О Расселе, Колумбе, инквизиции и плоской Земле (часть 5 и последняя)
Серия пятая, завершающая. С содержанием предыдущих серий можно ознакомиться путем тюкания здесь, здесь, здесь и еще вот тут.
Рассел считает не только научного хулигана (или принципиального и несгибаемого борца с путами, оковами и прочим мракобесным беспределом - это уж как вам больше нравится) Летронна, но и еще одного человека основателем идеи о «плоскоземельном» невежестве Средних веков. Это Вашингтон Ирвинг (1783-1859), американский писатель, известный сейчас большинству читателей (по крайней мере, русских) по своим ранним рассказам «Легенда Сонной Лощины» и «Рип Ван Винкль». В 19 веке Ирвинг был очень популярен. Вместе с Фенимором Купером, автором романов об американских индейцах и пионерах, Ирвинг стал первым американским писателем, получившим признание в Европе.
Вот он, биограф Колумба и выдающийся борец с прошлым
В 1828-1830 гг. в трех томах вышла книга Вашингтона Ирвинга о жизни и путешествиях Колумба. Она имела огромный успех, выдержав до конца 19 века 175 изданий. Ее русский перевод был издан в 1837 году. Книга эта написана в стиле исторической беллетристики; факты смело смешиваются в ней с вымыслом для создания драматических эффектов.
Одним из таких вымышленных фактов стала картина конфронтации между Колумбом и «собором» в Саламанке; Ирвинг описывал его ход, как будто был его свидетелем. Колумб пытался доказать мракобесам, что Земля не плоская, но шарообразная. Церковники парировали все его аргументы цитатами из Библии и Святых Отцов, а математические (так в тексте у Ирвинга) доказательства, представленные Колумбом, не имели для фанатиков никакого значения.
Заметим, что Ирвинг не мог не упомянуть о наличии такого удивительного типа «фанатиков», которым было известно, что Земля шарообразна, но и они настаивали на невозможности успеха экспедиции. В художественном произведении еще легче, чем в академической работе, сместить акценты, чтобы сделать исходный материал полностью неузнаваемым. Именно такие «фанатики», которые знали о шарообразности Земли и могли оценить расстояние, которое требовалось преодолеть Колумбу, и отклонили его проект как нереальный. Но Ирвинг не сообщает читателю ни о том, что именно эта группа «фанатиков» составляла большинство совета, ни о причине, по которой они не желали поддержать Колумба. Но зато автор объясняет читателю, что Колумб начал опасаться обвинения в ереси.
Отношение самого Ирвинга к своей работе было не вполне последовательным. С одной стороны, он приводил ссылки, действуя как историк, с другой - признавал, что в работе много вымысла. При этом ссылки, которые он приводил при описании рассмотрения проекта Колумба королевской комиссией, были откровенно липовыми; в них или не говорится о той травле героя «церковниками», о которой повествует Ирвинг, или же эти события не описываются вообще.
Хотя книга Ирвинга и не была академическим трудом, именно из нее широкие читательские массы узнали о том «факте», который примерно в то же время запустил в научный оборот Летронн. Либерально-прогрессивные круги 19 века, как любое общественное движение, нуждались в героях. Надежным способом приобрести таких героев всегда было проецирование своих идеалов в прошлое. Прогрессивисты широко пользовались этим методом, и одним из их героев и стал Колумб. Колумб-рационалист, Колумб-борeц против засилья церковного мракобесия был прекрасной иллюстрацией теории неизбежного прогресса общества, которая стала стержнем идеологии прогрессивизма.
Тем не менее, даже и эти аргументы могли остаться незамеченными; мало ли остается неизвестными никому не нужных изобретений? Но дискуссии о работе Дарвина, опубликованной в 1859 году, накалили страсти до такой степени, что конфликт науки и религии стал мыслиться исключительно в военных терминах. Немедленно оговорюсь, что конфликт был в действительности не между наукой и религией, а между «научным мировоззрением» и религией, но участникам этого конфликта, особенно прогрессивистам, именно наука представлялась одной из его сторон.
К 60м годы 19 века этот конфликт перестал быть спором о взаимоотношении двух взглядов на мир и стал войной до победного конца. И не просто войной, а войной мировой; конфликт расширялся, проникая во все области человеческой деятельности - науку, образование, общественную жизнь, политику, искусство. Не забудем как выглядели 60е годы в России; начавшись наивным эпатажником Базаровым, благомысленным “Колоколом” и незабвенной Верой Павловной с ее фантастическим четвертым сном, они закончились “Бесами”.
Тотальная война нуждалась в тотальных мерах. Одной из них было изобретение прошлого, происходившее вполне в духе оруэлловского “1984”. Прогрессивизму не было достаточно того средневековья, которое имело место в прошлом. Требовалось воображаемые Средние века, которые вернули мир из состояния мудрой, светлой и гуманной античности в состояние невежества, мрака и зверства.
Подробное изложение этого воображаемого прошлого и нескончаемой войны религии против науки было опубликовано Джоном Дрэйпером в двух капитальных трудах “История интеллектуального развития Европы” (1862) и “История конфликта между религией и наукой” (1874). Во время написания последнего Дрэйпер был профессором химии и президентом Нью-Йоркского Университета. “История конфликта” имела огромный успех, разойдясь во множестве изданий, в т.ч. 50 за 50 лет в США, 21 за 15 лет в Великобритании. “История конфликта” была переведена на все основные языки мира. Это была первая книга, в которой автор, имеющий значительный вес в обществе и научных кругах, прямо заявил, что религия и наука находятся в состоянии войны.
Эта книга впервые внедрила в образованные умы общепринятую ныне идею, что наука стоит на стороне свободы и прогресса, а религия - на стороне предрассудков и угнетения. При этом, Дрэйпер (дитя своего века и своей страны, как и все мы) допускал некоторую совместимость науки с либеральным англо-саксонским протестантизмом (до поры). Но католическая церковь считалась им совершенно несовместимой с наукой. Мир, объявлял Дрэйпер, должен выбрать одно из двух; вместе этим двум не жить.
В своей книге Дрэйпер критикует воображаемого Блаж. Августина и придумывает события интеллектуальной истории Европы. Среди них - повсеместная вера в «плоскую Землю» в Средние века и воображаемый «собор в Саламанке», на котором Колумб подвергался нападкам «церковников» под водительством «Великого кардинала Испании».
Эстафету от Дрэйпера принял другой американец - Эндрю Уайт. Он был известным историком, президентом Корнелльского университета и послом США в России и Германии. В 1896 году Уайт опубликовал капитальный труд «История войны науки с богословием в христианском мире» в двух томах. (Первая, краткая версия этой работы вышла в 1876 году.) Книга Уайта стала вторым после дрэйперовской «Истории конфликта» китом, на котором стоят современные представления о войне между наукой и религией, которые нам известны или из школьных учебников и лекций по истмату и научному атеизму (тем, кто постарше), или из перехват-залихватских историй Невзорова и Никонова.
Иронично, что намерением Уайта было построить истинное христианство, свободное от догматического духа. Уайт заявлял о ценности религии и банкротстве богословия. (Если вы читали мою заметку про Гулда, которую можно найти здесь и вот тут, то можете заметить существенное сходство взглядов Уайта и Гулда, а также "дарвиновского бульдога" Хаксли - судя по тому, что пишет Гулд - по этому вопросу.) Однако, «История войны» жила своей жизнью и не сыграв никакой роли в установлении «нового христианства» подтвердила в сознании читающей публики ложные стереотипы, которые Дрэйпер сделал всеобщим достоянием, в т.ч. «миф о плоской Земле».
Итак, логика «открытия» в данном случае была образцово-ложной. Сначала гуманисты Возрождения изобрели Средние века, необходимые для утверждения их взгляда на свою деятельность как на восстановление античного наследия. Для этого период между “светлой Античностью” и гуманистами Возрождения должен был выглядеть как можно темнее. Этот взгляд соответствовал также интересам деятелей эпохи Просвещения, а затем и эпохи Прогресса.
Мировоззрение людей Средних веков, согласно этим гуманистическим и прогрессивным взглядам, было признано основанным на суевериях и ненависти к науке. Это заключение, в свою очередь, делало несомненным то, что в Средние века люди должны были верить в глупости вроде плоской Земли. И как только бездоказательное “подтверждение” этого было введено в научный и культурный оборот, новоприобретенное знание стало общепринятым.
Вот, например, псевдо-средневековая гравюра, которая приведена в книге Фламмариона "Популярная астрономия", чтобы проиллюстрировать понятия средневековых невежд о небе и Земле. Интересная особенность этой гравюры - она создана самим Фламмарионом во времена Третьей республики и иллюстрирует, таким образом, понятия Фламмариона о понятиях средневековых людей. За это мы ему и благодарны.
Особенно важную роль в распространении мифа о плоской Земле сыграли дискуссии, последовавшие за публикацией труда Дарвина “Происхождение видов”. Когда страсти по Дарвину улеглись, историки стали публиковать работы, опровергающие взгляд Летронна-Ирвинга. Поток этих публикаций вырос к 1930м годам настолько, что вопрос о поддержке этого мифа уже вызывал недоумение у профессионалов. Современные историки восстановили понимание многообразия взглядов по вопросу о форме Земли во времена Средневековья, полностью отвергнув представления времен «войны между наукой и религией».
Однако представления эти оказались чрезвычайно живучими. Они продолжают тиражироваться в популярных и не очень популярных книгах авторов, не являющихся специалистами по этому вопросу, в различных проявлениях популярной культуры, в речах политиков и тому подобном прочем. Они являются неотъемлемой частью мифа, созданного нашей культурой и необходимого для поддержания комфорта человека, который (даже если не осознает этого) нуждается в наличии смысла в постоянно меняющемся мире. Вера в общий миф, дающий жизни смысл, позволяет преодолеть логику и давление доказательств. По словам Рассела: «Ужас бессмысленности оказывается сильнее воображаемого страха падения с края Земли. Поэтому мы предпочитаем верить в знакомую ошибку, чем постоянно исследовать окружающую нас тьму.»
Какие полезные уроки мы можем вынести из истории с «мифом о плоской Земле» по мнению автора книги?
1. Академические авторы нередко распространяют (вольно или невольно) ошибки в фактах и их интерпретации. Ни одному автору нельзя верить на слово. Внимательно следите за руками проверяйте источники.
2. Ученые тоже люди. Нередко на них оказывают бОльшее влияние предрассудки, нежели доказательства.
3. Историки, которые должны были бы понимать, что любое мировоззрение есть продукт человеческих усилий и что научные парадигмы неизбежно меняются, иногда забывают, что не существует эталонной мировоззренческой системы, которую наука могла бы использовать для оценки всех прочих систем. Скептицизм должен применяться не только по отношению к фактическим данным, но и к принятым теориям, моделям, интеллектуальным модам и мировоззрениям.
4. Современный взгляд на мир, основанный на идеях релятивизма и прогресса, не является целостным. Настоящий релятивизм должен исходить из того, что среди разных взглядов на мир нет лучшего. Настоящий прогрессивизм должен исходить из того, что картины мира, сменяющие друг друга, приближаются к истинной или, по крайней мере, предпочтительной. Эти взгляды являются взаимоисключающими.
5. Мифы являются существенной частью любого мировоззрения, в том числе и научного. Взгляды нашей культуры основаны в бОльшей степени на вере в то, что должно иметь место в мире, чем на том, что на самом деле имеет место. Нам уютнее верить в свою ошибку, чем признать ее и принять, что мы можем и не знать правды.
Рассел считает не только научного хулигана (или принципиального и несгибаемого борца с путами, оковами и прочим мракобесным беспределом - это уж как вам больше нравится) Летронна, но и еще одного человека основателем идеи о «плоскоземельном» невежестве Средних веков. Это Вашингтон Ирвинг (1783-1859), американский писатель, известный сейчас большинству читателей (по крайней мере, русских) по своим ранним рассказам «Легенда Сонной Лощины» и «Рип Ван Винкль». В 19 веке Ирвинг был очень популярен. Вместе с Фенимором Купером, автором романов об американских индейцах и пионерах, Ирвинг стал первым американским писателем, получившим признание в Европе.
Вот он, биограф Колумба и выдающийся борец с прошлым
В 1828-1830 гг. в трех томах вышла книга Вашингтона Ирвинга о жизни и путешествиях Колумба. Она имела огромный успех, выдержав до конца 19 века 175 изданий. Ее русский перевод был издан в 1837 году. Книга эта написана в стиле исторической беллетристики; факты смело смешиваются в ней с вымыслом для создания драматических эффектов.
Одним из таких вымышленных фактов стала картина конфронтации между Колумбом и «собором» в Саламанке; Ирвинг описывал его ход, как будто был его свидетелем. Колумб пытался доказать мракобесам, что Земля не плоская, но шарообразная. Церковники парировали все его аргументы цитатами из Библии и Святых Отцов, а математические (так в тексте у Ирвинга) доказательства, представленные Колумбом, не имели для фанатиков никакого значения.
Заметим, что Ирвинг не мог не упомянуть о наличии такого удивительного типа «фанатиков», которым было известно, что Земля шарообразна, но и они настаивали на невозможности успеха экспедиции. В художественном произведении еще легче, чем в академической работе, сместить акценты, чтобы сделать исходный материал полностью неузнаваемым. Именно такие «фанатики», которые знали о шарообразности Земли и могли оценить расстояние, которое требовалось преодолеть Колумбу, и отклонили его проект как нереальный. Но Ирвинг не сообщает читателю ни о том, что именно эта группа «фанатиков» составляла большинство совета, ни о причине, по которой они не желали поддержать Колумба. Но зато автор объясняет читателю, что Колумб начал опасаться обвинения в ереси.
Отношение самого Ирвинга к своей работе было не вполне последовательным. С одной стороны, он приводил ссылки, действуя как историк, с другой - признавал, что в работе много вымысла. При этом ссылки, которые он приводил при описании рассмотрения проекта Колумба королевской комиссией, были откровенно липовыми; в них или не говорится о той травле героя «церковниками», о которой повествует Ирвинг, или же эти события не описываются вообще.
Хотя книга Ирвинга и не была академическим трудом, именно из нее широкие читательские массы узнали о том «факте», который примерно в то же время запустил в научный оборот Летронн. Либерально-прогрессивные круги 19 века, как любое общественное движение, нуждались в героях. Надежным способом приобрести таких героев всегда было проецирование своих идеалов в прошлое. Прогрессивисты широко пользовались этим методом, и одним из их героев и стал Колумб. Колумб-рационалист, Колумб-борeц против засилья церковного мракобесия был прекрасной иллюстрацией теории неизбежного прогресса общества, которая стала стержнем идеологии прогрессивизма.
Тем не менее, даже и эти аргументы могли остаться незамеченными; мало ли остается неизвестными никому не нужных изобретений? Но дискуссии о работе Дарвина, опубликованной в 1859 году, накалили страсти до такой степени, что конфликт науки и религии стал мыслиться исключительно в военных терминах. Немедленно оговорюсь, что конфликт был в действительности не между наукой и религией, а между «научным мировоззрением» и религией, но участникам этого конфликта, особенно прогрессивистам, именно наука представлялась одной из его сторон.
К 60м годы 19 века этот конфликт перестал быть спором о взаимоотношении двух взглядов на мир и стал войной до победного конца. И не просто войной, а войной мировой; конфликт расширялся, проникая во все области человеческой деятельности - науку, образование, общественную жизнь, политику, искусство. Не забудем как выглядели 60е годы в России; начавшись наивным эпатажником Базаровым, благомысленным “Колоколом” и незабвенной Верой Павловной с ее фантастическим четвертым сном, они закончились “Бесами”.
Тотальная война нуждалась в тотальных мерах. Одной из них было изобретение прошлого, происходившее вполне в духе оруэлловского “1984”. Прогрессивизму не было достаточно того средневековья, которое имело место в прошлом. Требовалось воображаемые Средние века, которые вернули мир из состояния мудрой, светлой и гуманной античности в состояние невежества, мрака и зверства.
Подробное изложение этого воображаемого прошлого и нескончаемой войны религии против науки было опубликовано Джоном Дрэйпером в двух капитальных трудах “История интеллектуального развития Европы” (1862) и “История конфликта между религией и наукой” (1874). Во время написания последнего Дрэйпер был профессором химии и президентом Нью-Йоркского Университета. “История конфликта” имела огромный успех, разойдясь во множестве изданий, в т.ч. 50 за 50 лет в США, 21 за 15 лет в Великобритании. “История конфликта” была переведена на все основные языки мира. Это была первая книга, в которой автор, имеющий значительный вес в обществе и научных кругах, прямо заявил, что религия и наука находятся в состоянии войны.
Эта книга впервые внедрила в образованные умы общепринятую ныне идею, что наука стоит на стороне свободы и прогресса, а религия - на стороне предрассудков и угнетения. При этом, Дрэйпер (дитя своего века и своей страны, как и все мы) допускал некоторую совместимость науки с либеральным англо-саксонским протестантизмом (до поры). Но католическая церковь считалась им совершенно несовместимой с наукой. Мир, объявлял Дрэйпер, должен выбрать одно из двух; вместе этим двум не жить.
В своей книге Дрэйпер критикует воображаемого Блаж. Августина и придумывает события интеллектуальной истории Европы. Среди них - повсеместная вера в «плоскую Землю» в Средние века и воображаемый «собор в Саламанке», на котором Колумб подвергался нападкам «церковников» под водительством «Великого кардинала Испании».
Эстафету от Дрэйпера принял другой американец - Эндрю Уайт. Он был известным историком, президентом Корнелльского университета и послом США в России и Германии. В 1896 году Уайт опубликовал капитальный труд «История войны науки с богословием в христианском мире» в двух томах. (Первая, краткая версия этой работы вышла в 1876 году.) Книга Уайта стала вторым после дрэйперовской «Истории конфликта» китом, на котором стоят современные представления о войне между наукой и религией, которые нам известны или из школьных учебников и лекций по истмату и научному атеизму (тем, кто постарше), или из перехват-залихватских историй Невзорова и Никонова.
Иронично, что намерением Уайта было построить истинное христианство, свободное от догматического духа. Уайт заявлял о ценности религии и банкротстве богословия. (Если вы читали мою заметку про Гулда, которую можно найти здесь и вот тут, то можете заметить существенное сходство взглядов Уайта и Гулда, а также "дарвиновского бульдога" Хаксли - судя по тому, что пишет Гулд - по этому вопросу.) Однако, «История войны» жила своей жизнью и не сыграв никакой роли в установлении «нового христианства» подтвердила в сознании читающей публики ложные стереотипы, которые Дрэйпер сделал всеобщим достоянием, в т.ч. «миф о плоской Земле».
Итак, логика «открытия» в данном случае была образцово-ложной. Сначала гуманисты Возрождения изобрели Средние века, необходимые для утверждения их взгляда на свою деятельность как на восстановление античного наследия. Для этого период между “светлой Античностью” и гуманистами Возрождения должен был выглядеть как можно темнее. Этот взгляд соответствовал также интересам деятелей эпохи Просвещения, а затем и эпохи Прогресса.
Мировоззрение людей Средних веков, согласно этим гуманистическим и прогрессивным взглядам, было признано основанным на суевериях и ненависти к науке. Это заключение, в свою очередь, делало несомненным то, что в Средние века люди должны были верить в глупости вроде плоской Земли. И как только бездоказательное “подтверждение” этого было введено в научный и культурный оборот, новоприобретенное знание стало общепринятым.
Вот, например, псевдо-средневековая гравюра, которая приведена в книге Фламмариона "Популярная астрономия", чтобы проиллюстрировать понятия средневековых невежд о небе и Земле. Интересная особенность этой гравюры - она создана самим Фламмарионом во времена Третьей республики и иллюстрирует, таким образом, понятия Фламмариона о понятиях средневековых людей. За это мы ему и благодарны.
Особенно важную роль в распространении мифа о плоской Земле сыграли дискуссии, последовавшие за публикацией труда Дарвина “Происхождение видов”. Когда страсти по Дарвину улеглись, историки стали публиковать работы, опровергающие взгляд Летронна-Ирвинга. Поток этих публикаций вырос к 1930м годам настолько, что вопрос о поддержке этого мифа уже вызывал недоумение у профессионалов. Современные историки восстановили понимание многообразия взглядов по вопросу о форме Земли во времена Средневековья, полностью отвергнув представления времен «войны между наукой и религией».
Однако представления эти оказались чрезвычайно живучими. Они продолжают тиражироваться в популярных и не очень популярных книгах авторов, не являющихся специалистами по этому вопросу, в различных проявлениях популярной культуры, в речах политиков и тому подобном прочем. Они являются неотъемлемой частью мифа, созданного нашей культурой и необходимого для поддержания комфорта человека, который (даже если не осознает этого) нуждается в наличии смысла в постоянно меняющемся мире. Вера в общий миф, дающий жизни смысл, позволяет преодолеть логику и давление доказательств. По словам Рассела: «Ужас бессмысленности оказывается сильнее воображаемого страха падения с края Земли. Поэтому мы предпочитаем верить в знакомую ошибку, чем постоянно исследовать окружающую нас тьму.»
Какие полезные уроки мы можем вынести из истории с «мифом о плоской Земле» по мнению автора книги?
1. Академические авторы нередко распространяют (вольно или невольно) ошибки в фактах и их интерпретации. Ни одному автору нельзя верить на слово. Внимательно следите за руками проверяйте источники.
2. Ученые тоже люди. Нередко на них оказывают бОльшее влияние предрассудки, нежели доказательства.
3. Историки, которые должны были бы понимать, что любое мировоззрение есть продукт человеческих усилий и что научные парадигмы неизбежно меняются, иногда забывают, что не существует эталонной мировоззренческой системы, которую наука могла бы использовать для оценки всех прочих систем. Скептицизм должен применяться не только по отношению к фактическим данным, но и к принятым теориям, моделям, интеллектуальным модам и мировоззрениям.
4. Современный взгляд на мир, основанный на идеях релятивизма и прогресса, не является целостным. Настоящий релятивизм должен исходить из того, что среди разных взглядов на мир нет лучшего. Настоящий прогрессивизм должен исходить из того, что картины мира, сменяющие друг друга, приближаются к истинной или, по крайней мере, предпочтительной. Эти взгляды являются взаимоисключающими.
5. Мифы являются существенной частью любого мировоззрения, в том числе и научного. Взгляды нашей культуры основаны в бОльшей степени на вере в то, что должно иметь место в мире, чем на том, что на самом деле имеет место. Нам уютнее верить в свою ошибку, чем признать ее и принять, что мы можем и не знать правды.