерживает на словах и даже на избирательном участке. Материальную помощь кампании Навального оказало 70 тыс. человек, а только на выборах мэра Москвы за Навального проголосовало свыше 630 тыс. человек, и не в одной Москве живут его сторонники.
Начнем с длинной цитаты:
Что могло бы радикально изменить пути русского православия? Только одно: если бы Патриархом стал аутист. Такой человек совершенно не от мира сего, не видящий реальности, не имеющий с ней точек соприкосновения. Безнадежный заложник старых книг и своих принципов. Вот как чукотский епископ Диомид, который своего губернатора публично клеймит «жидом».
Это должен был бы быть человек настолько упертый, что он мог бы реализовать программу жестких реформ в Церкви, несмотря на возмущение и писк со всех сторон.
Первый этап этой реформы: создание церковного «стабилизационного фонда». Одно из действий на этом этапе: в контакте с ФСБ найти тайные банковские счета ряда церковных людей и попросить их перевести эти денежки в этот самый стабфонд.
Второй этап: объявление крестин бесплатной требой. Запрет на совершение крещения в большинстве храмов России. То есть в тех храмах, где священник не может миссионерски захватывающе рассказать о христианской вере, просто опечатать крестилки. Запретить крестить без «оглашения», то есть научения крестных родителей, просто родителей и (если позволяет возраст) самих крещаемых основам православной веры и жизни. «Оглашение» должно вызывать в людях восхищение, желание сознательно сделать веру Церкви своей личной верой. Поскольку не каждый проповедник способен так свидетельствовать о своей вере, то и хорошо бы некоторых из них понудить к молчанию. Зато к способным миссионерам направлять жаждущих крещения со всей округи. В результате появится надежда уменьшить скандальный разрыв между числом людей крещеных и церковных.
Третий этап: людям, сознательно избравшим Православие, предложить ощутить жизнь Церкви как их жизнь. Тут даже возможно введение церковной «десятины». Если и в самом деле Церковь сможет жить на пожертвования своих сознательных членов, то это и даст ей финансовую независимость от государства и малоцерковных «спонсоров».
Четвертый этап: сознательность жизни в Церкви приведет к сознательному и гласному поименному членству в приходской общине. Человек, который платит десятину именно в этот приход, обретает в нем право голоса. И тогда возможен контроль прихожан над церковной кассой и над жизнью духовенства. Возможно прозрачное избрание делегатов на епархиальное собрание и Поместный собор. Тогда возможно и создание независимого и действующего церковного суда.
Конец цитаты.
Хотя я и согласился высказать свое мнение, реалистичность главного допущения о патриаршестве аутиста я обсуждать не буду. Слишком мало нам известно о взрослых аутистах, их характере и способностях, чтобы говорить об этом хотя бы на одну десятую всерьез. Неясно даже идет ли речь об аутизме или других синдромах аутического спектра. В общем, нет никакой уверенности, что Патриарх-аутист окажется неспособным воспринимать реальность, в то же время проявляя интерес к старым книгам и имея принципы. Нет также уверенности в том, что такой человек может добиться чего бы то ни было из упомянутого о. Андреем Кураевым, потому что для этого потребуется незаурядные способности политика; например, сотрудничества ФСБ, о котором пишет о. Андрей, без этого не добиться. Как раз упомянутый в цитате бывший епископ Диомид предоставляет нам отличный пример; несмотря на весь свой “аутизм” и эфемерную популярность, он совершенно исчез из поля зрения.
Но допустим, только ради продолжения разговора допустим, что такой человек (аутист он или не очень) стал Патриархом. В нескольких словах постараюсь убедить вас в том, что у него не получится воплотить в жизнь вышеизложенный план. Но перед этим я соглашусь с о. Андреем по поводу идеального состояния системы церковных финансов и нашей церкви в целом. Несомненно, церкви нужен приличных размеров центральный фонд, хотя стабилизационным его можно и не называть. Действительно, оглашение должно вызывать в людях желание сделать веру Церкви своей личной верой. Число крещеных и церковных людей не должно значительно отличаться. Православные общины должны нести ответственность за материальное обеспечение своего храма и приходской жизни и действовать соответственно. Члены этих общин должны осознавать свои обязанности и права и, полностью отвечая за материальную сторону жизни прихода, иметь в нем право голоса и нести ответственность за сказанное.
А теперь перейду к обещанному выше пессимизму. Очерченная картина будущего благолепия имеет такое же отношение к действительности, какое общество Великого Кольца из романов И. Ефремова имело к реальностям развитого социализма. В идеальном будущем люди жили счастливой коммунией, напропалую предаваясь радостям творчества и вершению различных геройских дел, а в реальном настоящем они искали способы размена “двушки” на две “однушки” с минимальной приплатой, тащили с работы листовой металл и канцтовары и выпивали на троих около песочницы. Прошу не воспринимать сказанное как подтверждение идеи о сходстве природы христианства и коммунизма - между ними нет ничего существенно общего, но лишь как аналогию, показывающую разницу между ожиданиями и действительностью.
Можно начать с нереальности уже первого этапа реформы. Создание “стабфонда” за счет тайных банковских счетов “ряда церковных людей” так или иначе потребует согласия этих “церковных людей” на пожертвование ими этих денег в стабфонд. Здесь я обязан заметить, что не обладаю никакой “инсайдерской” информацией. Я не имею доступа к церковным финансовым данным за пределами нашего прихода, я никогда не обсуждал финансовые вопросы с “рядом церковных людей” имеющих тайные счета, я даже не знаю о каких в точности людях велась речь. Очень важно также заметить, что мне никто не присылает писем - с подписью или без нее - с рассказами о таких людях.
Но я знаю, что люди, страдающие сребролюбием, не расстаются со своим богатством равнодушно. Если “ряд людей” действительно имеет тайные счета, и эти счета им дOроги, расстанутся с ними они вряд ли. Скажем только, что если источник средств на счетах не находится в конфликте с УК России, а может рассматриваться как, например, подарок, единственным способом убедить владельца счета пожертвовать деньги в стабфонд является просьба. Вы можете предположить, что есть и более решительные канонические методы убеждения, но тут возникает немало вопросов - если таких людей много, то кто будет применять эти меры? Какие канонические меры могут быть применены к тем, кто откажется сделать пожертвование?
И еще один немаловажный вопрос - надолго ли этих средств хватит? Не забудем, что простая в своей основе идея “взять и поделить” привела в первой четверти 20 века не ко всеобщему изобилию, а к рабочим баракам и коммуналкам. Проделайте вычисления сами - умножьте число означенных “церковных людей” на реалистические размеры их тайных счетов, а затем поделите результат на годовой бюджет Русской Православной Церкви каким вы хотели бы его видеть. Если у вас есть желание, мы можем вместе заняться выполнением этого упражнения, но я уверен, что результат нас не впечатлит.
Но это возражение не особенно важное, потому что и сам первый пункт предложенной реформы не особенно важен, если речь идет о конечных результатах, а не об удовлетворении чувства справедливости. Действительно важным является предложение о радикальном изменении подхода к членству в приходе и церкви в целом, когда прихожанин ощущает себя и подданным Небесного Царя, и гражданином Града Божиего со всеми правами, привилегиями и обязанностями, которые эти высокие звания ему сообщают.
Эти права и обязанности, как и права и обязанности гражданина обычного государства, могут существовать только неразрывно. Прихожанин может реалистично расчитывать на участие в контроле над действиями своей земной церкви, церкви-организации, только в том случае, если он поддерживает ее своими налогами. О. Андрей пишет о возможности введения церковной десятины; действительно, это решило бы текущие финансовые проблемы церкви.
Пишу “текущие”, потому что оставляю место для экстраординарных нужд, возникших в результате бурной истории России 20 века. Груз совершенных несправедливостей, проявившихся в том числе в конфискации и/или приведении в плачевное состояние церковных зданий, имеющих историческое значение, требует участия государства в ликвидации последствий стихийного бедствия под названием “история России в 20 веке”. Речь идет не о реституции и не о восстановлении всех старых, разрушающихся храмов, но тех из них, которые являются памятниками истории и архитектуры с точки зрения не только церковной, но и вполне мирской. Нести эти расходы в одиночку церкви было бы и нвозможно, и несправедливо, в то время как восстановление разрушенного исторического наследия имело бы прямые выгоды вполне мирского характера. Этот параграф вставлен в текст только в интересах полноты рассмотрения вопроса, так что мы смело можем прервать дальнейшее обсуждение на предыдущем предложении.
Итак, десятина решила бы текущие проблемы финансовые церкви. Разумеется, оставались бы бедные приходы в малолюдных населенных пунктах, но эта проблема в кратковременной перспективе решалась бы помощью из стабфонда, который должнен был бы создавался не раскулачиванием неназванных “церковных людей” с тайными счетами, а отчислениями от всех приходов. В результате, за счет многочисленных приходов больших городов поступала бы скромная помощь небольшому числу приходов, не способных поддерживать себя финансово. Это число было бы небольшим по простой причине - приходов, имеющих свое церковное здание, не было бы в тех местах, где не было бы критической массы людей, готовых его поддерживать.
Теперь посмотрим на действительность. Можно ли приблизить крещение к идеалам ранних веков христианства, доверив его прекрасным миссионерам? Не имея опыта о. Андрея и его близкого знакомства с реалиями российской действительности, замечу, что вокруг себя вижу многое, что заставляет меня усомниться в этом. Существует даже такое явление, как крестильный “шоппинг”. Люди из приходов, в которых существует некая традиционная сумма пожертвования за исполнение этой требы, ищут храмы, где крещение обойдется дешевле, причем после совершения крещения они собираются продолжать считаться прихожанами своего храма. Экономия суммы, которую они зарабатывают за день или два, а может быть, и за полдня и которую им придется заплатить один раз в жизни, является достаточной причиной, чтобы отправиться крестить ребенка не к тому священнику, к которому они ходят на исповедь и из рук которого принимают Святые Дары, а затем как ни в чем ни бывало вернуться в приход. Какова вероятность того, что эта семья с воодушевлением воспримет новость о введении десятины?
Я годами наблюдаю людей, которые появляются в храме почти каждый воскресный день перед началом Литургии для того, чтобы поставить свечку и затем уйти. Храм, похоже, им нужен, но только как место, где можно “поставить свечку”. Они не спешат присоединиться к приходу при отсутствии десятины. Насколько поможет в этом ее наличие?
В одной интернетной дискуссии с православным человеком, я узнал, что малое число мужчин в православном храме объясняется необходимостью полноценного отдыха после трудного дня и рабочей недели. Одним из аргументов был такой: мужчина даже отпуск свой проводит в трудах на дачном участке и поэтому не имеет в это время сил для участия в богослужении. Для человека, который не находит времени на то чтобы прийти в храм в сезон дачно-огородных забот, будет ли легким решением платить десятину, которая, возможно, составляет половину, а то и все сто процентов того, что может быть получено огородническими трудами за время отпуска?
Посмотрим на это дело и под таким углом - размер подоходного налога в России составляет 13%. Найдутся ли люди, готовые увеличить его почти вдвое, чтобы поддержать свою церковь? Я думаю, что они найдутся, но их будет немного, так что одних лишь их усилий будет недостаточно даже для того, чтобы поддержать то, что уже существует. Приходы будут продолжать получать значительную долю своих средств от людей, которые не являются их членами. Признаваясь, что я плохо знаю приходскую жизнь в России, предположу, что этот источник средств является если не основным, то очень значительным для многих приходов.
Что может привлечь к участию в приходской жизни человека, которому вполне хватает утреннего визита в храм с целью поставить свечку? Ответ о. Андрея прост - после оглашения талантливыми миссионерами таких людей просто не будет. Прихожане будут воспринимать жизнь церкви как свою жизнь и ее нужды как свои нужды. Надо сказать, что я очень счастлив тому, что знаком с такими людьми. Их немало. Но их и не слишком много. Будет ли такого числа достаточно для достижения полной финансовой независимости прихода в России при российском уровне доходов? Думаю, что нет.
Сказанное не означает моего особенно критичного отношения к единоверцам. В Америке весьма редки христианские деноминации, в которых установлена десятина. Общую сумму пожертвований можно довольно точно оценить, поскольку пожертвования бесприбыльным корпорациям, каковыми являются религиозные организации, можно извлечь из данных по подоходным налогам. Примерно половина домохозяйств делает пожертвования религиозным организациям и жертвуют они около 2% своего дохода. Как видим, ничего даже слегка приближающегося к десятине в благополучных США мы не видим.
Можно ли рассчитывать на неукоснительную выплату десятины прихожанами Русской Православной Церкви, которые находятся в гораздо более трудном финансовом положении? Я готов ответить на этот вопрос утвердительно, но одновременно скажу, что прихожан останется мало. В таком случае деление на прихожан и тех, кого шутливо называют захожанами станет еще более разительным и очевидным.
Может ли помочь выполнению “плана Кураева” возможности контроля над церковной кассой и выбора делегатов на Поместный собор, которые будут получены прихожанами, полностью несущими финансовую ответственность за свою общину? Не знаю, но сомневаюсь. Так, я вижу, что положение в заграничных приходах, которое о. Андрей нередко приводит в качестве примера благотворного влияния поименного членства в общине, которое дает голос в приходском собрании, на вовлеченность прихожан в церковную жизнь, совсем не такое благолепное.
С одной стороны, прозрачность приходских финансов и возможность влияния на жизнь прихода голосованием на общих приходских собраниях и выборами в приходской совет очень многим прихожанам просто не слишком интересна. На обычной воскресной литургии у нас бывает гораздо больше людей, чем участвует в ежегодном приходством собрании.* С другой стороны, самоорганизация по образцам мирского демократического процесса нередко приводит в США к появлению православных приходов, которые можно назвать протестантскими общинами восточного обряда. Эти примеры могут казаться неактуальными для России сегодня, но ведь мы и говорим о дне завтрашнем, а то и послезавтрашнем.
Я понимаю, разумеется, что между моим пессимизмом взвешенным реализмом и идеальным состоянием, о котором пишет о. Андрей Кураев, стоит идеальный миссионер, имеющий талант решительно изменять человека в ходе оглашения. Но я помню также и то, что между буднями развитого социализма и Эрой Великого Кольца или Миром Полдня располагался некий особый учитель, способный превращать хапугу, хитрована и разгильдяя нашего времени в небожителя будущего века. Понимая, что моя неспособность понять какое такое “петушиное слово” должен был знать этот учитель для совершения указанного превращения не является сильным аргументом, замечу все же, что если бы слово это было известно, 1980 год принес бы человечеству не Олимпиаду в Москве, а построение материално-технической базы общества, которое должно было привести к Эре Великого Кольца.
Можно справедливо возразить, что Великое Кольцо и Полдень являются продуктами литературного воображения, основанными на продукте воображения философского характера, а Церковь есть Тело Христово. Что Церковь и сомнительные социальные построения находятся в принципиально разных “весовых категориях”. Со всем этим я охотно соглашусь. Сила миссионерского слова и Церкви в том, что у нас есть Учитель, Который создал небо и землю и держит в Своей руке державы, народы и каждого из нас. И тем не менее, хотя Христос и обещал быть с нами “до скончания века” (Мф. 28:20), человек имеет свободу воли, на которую Бог не покушается. Человек доказал делом, что он может не хотеть знать Бога. Хотя миссионер способен на многое, изменить сколь угодно сильно сколь угодно много душ он не в состоянии. Способности и возможности миссионера, пусть даже самого талантливого, ограничены. Поэтому если бы мы отнеслись к сказанному о. Андрею серьезно, мы должны были бы признать, что число таких прихожан, о которых он говорит, останется небольшим, как и, соответственно, число приходов.
Мы понимаем, разумеется, что план о. Андрея есть лишь фигура речи и риторический прием. Он и начинает развивать его, отталкиваясь от очевидно нереалистичной возможности. Но ведь в каждой фантазии и каждом риторическом приеме есть доля действительных надежд и вынашиваемых в глубинах ума идей, и в этой степени представленный план можно считать серьезным и заслуживающим обсуждения.
Причины, которые я перечислил выше, убеждают меня не считать этот план достаточно реалистичным в обозримом будущем. Для его реализации требуется не столько замена неправильных миссионеров на правильных и увеличение бюджета на обеспечение их работы, сколько изменение отношения общества к вопросам самоорганизации и взаимодействию личности и власти. Господствующие сегодня стереотипы поведения будут мешать укоренению идеи финансовой независимости церкви, опирающейся всецело на пожертвования ее членов. Для этого требуется не только ощущение прихожанами жизни Церкви как своей жизни, о чем совершенно справедливо пишет о. Андрей, но и ясное понимание, что их доходы неизбежно должны стать основным источником церковных средств, потому что другого чистого источника этих средств у церкви быть не может. Такому пониманию трудно укорениться среди людей, если оно будет касаться только лишь приходской жизни. Это понимание вырастает постепенно, столетиями, в ходе многочисленных и постоянных взаимодействий, составляющих ткань общества. С ним в России были определенные сложности и сто лет назад, а потом аутисты с маузерами и вовсе порвали эту ткань, так что создавать ее придется заново, в том числе и усилиями церкви. Но процесс этот медленный и неясно есть ли у нас на это время.
* Допускаю, что с моим утверждением о том, что у большинства прихожан нет интереса к выборам за право участия в которых им пришлось бы нести серьезные материальные обязательства (означенная десятина), многие не согласятся. Предложу им самим подумать над вопросом - многие ли граждане России согласятся иметь особые привилегии при голосовании (например, иметь два голоса) ценой увеличения подоходного налога до 23%.
** Замечание на полях, без которого можно обойтись, но которое проливает некоторый свет на сказанное. В определенном смысле это отношение напоминает отношение типичного россиянина к политичской активности. Говорят, что в стране есть миллионы граждан, которые “хотят перемен”. Не высказываясь тут о желательности перемен вообще и о характере желательных перемен в частности, замечу только, что одна из часто упоминаемых в этой связи проблем - недостаток средств у оппозиции. Действительно, за семь месяцев президентской предвыборной кампании Навальный получил от 70 тыс. человек пожертвований на общую сумму 98 млн. руб. Пишут, что среднее пожертвование было на сумму 500 руб. Вероятно, один человек делал в среднем около трех пожертвований. Берни Сандерс к концу января 2016 года получил свыше 3 млн. пожертвований от более, чем миллиона человек на общую сумму свыше 90 млн. долларов. За февраль, март и апрель 2016 года Сандерс собрал еще около 110 млн., а общее число пожертвований к этому времени составило около 7 млн. Хотя ни та, ни другая статистика неполна, разница заметна невооруженным глазом. Не удивляйтесь сравнению - при всей разнице устремлений между прихожанами РПЦ и сторонниками Навального эта статистика характеризуют готовность россиянина практически поддержать то дело, которое он поддерживает на словах и даже на избирательном участке. Материальную помощь кампании Навального оказало 70 тыс. человек, а только на выборах мэра Москвы за Навального проголосовало свыше 630 тыс. человек, и не в одной Москве живут его сторонники.