(no subject)
"да ты уже когда-нибудь подойдёшь ко мне, сучка?" она, вероятно даже не сучка. просто озлобленная мысль промелькнула, навеяная впитывающейся в голову болью. я посмотрела на зажигалку и поняла, что она совсем не стрёмная. она даже в тон моей полосатой коффточке и такому же полосатому шарфику. она всё же подошла. я вежливо попросила счёт, изнывая от желания поскорее уйти из этого проклятого места, пропитаного табачным дымом и голосами посетителей, после трёх часов за одной чашкой кофе.
она принесла блюдце с чеком. а я, правой рукой держа сигарету, левой полезла шарить по карманам, вытаскивая из них пачки смятых десяток, смятых билетиков метро и прочей ненужной дряни, не выкинутой вовремя и, судя по всему, поселившейся у меня надолго. в конце концов дала две сотни, распихав десятки в том же виде обратно. она подошла к моему столику и схватила мой кофе своей лапкой, с вопросом "можно забрать". резко ответив "нет", в голове крутилось "сучка". затем она взяла пачку сигарет, лежавшую рядом с вопросом "пустая", пощупала, "а, нет.." и положила обратно. "к счастью" подумала я, "две победные". я стряхнула пепел, упавший на белоснежные листы моей книги, забрала сдачу, повесила на себя сумку и ушла, оставив кофе недопитым. сегодня москва превратились в бесплатный каток. это чем-то напомнило мне фильм о войне. ты бежишь, а вокруг тебя в ряды укладываются твои боевые товарищи, сражённые свинцом. я иду на ципочках по льду, и вот-вот жду падения, наблюдая за падениями прохожих, идущих впереди, удары и мат сзади.
*однажды я держала пистолет в руках. отцов. правда, он не совсем настоящий. пули у него резиновые. хотя, если нацелить его на какую-нибудь уязвимую точку на теле и нажать на курок, то можно и застрелить. хотя сейчас его уже нет. отец его где-то потерял.*
вышла к арбату. захотелось,чтобы он казался длиннее, чем обычно, чтобы он был длинным. впервые в жизни он показался мне длинным в соответствии с моим желанием. и рыжие фонари прокладывали мне бесконечный, как казалось, путь. как только я проходила мимо людей, раздающих листовки и рекламу, моя голова немного наклоняла, скалила зубы. моё тело напрягалось настолько, что со стороны я больше походила на буратино. в эти моменты я всегда вытягиваю руки, буд-то стараясь согнуть их в обратную сторону, и сжимаю пальцы в кулаки. хотя, они уже не руки; скорее, две щётки из сухой кожи. когда я стягиваю пальцы в кулаки, кожа рвётся и из трещин на ней начинает сочиться кровь. я даже не стараюсь обойти этих людей. я просто пытаюсь стать чем-то незаметным, маленьким и невменяемым (правда, очень странным способом). "две победные" мне так и не пригодились. я не смогла более разжать рук, почему-то вцепившись левой в сумку, словно за спасательный жилет, утопая в воде. незамечая этого, скользила.
он спросил: "вам один?". "два", - боясь раскрыть правду, ответила резко. стесняюсь своего одиночества. пойду в театр по двум билетам. или подарю случайному прохожему. а может и вовсе не пойду.
мама уже вторую ночь в больнице с прооперированной сестрой, отец в Новой Зеландии возможно трахает какую-нибудь молодую дрянь. такая пустая квартира, и я, с четырьмя собаками и одним котом, сижу свободная.
она принесла блюдце с чеком. а я, правой рукой держа сигарету, левой полезла шарить по карманам, вытаскивая из них пачки смятых десяток, смятых билетиков метро и прочей ненужной дряни, не выкинутой вовремя и, судя по всему, поселившейся у меня надолго. в конце концов дала две сотни, распихав десятки в том же виде обратно. она подошла к моему столику и схватила мой кофе своей лапкой, с вопросом "можно забрать". резко ответив "нет", в голове крутилось "сучка". затем она взяла пачку сигарет, лежавшую рядом с вопросом "пустая", пощупала, "а, нет.." и положила обратно. "к счастью" подумала я, "две победные". я стряхнула пепел, упавший на белоснежные листы моей книги, забрала сдачу, повесила на себя сумку и ушла, оставив кофе недопитым. сегодня москва превратились в бесплатный каток. это чем-то напомнило мне фильм о войне. ты бежишь, а вокруг тебя в ряды укладываются твои боевые товарищи, сражённые свинцом. я иду на ципочках по льду, и вот-вот жду падения, наблюдая за падениями прохожих, идущих впереди, удары и мат сзади.
*однажды я держала пистолет в руках. отцов. правда, он не совсем настоящий. пули у него резиновые. хотя, если нацелить его на какую-нибудь уязвимую точку на теле и нажать на курок, то можно и застрелить. хотя сейчас его уже нет. отец его где-то потерял.*
вышла к арбату. захотелось,чтобы он казался длиннее, чем обычно, чтобы он был длинным. впервые в жизни он показался мне длинным в соответствии с моим желанием. и рыжие фонари прокладывали мне бесконечный, как казалось, путь. как только я проходила мимо людей, раздающих листовки и рекламу, моя голова немного наклоняла, скалила зубы. моё тело напрягалось настолько, что со стороны я больше походила на буратино. в эти моменты я всегда вытягиваю руки, буд-то стараясь согнуть их в обратную сторону, и сжимаю пальцы в кулаки. хотя, они уже не руки; скорее, две щётки из сухой кожи. когда я стягиваю пальцы в кулаки, кожа рвётся и из трещин на ней начинает сочиться кровь. я даже не стараюсь обойти этих людей. я просто пытаюсь стать чем-то незаметным, маленьким и невменяемым (правда, очень странным способом). "две победные" мне так и не пригодились. я не смогла более разжать рук, почему-то вцепившись левой в сумку, словно за спасательный жилет, утопая в воде. незамечая этого, скользила.
он спросил: "вам один?". "два", - боясь раскрыть правду, ответила резко. стесняюсь своего одиночества. пойду в театр по двум билетам. или подарю случайному прохожему. а может и вовсе не пойду.
мама уже вторую ночь в больнице с прооперированной сестрой, отец в Новой Зеландии возможно трахает какую-нибудь молодую дрянь. такая пустая квартира, и я, с четырьмя собаками и одним котом, сижу свободная.