Не стало самарского журналиста Романа Хахалина
"На одного порядочного журналиста в Самаре стало меньше", - сказал мой коллега, когда узнал сегодня о смерти Романа Хахалина.
Еще утром, полный надежд на благополучный исход этого дела, я разговаривал с близким другом Романа Сергеем Курт-Аджиевым, а во второй половине дня уже пишу некролог.
Весной 2009 года судьба свела нас троих в легендарной редакции, где когда-то трудился Максим Горький. Нам хотелось делать интересную, непохожую на остальные СМИ, городскую газету. Я напросился к Курт-Аджиеву и Хахалину корреспондентом, они оба, кажется, были не против.
Мы все там были очень разные: Елена Ривлина, Сергей Круглов, Алексей Котов. Простите, если кого-то забыл. Какое-то время в редакции на улице Галактионовской был драйв. Хахалин удивительно мягко, всегда корректно и по-справедливости руководил коллективом журналистов "Самарской газеты". Часто и много писал, старался проговаривать с репортерами будущие тексты, не пропускал ежедневные планерки.
Никогда не забуду, как мы смеялись, проверяя прибор, который должен был определять место, где установлено прослушивающее устройство. Эту штуковину принес Курт-Аджиев, а Хахалин, подтрунивая над ним, взялся ходить с ней по кабинету. Минут двадцать Роман испытывал шпионскую технику, но она "не подавала признаков жизни". Наконец, когда он проверил все углы и в шутку поднес прибор к моей голове, он засвистел так сильно, что мы сначала испугались, а потом несколько дней хохотали.
С Романом было легко, и одновременно, непросто. Мне было тяжело ловить его гранитные взгляды, когда он поучал меня, а еще тяжелее было видеть, как Роман сгорает.
Чуть больше месяца назад мы виделись в госуниверситете. Случайно. Выкурили по сигарете. Я предложил ему написать что-нибудь вместе, удивить общественность. Но он отнесся к этой затее скептически. Посмотрел на меня все-таким же громоздким, проницательным взглядом и отправился дальше по своим делам.
Нет, я бы не назвал Романа пессимистом, или человеком, который страдал депрессиями. Он был один из нас: чересчур въедливый, увлеченный своей работой и проектами. Был человеком, который любил жизнь. Был. Еще утром. А теперь нет.
Еще утром, полный надежд на благополучный исход этого дела, я разговаривал с близким другом Романа Сергеем Курт-Аджиевым, а во второй половине дня уже пишу некролог.
Весной 2009 года судьба свела нас троих в легендарной редакции, где когда-то трудился Максим Горький. Нам хотелось делать интересную, непохожую на остальные СМИ, городскую газету. Я напросился к Курт-Аджиеву и Хахалину корреспондентом, они оба, кажется, были не против.
Мы все там были очень разные: Елена Ривлина, Сергей Круглов, Алексей Котов. Простите, если кого-то забыл. Какое-то время в редакции на улице Галактионовской был драйв. Хахалин удивительно мягко, всегда корректно и по-справедливости руководил коллективом журналистов "Самарской газеты". Часто и много писал, старался проговаривать с репортерами будущие тексты, не пропускал ежедневные планерки.
Никогда не забуду, как мы смеялись, проверяя прибор, который должен был определять место, где установлено прослушивающее устройство. Эту штуковину принес Курт-Аджиев, а Хахалин, подтрунивая над ним, взялся ходить с ней по кабинету. Минут двадцать Роман испытывал шпионскую технику, но она "не подавала признаков жизни". Наконец, когда он проверил все углы и в шутку поднес прибор к моей голове, он засвистел так сильно, что мы сначала испугались, а потом несколько дней хохотали.
С Романом было легко, и одновременно, непросто. Мне было тяжело ловить его гранитные взгляды, когда он поучал меня, а еще тяжелее было видеть, как Роман сгорает.
Чуть больше месяца назад мы виделись в госуниверситете. Случайно. Выкурили по сигарете. Я предложил ему написать что-нибудь вместе, удивить общественность. Но он отнесся к этой затее скептически. Посмотрел на меня все-таким же громоздким, проницательным взглядом и отправился дальше по своим делам.
Нет, я бы не назвал Романа пессимистом, или человеком, который страдал депрессиями. Он был один из нас: чересчур въедливый, увлеченный своей работой и проектами. Был человеком, который любил жизнь. Был. Еще утром. А теперь нет.