В КНИЖНОМ
Вчера побывал в книжном магазине «Читай город». Ей Богу, словно в музей сходил. Все эти книжки-книженции…. они стали такими красивыми; с яркими внушительными обложками и отпечатками дизайнерской мысли, некоторые уже даже на книжки мало чем походят - в каких-то шнурках и перфорациях, в голографических переплётах со сверхвыпуклыми тиснениями причудливых шрифтов. Иные же, напротив, словно из букинистической лавки - с расхлябанным переплётом и замызганными ценниками, цифры на которых поперечёркнуты уже на несколько раз.
Я даже кассу найти не смог, словно книги уже даже не продаются, а люди приходят на них поглазеть. Да и людей-то особо нет. Какой-то мужчина в иронической манере читал своей жене первое попавшееся стихотворение из открытой им книжицы: «Уж сколько их упало в эту бездну, разверзтую вдали! Настанет день, когда и я исчезну с поверхности земли». Я содрогнулся, распознав Цветаеву в новом ехидном прочтении.
А все эти переиздания классической литературы по горячим следам современных экранизаций: с новеньких суперобложек «Анны Карениной» глядит теперь, прищурившись, нерусская женщина Кира Найтли. В неимоверных нарядах. Мне даже представить сложно, что там, внутри, на самом деле Толстой.
Я бродил меж нестройных книжных рядов, любовно касаясь пальцами знакомых авторов, чуть более получаса, когда над стеллажом с русской классикой поднялась голова с воинственно торчащим вверх хвостом русых волос. Голова смерила меня подозрительным взглядом.
- Вы что там делаете? Читаете?
- Никак нет.
- Но я же слышу!
И тут я понял, что всё это время брюзжал себе под нос.
Я даже кассу найти не смог, словно книги уже даже не продаются, а люди приходят на них поглазеть. Да и людей-то особо нет. Какой-то мужчина в иронической манере читал своей жене первое попавшееся стихотворение из открытой им книжицы: «Уж сколько их упало в эту бездну, разверзтую вдали! Настанет день, когда и я исчезну с поверхности земли». Я содрогнулся, распознав Цветаеву в новом ехидном прочтении.
А все эти переиздания классической литературы по горячим следам современных экранизаций: с новеньких суперобложек «Анны Карениной» глядит теперь, прищурившись, нерусская женщина Кира Найтли. В неимоверных нарядах. Мне даже представить сложно, что там, внутри, на самом деле Толстой.
Я бродил меж нестройных книжных рядов, любовно касаясь пальцами знакомых авторов, чуть более получаса, когда над стеллажом с русской классикой поднялась голова с воинственно торчащим вверх хвостом русых волос. Голова смерила меня подозрительным взглядом.
- Вы что там делаете? Читаете?
- Никак нет.
- Но я же слышу!
И тут я понял, что всё это время брюзжал себе под нос.