интервью с командором
Мечты сбываются.
Интервью с великим комбинатором.
Ясным весенним утром 193… года в порту города Январская Река, также известного как Рио-де-Жанейро и бывшего в те времена столицей Бразилии, к берегу причалил пароход из Лиссабона. Утомленные длительным плаванием пассажиры, суетясь, спускались по трапу. Последним, не торопясь и еле заметно прихрамывая, на землю сошел мужчина в несвежих белых штанах, потертом пиджаке и с небольшим старым саквояжем в руках. Еще молодой, но с заметной проседью в темных волосах и усталым взглядом. Остановившись на минуту, огляделся вокруг и вдруг широко улыбнулся неожиданно счастливой мальчишеской улыбкой и, бормоча что-то очень похожее на «лед тронулся», двинулся к таможне.
Через пару часов этот же человек вошел в небольшой отель средней руки в Старом Городе и на плохом испанском с резким славянским акцентом спросил номер. Портье, будучи коренным жителем Рио, понимал только португальский, но профессиональная интуиция как всегда его выручила. Новый постоялец, отказавшись от сопровождения, взял ключ с тяжелой деревянной грушей на кольце, поднялся на второй этаж и вошел в небольшой, но уютный номер. Небрежно бросил в угол саквояж, в котором что-то глухо звякнуло, освободился от пиджака и, не снимая ботинок, прилег на кровать. За окном раздавались звуки города, по коридору время от времени кто-то проходил, за стенкой, судя по повышенному тону, ссорилась парочка. Под эти уютные звуки господин в белых брюках задремал.
***
К концу дня в редакции столичной газеты «Утро» случилось редкое затишье, когда туда решительным шагом вошел давешний незнакомец. За ним семенил потный гражданин неопределенного возраста, впоследствии оказавшийся невесть откуда выисканным переводчиком. Посетители спросили главного редактора и, узнав, что тот ненадолго вышел, уселись подождать. Светловолосый молодой человек, разбиравший бумаги в углу комнаты, вдруг оставил свое занятие и начал пристально вглядываться в незнакомца. Потом подошел к нему и, смущаясь, заговорил по-русски, с незначительным акцентом:
-Извините ради бога, но мне кажется, я вас знаю. Вы… Вы Остап Бендер, правда? Скажите, что это правда.
Остап (а это был он) ошарашено взглянул на юношу:
-Это я, но неужели я так знаменит, что меня знают даже здесь, в чужой мне стране, где я нахожусь всего несколько дней? Сказать, что вы меня удивили, значит ничего не сказать. И русская речь… Я сплю? - и он демонстративно ущипнул себя за ляжку.
-Нет! - радостно завопил юнец - Вы не спите! Это правда. Господи, Вы же мой кумир!
-Можете не называть меня Господом на людях, уважаемый.
-Это точно Вы!
-Да что Вы заладили! Да, это я, а Вы-то кто? Как вы здесь? Откуда?
-Я здешний… то есть не совсем, мои родители русские, из эмигрантов, занесло вот на край света. Несколько лет тут живем, это длинная история. Николай, меня зовут Николай. Коля.
-Узнаю брата Колю… - растерянно пробормотал Остап.
-Я все про Вас знаю, я книги про Вас читал, и в газетах, но разве мог я предположить, что вас встречу! Здесь! Такое могло только присниться.
-Ну… я всегда мечтал о Рио.
-Да, да… правда. Пожалуйста, Остап Ибрагимович, дайте мне интервью. Я учусь, но мне пока не дают серьезных заданий, а тут Вы! - он восхищенно смотрел на Остапа.
-Да не смотрите Вы так! Как влюбленная девица, ей-богу.
-Но Вы же здесь!
-Николай, я поговорю с Вами, тем более что у меня явный недостаток общения, но с условием: перестаньте так восторженно смотреть, Вы меня смущаете, я с детства был скромен.
…Переводчик был отправлен восвояси до лучших времен, цель визита временно забыта, и Остап в сопровождении чуть ли не подпрыгивающего от радости поклонника вышел на улицу. Недолго думая, они отправились в отель, где, спросив кашасы, просидели до вечера на балкончике, выходящем во внутренний дворик. К концу беседы юный репортер был изрядно пьян, тогда как на Остапа алкоголь, казалось, не действовал. Тем не менее, к чести журналиста, интервью таки увидело свет, правда, не сразу, в совершенно другом издании и есть подозрение, что в весьма усеченном виде. По крайней мере, до наших дней дошел только отрывок.
***
-Остап Ибрагимович, как же так получилось? Я до сих пор не могу поверить, что Вы живы и здесь несмотря ни на что.
-Хрустальные мечты детства должны сбываться, юноша.
-Но как так вышло?
-Вы слишком верите печатному слову, пора перестать быть столь наивным. Вы же прочитали про меня в художественной книге. У авторов злая фантазия. Все было не так. Не совсем так, если быть точным.
-Расскажите!
-Да не было этой унизительной финальной сцены, я, как и предполагал, перешел границу, воспользовавшись своими запасами. Правда пришлось раскошелиться больше, чем рассчитывал, но значительная часть ценностей сохранилась. Даже, знаете ли, скучно. Потом несколько лет я прожил в Европе.
-И чем Вы занимались в этот период?
-Пусть это останется моей маленькой тайной, мой борзописый друг. Если слишком много знать, станет неинтересно жить, и никакой писатель не сможет больше дать волю своей нездоровой фантазии, будьте к ним снисходительны.
-Но в итоге Вы здесь - и я до сих пор не верю своим глазам.
-Да, старушка-Европа меня не полюбила, увы. Хотя, женщины там дивные. Но жизнь там не сложилась - население слишком осторожно и законопослушно. Опять же странные веяния появились, эти люди в коричневых рубашках… В общем, на предпоследние сбережения я выправил паспорт, купил билет на пароход, и вот он - город хрустальной мечты, правда несколько более грязный, чем я видел его в детских снах.
-О.И., а Вы правда сын турецко-подданного?
-Да Бог с Вами, дорогой. Хотя часть правды в этом есть. Мой папаша, царствие ему небесное, обычный одесский еврей, сбежавший от погромов из местечка под названием Бендеры*. Несчастный папа принял турецкое подданство и стал называться Ибрагимом вместо Абрама, такова селяви. Многие так делали в то время.
-А ваша матушка?
-Матушка… Матушка была чудным созданием, но преждевременно скончалась. Я тогда был еще дитя. Она, знаете ли, звала меня в детстве Осликом. Ах, золотое детство! Очевидно, я старею и становлюсь сентиментальным.
-Удивительные вещи Вы рассказываете!
-Да, мои так называемые биографы многое утаили.
-Расскажите еще о своем детстве, юности.
-Вы знаете, я был приличным еврейским мальчиком, меня даже пытались учить игре на скрипке, но безуспешно. Скажу без лишней скромности, я обладаю многими талантами, но музыкальные способности в этот список, увы, не входят. Я учился в гимназии, да. А Вы наверное считали меня шпаной и беспризорником? Отнюдь. Я даже гимназию закончил и в университет планировал…
-И что же помешало?
-Да как же, революция, война. Все смешалось…Все изменилось.
-Многие считают Вас выдающимся авантюристом.
-Я не просто авантюрист, я, друг мой, даже уголовник.
-?
-Да-да, а Вы думали. Имелся, имелся подобный опыт, я однажды сидел в тюрьме, неприятное местечко, но все закончилось амнистией. Советская власть, не к ночи будь помянута, единственный раз сослужила мне добрую службу - мое мошенничество перестало считаться преступлением - так, мелкая шалость, аморалка.
-Вы удовлетворены своей жизнью?
-И да, и нет. Мне было интересно жить. Я был художником, гроссмейстером, арестантом, охотником за сокровищами, подпольщиком, женихом, путешественником, миллионером, нищим, журналистом, влюбленным… Мне еще нет сорока, а я побывал во многих городах и странах, пожил при разных политических режимах, встречал немало разных людей, среди которых были, кстати сказать, восхитительнейшие негодяи. Я даже страдал, да, страдал. И сейчас я нахожусь в городе своей мечты - а ведь мечты, юноша, далеко не у всех сбываются.
-Да, все думали, что Вы переквалифицировались в управдомы.
-О, эти писаки… Простите, насынг персоналз.
-Что, простите?
-Ничего-ничего, забудьте. Так вот, никаких управдомов. Хотя до меня дошли слухи, что на моей родине, на стене дома, где я вырос, висит табличка, гласящая, что я год служил там в управдомах. А черноморские негодники проводят ежегодный конкурс по перепиливанию гирь, представляете? Воистину, неистощима фантазия граждан.
-Итак, Вы счастливы?
-Боюсь, что нет. Я был счастлив в тот короткий момент, когда ступил на землю вожделенного Рио. Я так долго к этому шел, я даже чуть не погиб, и я здесь. Но потом… я потерялся. Я не знаю, что теперь меня ждет. Или может пора просто расслабиться? Подыскать себе в жены милую вдовушку, или напротив, трепетную девицу, обзавестись детьми… Осесть, отрастить брюшко и кушать жареного гуся по воскресеньям. Вы не знаете, здесь бывают гуси?
-Нет… То есть, не знаю.
-Ну так что Вы еще хотели у меня спросить?
-Вам известно что-нибудь о судьбе ваших бывших партнеров? Что, например, стало с Ипполитом Матвеевичем?
-А, этот вредный старикашка. Убийца молодых талантов. Его посадили за покушение на мою драгоценную персону. Правда, он был уже слегка не в себе - не мог пережить потерю тещиных сокровищ. Я, знаете ли, был так благороден, что даже навестил его в тюрьме. Старик был совсем плох, думаю, он уже умер. Глупый финал. А ведь мечтал о Париже.
-А что с Шурой Балагановым?
-Мой бог, вокруг меня одни уголовники, с кем поведешься… Шурочка тоже сидел. Я следил за его судьбой недолго, но потом потерял из виду, из-за границы это было сложно. Он так и остался мелким воришкой и попрошайкой. А жаль - паренек подавал надежды.
Как видите, ничего обнадеживающего. И я совершенно один, совершенно. Какое тут счастье - начинать все, все сначала…
-По родине не скучаете?
-А где она, эта родина? Нет ее. Хоть я снова не миллионер, но с большевиками мне точно не по пути, попробую свои способности здесь. Как вы считаете, Николай, есть у меня шансы?..
*Этот и некоторые другие факты биографии героя почерпнуты из Википедии.
Интервью с великим комбинатором.
Ясным весенним утром 193… года в порту города Январская Река, также известного как Рио-де-Жанейро и бывшего в те времена столицей Бразилии, к берегу причалил пароход из Лиссабона. Утомленные длительным плаванием пассажиры, суетясь, спускались по трапу. Последним, не торопясь и еле заметно прихрамывая, на землю сошел мужчина в несвежих белых штанах, потертом пиджаке и с небольшим старым саквояжем в руках. Еще молодой, но с заметной проседью в темных волосах и усталым взглядом. Остановившись на минуту, огляделся вокруг и вдруг широко улыбнулся неожиданно счастливой мальчишеской улыбкой и, бормоча что-то очень похожее на «лед тронулся», двинулся к таможне.
Через пару часов этот же человек вошел в небольшой отель средней руки в Старом Городе и на плохом испанском с резким славянским акцентом спросил номер. Портье, будучи коренным жителем Рио, понимал только португальский, но профессиональная интуиция как всегда его выручила. Новый постоялец, отказавшись от сопровождения, взял ключ с тяжелой деревянной грушей на кольце, поднялся на второй этаж и вошел в небольшой, но уютный номер. Небрежно бросил в угол саквояж, в котором что-то глухо звякнуло, освободился от пиджака и, не снимая ботинок, прилег на кровать. За окном раздавались звуки города, по коридору время от времени кто-то проходил, за стенкой, судя по повышенному тону, ссорилась парочка. Под эти уютные звуки господин в белых брюках задремал.
***
К концу дня в редакции столичной газеты «Утро» случилось редкое затишье, когда туда решительным шагом вошел давешний незнакомец. За ним семенил потный гражданин неопределенного возраста, впоследствии оказавшийся невесть откуда выисканным переводчиком. Посетители спросили главного редактора и, узнав, что тот ненадолго вышел, уселись подождать. Светловолосый молодой человек, разбиравший бумаги в углу комнаты, вдруг оставил свое занятие и начал пристально вглядываться в незнакомца. Потом подошел к нему и, смущаясь, заговорил по-русски, с незначительным акцентом:
-Извините ради бога, но мне кажется, я вас знаю. Вы… Вы Остап Бендер, правда? Скажите, что это правда.
Остап (а это был он) ошарашено взглянул на юношу:
-Это я, но неужели я так знаменит, что меня знают даже здесь, в чужой мне стране, где я нахожусь всего несколько дней? Сказать, что вы меня удивили, значит ничего не сказать. И русская речь… Я сплю? - и он демонстративно ущипнул себя за ляжку.
-Нет! - радостно завопил юнец - Вы не спите! Это правда. Господи, Вы же мой кумир!
-Можете не называть меня Господом на людях, уважаемый.
-Это точно Вы!
-Да что Вы заладили! Да, это я, а Вы-то кто? Как вы здесь? Откуда?
-Я здешний… то есть не совсем, мои родители русские, из эмигрантов, занесло вот на край света. Несколько лет тут живем, это длинная история. Николай, меня зовут Николай. Коля.
-Узнаю брата Колю… - растерянно пробормотал Остап.
-Я все про Вас знаю, я книги про Вас читал, и в газетах, но разве мог я предположить, что вас встречу! Здесь! Такое могло только присниться.
-Ну… я всегда мечтал о Рио.
-Да, да… правда. Пожалуйста, Остап Ибрагимович, дайте мне интервью. Я учусь, но мне пока не дают серьезных заданий, а тут Вы! - он восхищенно смотрел на Остапа.
-Да не смотрите Вы так! Как влюбленная девица, ей-богу.
-Но Вы же здесь!
-Николай, я поговорю с Вами, тем более что у меня явный недостаток общения, но с условием: перестаньте так восторженно смотреть, Вы меня смущаете, я с детства был скромен.
…Переводчик был отправлен восвояси до лучших времен, цель визита временно забыта, и Остап в сопровождении чуть ли не подпрыгивающего от радости поклонника вышел на улицу. Недолго думая, они отправились в отель, где, спросив кашасы, просидели до вечера на балкончике, выходящем во внутренний дворик. К концу беседы юный репортер был изрядно пьян, тогда как на Остапа алкоголь, казалось, не действовал. Тем не менее, к чести журналиста, интервью таки увидело свет, правда, не сразу, в совершенно другом издании и есть подозрение, что в весьма усеченном виде. По крайней мере, до наших дней дошел только отрывок.
***
-Остап Ибрагимович, как же так получилось? Я до сих пор не могу поверить, что Вы живы и здесь несмотря ни на что.
-Хрустальные мечты детства должны сбываться, юноша.
-Но как так вышло?
-Вы слишком верите печатному слову, пора перестать быть столь наивным. Вы же прочитали про меня в художественной книге. У авторов злая фантазия. Все было не так. Не совсем так, если быть точным.
-Расскажите!
-Да не было этой унизительной финальной сцены, я, как и предполагал, перешел границу, воспользовавшись своими запасами. Правда пришлось раскошелиться больше, чем рассчитывал, но значительная часть ценностей сохранилась. Даже, знаете ли, скучно. Потом несколько лет я прожил в Европе.
-И чем Вы занимались в этот период?
-Пусть это останется моей маленькой тайной, мой борзописый друг. Если слишком много знать, станет неинтересно жить, и никакой писатель не сможет больше дать волю своей нездоровой фантазии, будьте к ним снисходительны.
-Но в итоге Вы здесь - и я до сих пор не верю своим глазам.
-Да, старушка-Европа меня не полюбила, увы. Хотя, женщины там дивные. Но жизнь там не сложилась - население слишком осторожно и законопослушно. Опять же странные веяния появились, эти люди в коричневых рубашках… В общем, на предпоследние сбережения я выправил паспорт, купил билет на пароход, и вот он - город хрустальной мечты, правда несколько более грязный, чем я видел его в детских снах.
-О.И., а Вы правда сын турецко-подданного?
-Да Бог с Вами, дорогой. Хотя часть правды в этом есть. Мой папаша, царствие ему небесное, обычный одесский еврей, сбежавший от погромов из местечка под названием Бендеры*. Несчастный папа принял турецкое подданство и стал называться Ибрагимом вместо Абрама, такова селяви. Многие так делали в то время.
-А ваша матушка?
-Матушка… Матушка была чудным созданием, но преждевременно скончалась. Я тогда был еще дитя. Она, знаете ли, звала меня в детстве Осликом. Ах, золотое детство! Очевидно, я старею и становлюсь сентиментальным.
-Удивительные вещи Вы рассказываете!
-Да, мои так называемые биографы многое утаили.
-Расскажите еще о своем детстве, юности.
-Вы знаете, я был приличным еврейским мальчиком, меня даже пытались учить игре на скрипке, но безуспешно. Скажу без лишней скромности, я обладаю многими талантами, но музыкальные способности в этот список, увы, не входят. Я учился в гимназии, да. А Вы наверное считали меня шпаной и беспризорником? Отнюдь. Я даже гимназию закончил и в университет планировал…
-И что же помешало?
-Да как же, революция, война. Все смешалось…Все изменилось.
-Многие считают Вас выдающимся авантюристом.
-Я не просто авантюрист, я, друг мой, даже уголовник.
-?
-Да-да, а Вы думали. Имелся, имелся подобный опыт, я однажды сидел в тюрьме, неприятное местечко, но все закончилось амнистией. Советская власть, не к ночи будь помянута, единственный раз сослужила мне добрую службу - мое мошенничество перестало считаться преступлением - так, мелкая шалость, аморалка.
-Вы удовлетворены своей жизнью?
-И да, и нет. Мне было интересно жить. Я был художником, гроссмейстером, арестантом, охотником за сокровищами, подпольщиком, женихом, путешественником, миллионером, нищим, журналистом, влюбленным… Мне еще нет сорока, а я побывал во многих городах и странах, пожил при разных политических режимах, встречал немало разных людей, среди которых были, кстати сказать, восхитительнейшие негодяи. Я даже страдал, да, страдал. И сейчас я нахожусь в городе своей мечты - а ведь мечты, юноша, далеко не у всех сбываются.
-Да, все думали, что Вы переквалифицировались в управдомы.
-О, эти писаки… Простите, насынг персоналз.
-Что, простите?
-Ничего-ничего, забудьте. Так вот, никаких управдомов. Хотя до меня дошли слухи, что на моей родине, на стене дома, где я вырос, висит табличка, гласящая, что я год служил там в управдомах. А черноморские негодники проводят ежегодный конкурс по перепиливанию гирь, представляете? Воистину, неистощима фантазия граждан.
-Итак, Вы счастливы?
-Боюсь, что нет. Я был счастлив в тот короткий момент, когда ступил на землю вожделенного Рио. Я так долго к этому шел, я даже чуть не погиб, и я здесь. Но потом… я потерялся. Я не знаю, что теперь меня ждет. Или может пора просто расслабиться? Подыскать себе в жены милую вдовушку, или напротив, трепетную девицу, обзавестись детьми… Осесть, отрастить брюшко и кушать жареного гуся по воскресеньям. Вы не знаете, здесь бывают гуси?
-Нет… То есть, не знаю.
-Ну так что Вы еще хотели у меня спросить?
-Вам известно что-нибудь о судьбе ваших бывших партнеров? Что, например, стало с Ипполитом Матвеевичем?
-А, этот вредный старикашка. Убийца молодых талантов. Его посадили за покушение на мою драгоценную персону. Правда, он был уже слегка не в себе - не мог пережить потерю тещиных сокровищ. Я, знаете ли, был так благороден, что даже навестил его в тюрьме. Старик был совсем плох, думаю, он уже умер. Глупый финал. А ведь мечтал о Париже.
-А что с Шурой Балагановым?
-Мой бог, вокруг меня одни уголовники, с кем поведешься… Шурочка тоже сидел. Я следил за его судьбой недолго, но потом потерял из виду, из-за границы это было сложно. Он так и остался мелким воришкой и попрошайкой. А жаль - паренек подавал надежды.
Как видите, ничего обнадеживающего. И я совершенно один, совершенно. Какое тут счастье - начинать все, все сначала…
-По родине не скучаете?
-А где она, эта родина? Нет ее. Хоть я снова не миллионер, но с большевиками мне точно не по пути, попробую свои способности здесь. Как вы считаете, Николай, есть у меня шансы?..
*Этот и некоторые другие факты биографии героя почерпнуты из Википедии.