КАК Я У ГРИШКОВЦА ИГРАЛ
Было время, когда отовсюду до меня едва ли не ежедневно доносились обрывки впечатлений, мол, Гришковец то, Гришковец сё… Ах, Гришковец, просто прелесть! Я в то время только-только пришел в театр и о Гришковце лишь слышал, но ничего ещё не знал. И так вышло, что Евгений Валерьевич как раз приехал со своим спектаклем, и играл он его на сцене ЦК ТГУ - можно сказать, у нас за стенкой. Как сейчас помню, брал взаймы наш венский стул.
Я пришёл на репетицию, а мне, значит, говорят: «Тут один режиссёр приехал, хочет поставить небольшой спектакль, буквально на двоих. Хочешь попробовать?». А я очень хотел, потому что ещё ни разу на сцене не был. А Натали возьми да скажи: «Кажется, это сам Гришковец».
В итоге он заходит весь из себя такой энергичный, низкорослый, плотный, со щетиной, говорит с лёгким дефектом речи… Короче говоря, вроде всё сходится! И мы на пару с АР начитаем репетировать под его руководством какую-то идиотическую, ужасно пошлую пьесу. Вскоре я понял, что это никакой не Гришковец, а просто очень взрослый студент-заочник, изучающий режиссуру в Барнаульском колледже культуры. Мы прозвали его Мавром.
Мавру нужно было поставить дипломный спектакль. Репетировали чуть больше месяца, а в результате он просто установил на сцене большую кровать и фотографировал нас на ней (и около) во всевозможных артистичных позах. Свидетелями нашего позора было всего два человека.
Но это был мой первый спектакль! На память о нём не осталось, слава Богу, даже фотографий, только лёгкое чувство стыда и особо запомнившаяся внезапным озарением мысль: «Кажется, это никакой не Гришковец…»
Я пришёл на репетицию, а мне, значит, говорят: «Тут один режиссёр приехал, хочет поставить небольшой спектакль, буквально на двоих. Хочешь попробовать?». А я очень хотел, потому что ещё ни разу на сцене не был. А Натали возьми да скажи: «Кажется, это сам Гришковец».
В итоге он заходит весь из себя такой энергичный, низкорослый, плотный, со щетиной, говорит с лёгким дефектом речи… Короче говоря, вроде всё сходится! И мы на пару с АР начитаем репетировать под его руководством какую-то идиотическую, ужасно пошлую пьесу. Вскоре я понял, что это никакой не Гришковец, а просто очень взрослый студент-заочник, изучающий режиссуру в Барнаульском колледже культуры. Мы прозвали его Мавром.
Мавру нужно было поставить дипломный спектакль. Репетировали чуть больше месяца, а в результате он просто установил на сцене большую кровать и фотографировал нас на ней (и около) во всевозможных артистичных позах. Свидетелями нашего позора было всего два человека.
Но это был мой первый спектакль! На память о нём не осталось, слава Богу, даже фотографий, только лёгкое чувство стыда и особо запомнившаяся внезапным озарением мысль: «Кажется, это никакой не Гришковец…»