О любви к БОГУ Мориц. Комментарий Л.Толстого.
Мф 19 19 почитай отца и мать; и: люби ближнего твоего, как самого себя.
Мк. 10, 19 Знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не обижай, почитай отца твоего и мать.
Лк. 18, 20 знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца твоего и матерь твою.
Это цитата из Лев. 19, 18 ("люби ближнего как самого себя").
Так же в Мф. 22, 39.
№120 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.
Эта же заповедь появляется в споре с законником, которому предлагается притча о милосердном самарянине.
О любви к себе: Мориц. Комментарий Л.Толстого.
*
Заповедь о любви к ближнему имеет смысл, помимо прочего, потому что любить дальнего нельзя. Любить можно только очно. Не существует "презумпции любви". Нельзя любить незнакомого человека. Соблазн есть. К сожалению, особенно часто среди "профессионалов любви" - если они себя таковыми считают - христиан. Это не очень опасно, намного опаснее, когда о любви к Вам заявит врач, к которому Вы попадёте на приём. Надо сразу разворачиваться и убегать к другому врачу, который не будет притворяться, что любит Вас. Пусть любит коньяк, медицину, пусть любит своё призвание, деньги, наконец, но только не лично меня. Такого врача самого надо к врачу отправлять.
Хуже врача, который заявляет пациенту при первой встрече о своей любви, только учитель, который заявляет, что любит учеников. Такого учителя не к психиатру надо отправлять, а просто увольнять. Или забирать ребёнка из школы, где "любят детей".
Любить дальнего нельзя, и отсюда столь часты разочарования в "любимом писателе". Любить можно книгу, стиль и писателя как абстракцию.
Разговоры о любви обычно призваны не замаскировать недостаток любви, а замаскировать просто гадость. Если на улице незнакомый человек начнёт Вас обнимать и целовать - сразу хватайтесь за кошелёк. Особенно в административной жизни (в наших условиях, например, в церковном учреждении) - если начинают говорить о любви, значит, сейчас либо выгонят Вас, не выслушав, либо ещё и плюнут в душу, или солгут.
А вот не любить можно и заочно. Ведь "не любить" это лишь псевдоним для "ненавидеть". Ненавидеть можно и давно умерших людей, и живущих за тридевять земель. Это же ненависть! Ненависть есть зло, зло есть небытие, и ему всё равно, хоть ближний, хоть дальний. Ненавидят всегда призрак. Поэтому, кстати, не стоит рассчитывать, что ненависть при личном знакомстве ослабевает. Человек же ослеплён - он и ангела светла примет за кастрюлю с вермишелью. А вермишель он не-на-ви-дит.
Учитель (врач, священник, продавец, следователь, журналист) по определению не видит того, кто перед ним находится. Он общается с человеком в маске, пусть даже это замечательная маска веры. Поэтому "неэтично" профессионалу иметь дело с близким человеком - тут не просто конфликт интересов, тут риск потерять близкого, зафиксировать взгляд на маске. Чужого человека опасно видеть голым, а близкого человека опасно видеть одетым в одежду, предназначенную лишь для посторонних. Любить эту маску, эту роль - нельзя. Можно любить свою работу, которая адресуется к этой роли. Особенно опасно, что внешне тут - близость, может быть, большая, чем в семье. Отсюда трагедии, когда врач влюбляется в пациентку, учительница в ученика, священник в прихожанку. Отсюда и кошмар, когда подследственный начинает верить следователю (так чекисты несколько раз добились "покаяния" от своих узников).
Означает ли это, что можно любить не просто близких, но лишь ближних, интимно близких? Конечно, нет. Просто любовь к близкому - профессионально или конфессионально близкому человеку - есть любовь особого рода. Отличие у неё одно: она не может прекратиться. Вот любовь к мужу или жене подвергается риску погибнуть. А разлюбить ученика нельзя - если это правильная любовь. Внешне - более холодная, вообще не называющая себя любовью, скорее даже, ироничная по отношению к ненормальным отношениям. Во всяком случае, не патологическая, близкая к педофилии любовь к ученику как к существу, которое "чище", "доверчивее", не отгораживается от "чужой" любви. Человек, который полагает, что любовь бывает "чужой", что от любви кто-то "отгораживается", именно путает любовь с агрессией и самоутверждением под разговоры о любви.
Отношения учителя и ученика, священника и прихожанина так же ненормальны, как отношения следователя и подследственного, врача и больного. Не должен человек находиться во власти другого человека, даже если это власть прощать, исцелять, образовывать. Поэтому тут слово "любовь" неуместно и опасно. Ученик не может убежать от учителя (во всяком случае, в идеале и в норме). Прихожанин не должен убегать от священника, больной - от врача. А где нет возможности исчезнуть, там нет и той любви, которая одна заслуживает своего названия и которая есть сила, побеждающая ничто.
Именно власть делает столь сложной любовь родителей к детям и делает столь трудной, почти невозможной, любовь детей к родителям. Родитель слишком любит именно "дитя", которое кажется ему нежным, доверчивым, чистым. Вот чужие люди отвергают мою любовь, а мой ребёнок её принимает! Но ведь это неверно: ребёнок просто не имеет выбора. Его чистота - поверхностная, это чистота бутона, а не цветка, цветок же внутри бутона может очень грязным. Биологи даже предполагают, что улыбки ребёнка, его окраска - защитная реакция против агрессии родителей, чтобы не забыли покормить, чтобы не сердились, чтобы поменьше наказывали. Когда ребёнок взрослеет, защитная окраска сходит. Он делает выбор, и этот выбор приводит к тому, что родители охладевают к детям. Это хорошо знают фотографы: родители платят большие деньги за фотографии детей до 8-10 лет, а потом - перестают умиляться. Проверьте свои семейные альбомы - всегда с этого момента перелом. Любовь же детей к родителям ещё тяжелее даётся, потому что "родителей не выбирают". Поэтому заповедь любить родителей (то есть, запрет их ненавидеть) есть. Запрета ненавидеть своих детей нет - это от человека, к счастью, мало зависит, а то бы люди давно исчезли с лица земли. Поэтому любить Бога - заповедь, а Богу любить людей заповеди нет. Он иначе просто не может.
Невозможность любви к дальнему означает, что невозможна "любовь к Родине", "любовь к партии" и т.п. Более того, если далёкий человек хотя бы может стать ближе, то абстрактные понятия в принципе не могут ни приблизиться, ни ответить на любовь. Любовь же безответной не бывает.
Здесь тайна Бога. Тайна Бога не в том, как можно Его любить, а в том, как Он может любить. Любить Бога нетрудно, только это будет любовь не та, что между людьми, а та, что между человеком и низшими созданиями. Бога можно любить как любят кошку, птицу, как любят Солнце. Они ведь отвечают на любовь - кот мурлычит, птичка щебечет, солнышко греет, а иногда и светит. В общем, не говорят, а сигнализируют. Если так любить человека, это патология, а ведь бывает: внушит себе человек, что его любят, только обстоятельства такие, что ответить на любовь нельзя, а только можно просигнализировать. И начинают всё понимать как сигналы. "Он покраснел - значит, любит, но стесняется". "Она фыркнула - значит, любит и досадует, что не может признаться из-за близости мужа". Принц взглянул на меня три раза...
Как Бог может любить человека, если человек неспособен ответить на любовь Божию, если у человека с Богом нет общего языка? Бог же не будет принимать наши сигналы за знаки любви. Зарезал сто быков - значит, любит... А если Бог любит человека как человек любит кошку, то можно ли говорить, что человек "любит Бога" той же любовью, которой Бог любит человека?
Читая Библию, трудно отделаться от впечатления, что о любви к Богу можно говорить лишь, начиная с Христа. Да, конечно, Бог просит любви. "Возлюби Бога". Только что это за любовь? Та же любовь, что у Соломона к нескольким сотням жён? Нет, это любовь - верность. Любить одного-единственного Бога, а других богов не любить. Бог так хочет любви, что даже не ввязывается в обсуждение того, настоящие ли другие боги или нет. Считай, что Астарта существует, только не люби её, а люби одного Бога.
Явно одно: Бог требует любить только Себя, но сильной любви Он не требует. Пока Ему достаточно такой любви, которая соотносится с нашими представлениями о любви, как та часть, которая во время обрезания обрезывается, с частью, которая остаётся при человеке.
Иисуса любить, конечно, можно. Конечно, любить Иисуса можно только, если знаешь Его. Знать Его можно только, если Он воскрес и если Он, воскресший, рядом с тобою. Каким духом такое возможно! Святым, разумеется...
Вера в Христа делает возможным любовь к Богу - тому же Богу, который так грозен и непонятен в громах и бурях до Христа. Главное остаётся прежним: Бог - близок, Бог - ближе самого близкого и самого ближнего. Он рядом с жертвенником Авраама, Он в доме Лота, Он сидит рядом с Иовом, Он и подталкивает Иова к спору, подкидывает ему вовремя меткие реплики в споре с друзьями.
Как же Бог может любить человека? Да как Он любит Себя. Как самого ближнего. До смерти - и до воскресения.
Проблема вовсе не в любви к Богу. Любить Бога счастье. Решение проблемы, а не проблема. Проблема в том, чтобы любить любящих Бога. Как в отношениях между людьми - мы любим тех, с кем у нас есть что-то общее. Если я люблю собирать марки, я подружусь с другими собирателем марок. Конечно, это будет отнюдь не романтическая любовь, иначе бы клубы филателистов следовало запретить как притоны разврата, так ведь и любовь в выражении "любовь к маркам" - лишь метафора. Ближе к истине отношения между людьми, которые любят одного человека - писателя, священника. Правда, увы, тут вмешивается ревность. Впрочем, и в отношения людей, которые любят одного и того же Бога, вмешивается эта поганка, и тогда те, кто должен был бы крепче любить друг друга, напротив, предпочитают скорее уж с атеистом обниматься, чем с иноверцем или инославным.
Любить Бога означает любить каждого человека вне зависимости от того, чувствуем мы его любовь к Богу или нет. Любить Бога означает любить Бога между собой и другим человеком, как "божественную среду", которая словно воздух даёт мне дышать одним воздухом с другим, передаёт моё слово к другому. Любить Бога означает жить в мире, где решения принимаются не по учебникам этики, даже не по заповедям Божиим, а подпрыгивая на одной ножке, взявшись за руки с Ним, Любимым, и со всеми людьми, которых Он ведь держит так же, как и меня.
*
«Не желай другим того, чего не желаешь себе. Вот и вся Тора», - эта фраза раввина Гиллеля из Талмуда в ХХ веке стала широко известна и христианам, однако, её контекст популяризаторами искажён до анекдота: якобы Гиллель один согласился изложить любопытствующему Закон за то краткое время, которое он мог простоять на одной ноге. Михаэль Дорфман (2007) отметил, что в подлиннике рассказа Гиллель произносит свою фразу в ответ на вопрос человека, которого сам же только что принял в число Израиля; более того, он не ограничился одной фразой, была и вторая: «все остальное - толкования» (означающая, что толкования - нужны), была и третья: «Иди и учись». К христианам это тоже относится!
Мк. 10, 19 Знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не обижай, почитай отца твоего и мать.
Лк. 18, 20 знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца твоего и матерь твою.
Это цитата из Лев. 19, 18 ("люби ближнего как самого себя").
Так же в Мф. 22, 39.
№120 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.
Эта же заповедь появляется в споре с законником, которому предлагается притча о милосердном самарянине.
О любви к себе: Мориц. Комментарий Л.Толстого.
*
Заповедь о любви к ближнему имеет смысл, помимо прочего, потому что любить дальнего нельзя. Любить можно только очно. Не существует "презумпции любви". Нельзя любить незнакомого человека. Соблазн есть. К сожалению, особенно часто среди "профессионалов любви" - если они себя таковыми считают - христиан. Это не очень опасно, намного опаснее, когда о любви к Вам заявит врач, к которому Вы попадёте на приём. Надо сразу разворачиваться и убегать к другому врачу, который не будет притворяться, что любит Вас. Пусть любит коньяк, медицину, пусть любит своё призвание, деньги, наконец, но только не лично меня. Такого врача самого надо к врачу отправлять.
Хуже врача, который заявляет пациенту при первой встрече о своей любви, только учитель, который заявляет, что любит учеников. Такого учителя не к психиатру надо отправлять, а просто увольнять. Или забирать ребёнка из школы, где "любят детей".
Любить дальнего нельзя, и отсюда столь часты разочарования в "любимом писателе". Любить можно книгу, стиль и писателя как абстракцию.
Разговоры о любви обычно призваны не замаскировать недостаток любви, а замаскировать просто гадость. Если на улице незнакомый человек начнёт Вас обнимать и целовать - сразу хватайтесь за кошелёк. Особенно в административной жизни (в наших условиях, например, в церковном учреждении) - если начинают говорить о любви, значит, сейчас либо выгонят Вас, не выслушав, либо ещё и плюнут в душу, или солгут.
А вот не любить можно и заочно. Ведь "не любить" это лишь псевдоним для "ненавидеть". Ненавидеть можно и давно умерших людей, и живущих за тридевять земель. Это же ненависть! Ненависть есть зло, зло есть небытие, и ему всё равно, хоть ближний, хоть дальний. Ненавидят всегда призрак. Поэтому, кстати, не стоит рассчитывать, что ненависть при личном знакомстве ослабевает. Человек же ослеплён - он и ангела светла примет за кастрюлю с вермишелью. А вермишель он не-на-ви-дит.
Учитель (врач, священник, продавец, следователь, журналист) по определению не видит того, кто перед ним находится. Он общается с человеком в маске, пусть даже это замечательная маска веры. Поэтому "неэтично" профессионалу иметь дело с близким человеком - тут не просто конфликт интересов, тут риск потерять близкого, зафиксировать взгляд на маске. Чужого человека опасно видеть голым, а близкого человека опасно видеть одетым в одежду, предназначенную лишь для посторонних. Любить эту маску, эту роль - нельзя. Можно любить свою работу, которая адресуется к этой роли. Особенно опасно, что внешне тут - близость, может быть, большая, чем в семье. Отсюда трагедии, когда врач влюбляется в пациентку, учительница в ученика, священник в прихожанку. Отсюда и кошмар, когда подследственный начинает верить следователю (так чекисты несколько раз добились "покаяния" от своих узников).
Означает ли это, что можно любить не просто близких, но лишь ближних, интимно близких? Конечно, нет. Просто любовь к близкому - профессионально или конфессионально близкому человеку - есть любовь особого рода. Отличие у неё одно: она не может прекратиться. Вот любовь к мужу или жене подвергается риску погибнуть. А разлюбить ученика нельзя - если это правильная любовь. Внешне - более холодная, вообще не называющая себя любовью, скорее даже, ироничная по отношению к ненормальным отношениям. Во всяком случае, не патологическая, близкая к педофилии любовь к ученику как к существу, которое "чище", "доверчивее", не отгораживается от "чужой" любви. Человек, который полагает, что любовь бывает "чужой", что от любви кто-то "отгораживается", именно путает любовь с агрессией и самоутверждением под разговоры о любви.
Отношения учителя и ученика, священника и прихожанина так же ненормальны, как отношения следователя и подследственного, врача и больного. Не должен человек находиться во власти другого человека, даже если это власть прощать, исцелять, образовывать. Поэтому тут слово "любовь" неуместно и опасно. Ученик не может убежать от учителя (во всяком случае, в идеале и в норме). Прихожанин не должен убегать от священника, больной - от врача. А где нет возможности исчезнуть, там нет и той любви, которая одна заслуживает своего названия и которая есть сила, побеждающая ничто.
Именно власть делает столь сложной любовь родителей к детям и делает столь трудной, почти невозможной, любовь детей к родителям. Родитель слишком любит именно "дитя", которое кажется ему нежным, доверчивым, чистым. Вот чужие люди отвергают мою любовь, а мой ребёнок её принимает! Но ведь это неверно: ребёнок просто не имеет выбора. Его чистота - поверхностная, это чистота бутона, а не цветка, цветок же внутри бутона может очень грязным. Биологи даже предполагают, что улыбки ребёнка, его окраска - защитная реакция против агрессии родителей, чтобы не забыли покормить, чтобы не сердились, чтобы поменьше наказывали. Когда ребёнок взрослеет, защитная окраска сходит. Он делает выбор, и этот выбор приводит к тому, что родители охладевают к детям. Это хорошо знают фотографы: родители платят большие деньги за фотографии детей до 8-10 лет, а потом - перестают умиляться. Проверьте свои семейные альбомы - всегда с этого момента перелом. Любовь же детей к родителям ещё тяжелее даётся, потому что "родителей не выбирают". Поэтому заповедь любить родителей (то есть, запрет их ненавидеть) есть. Запрета ненавидеть своих детей нет - это от человека, к счастью, мало зависит, а то бы люди давно исчезли с лица земли. Поэтому любить Бога - заповедь, а Богу любить людей заповеди нет. Он иначе просто не может.
Невозможность любви к дальнему означает, что невозможна "любовь к Родине", "любовь к партии" и т.п. Более того, если далёкий человек хотя бы может стать ближе, то абстрактные понятия в принципе не могут ни приблизиться, ни ответить на любовь. Любовь же безответной не бывает.
Здесь тайна Бога. Тайна Бога не в том, как можно Его любить, а в том, как Он может любить. Любить Бога нетрудно, только это будет любовь не та, что между людьми, а та, что между человеком и низшими созданиями. Бога можно любить как любят кошку, птицу, как любят Солнце. Они ведь отвечают на любовь - кот мурлычит, птичка щебечет, солнышко греет, а иногда и светит. В общем, не говорят, а сигнализируют. Если так любить человека, это патология, а ведь бывает: внушит себе человек, что его любят, только обстоятельства такие, что ответить на любовь нельзя, а только можно просигнализировать. И начинают всё понимать как сигналы. "Он покраснел - значит, любит, но стесняется". "Она фыркнула - значит, любит и досадует, что не может признаться из-за близости мужа". Принц взглянул на меня три раза...
Как Бог может любить человека, если человек неспособен ответить на любовь Божию, если у человека с Богом нет общего языка? Бог же не будет принимать наши сигналы за знаки любви. Зарезал сто быков - значит, любит... А если Бог любит человека как человек любит кошку, то можно ли говорить, что человек "любит Бога" той же любовью, которой Бог любит человека?
Читая Библию, трудно отделаться от впечатления, что о любви к Богу можно говорить лишь, начиная с Христа. Да, конечно, Бог просит любви. "Возлюби Бога". Только что это за любовь? Та же любовь, что у Соломона к нескольким сотням жён? Нет, это любовь - верность. Любить одного-единственного Бога, а других богов не любить. Бог так хочет любви, что даже не ввязывается в обсуждение того, настоящие ли другие боги или нет. Считай, что Астарта существует, только не люби её, а люби одного Бога.
Явно одно: Бог требует любить только Себя, но сильной любви Он не требует. Пока Ему достаточно такой любви, которая соотносится с нашими представлениями о любви, как та часть, которая во время обрезания обрезывается, с частью, которая остаётся при человеке.
Иисуса любить, конечно, можно. Конечно, любить Иисуса можно только, если знаешь Его. Знать Его можно только, если Он воскрес и если Он, воскресший, рядом с тобою. Каким духом такое возможно! Святым, разумеется...
Вера в Христа делает возможным любовь к Богу - тому же Богу, который так грозен и непонятен в громах и бурях до Христа. Главное остаётся прежним: Бог - близок, Бог - ближе самого близкого и самого ближнего. Он рядом с жертвенником Авраама, Он в доме Лота, Он сидит рядом с Иовом, Он и подталкивает Иова к спору, подкидывает ему вовремя меткие реплики в споре с друзьями.
Как же Бог может любить человека? Да как Он любит Себя. Как самого ближнего. До смерти - и до воскресения.
Проблема вовсе не в любви к Богу. Любить Бога счастье. Решение проблемы, а не проблема. Проблема в том, чтобы любить любящих Бога. Как в отношениях между людьми - мы любим тех, с кем у нас есть что-то общее. Если я люблю собирать марки, я подружусь с другими собирателем марок. Конечно, это будет отнюдь не романтическая любовь, иначе бы клубы филателистов следовало запретить как притоны разврата, так ведь и любовь в выражении "любовь к маркам" - лишь метафора. Ближе к истине отношения между людьми, которые любят одного человека - писателя, священника. Правда, увы, тут вмешивается ревность. Впрочем, и в отношения людей, которые любят одного и того же Бога, вмешивается эта поганка, и тогда те, кто должен был бы крепче любить друг друга, напротив, предпочитают скорее уж с атеистом обниматься, чем с иноверцем или инославным.
Любить Бога означает любить каждого человека вне зависимости от того, чувствуем мы его любовь к Богу или нет. Любить Бога означает любить Бога между собой и другим человеком, как "божественную среду", которая словно воздух даёт мне дышать одним воздухом с другим, передаёт моё слово к другому. Любить Бога означает жить в мире, где решения принимаются не по учебникам этики, даже не по заповедям Божиим, а подпрыгивая на одной ножке, взявшись за руки с Ним, Любимым, и со всеми людьми, которых Он ведь держит так же, как и меня.
*
«Не желай другим того, чего не желаешь себе. Вот и вся Тора», - эта фраза раввина Гиллеля из Талмуда в ХХ веке стала широко известна и христианам, однако, её контекст популяризаторами искажён до анекдота: якобы Гиллель один согласился изложить любопытствующему Закон за то краткое время, которое он мог простоять на одной ноге. Михаэль Дорфман (2007) отметил, что в подлиннике рассказа Гиллель произносит свою фразу в ответ на вопрос человека, которого сам же только что принял в число Израиля; более того, он не ограничился одной фразой, была и вторая: «все остальное - толкования» (означающая, что толкования - нужны), была и третья: «Иди и учись». К христианам это тоже относится!