Спектакль для министра
Однажды всех журналистов, имеющих офицерские звания, собрали в редакторском кабинете. Взволнованный и красный, шеф теребил в руках какой-то конверт военного вида, шевелил усами и сопел.
- Тревога, товарищи офицеры. По случаю учений, на... Учения по случаю приезда министра обороны, на… завтра здесь будет министр, может послезавтра. Всех руководителей штабов и служб вызвали к командующему. Так что халява заканчивается, на… С сегодняшнего дня все находимся в редакции. До позднего вечера, по двое дежурят ночью, первыми дежурят у нас, ну, пусть старший лейтенант Михайлов, и ты, Дмитрий Валерьевич, - он махнул рукой майору из отдела боевой подготовки.
- Есть, - поднялись мы со стульев и переглянулись.
В глазах Димы сквозила печаль.
С самого утра ничего не предвещало беды. Шеф укатил в штаб, и потому до конца рабочего дня его можно было не ждать. Поэтому после обеда редакционная молодежь собралась в кабинете боевой подготовки. Традиционный «Родник» (в количестве двух бутылок) быстро объединил скучающую пишущую братию, и, порезав бутерброды с колбасой, мы начали пить водку прямо на столе, заваленном заметками на солдатскую тематику.
Как всегда, в такие моменты неожиданно появлялись ветераны редакции, пожилые отставники, трудящиеся в отделе писем. Хорошие, в общем-то, дядьки, только занудные. Мне всегда казалось, что работа в редакции для них была лишь легальной возможностью пить каждый день, не оправдываясь перед старыми сварливыми женами.
Так или иначе, материальными средствами они не располагали, и носами чуяли, в каком кабинете есть народ с ликероводочной контрабандой. Избавиться от них можно было лишь, налив пару рюмок. После традиционных двух-трех всем известных баек про то, как бухали советские офицеры на дальневосточных аэродромах, старперы уходили обратно бездельничать в свой отдел писем.
Между собой офицеры называли его «отдел писек».
«Письки», следует отметить, там тоже были, а именно две юные девицы, студентки филфака, жаждущие замужества. Они пытались крутить романы с наиболее, по их мнению, достойными офицерами редакции, к коим я не относился вследствие ярко выраженного пристрастия к спиртному. В итоги обе девицы стали женами малоизвестных гражданских лиц, и навсегда покинули легендарным «отдел писек».
В общем, когда заканчивалась вторая бутылка, и в головах пьющих зашевелились мысли о третьей, забежала взволнованная секретарша шефа с криком «Срочное совещание у редактора!» Обломанные, мы наскоро зажевали водочный запах колбасой и гуськом побрели к шефу.
Тревога означала потерянную для жизни неделю. Сидеть по ночам в редакции, дежуря на телефонах, а днем мотаться по пригородным воинским частям и выпускать сверхсекретную учебную газету, - занятие, понятно, невеселое. Да и усиленный контроль со стороны армейского начальства к редакции морально напрягал.
Еще с советских времен сложилось так, что редакции газет в воинских частях были оплотами небывалого либерализма. Здесь собиралась вся малочисленная интеллектуальная элита гарнизона, здесь выпивались ящики водки и решались философско-политические вопросы. Поэтому командование старалось максимально отстранить офицеров редакции от несения обязанностей военной службы. Наверное, чтобы морально не разлагали дежурные подразделения.
А тут - министр обороны едет! "Все, нам не жить", - обреченно подумал я.
- С дежурством решили. Зачитываю пожарную команду, - пробурчал редактор и, тряся в руках бумажным листом, зачитал фамилии.
- А конкретнее, товарищ полковник? - подал голос со своего стула нетрезвый майор Артем, - я, в частности, чем орудую в случае непредвиденного пожара?
- Багром, - огрызнулся шеф. - Ты, Олег Борисыч, лопата. Матвейчук, ведро с песком. Записывайте, товарищи офицеры! Андрей Николаевич, багор!
- Э, шеф! - вытянув шею, захрипел Андрей Николаевич, до этого пребывавший в трансе, - а шо мне багор? Багор у этого, у Артема..!
- Николаич, замолчи! - окончательно вышел из себя редактор. - Что вы, бля, из себя дебилов корчите? Учения в округе! Министр в Самару летит! А вы - багры, лопаты! Короче, всем к завтрашнему утру прибыть на службу с дежурными чемоданчиками. Встать! Шагом марш!
Мы вышли удрученные, особенно я. У меня даже в курсантские годы не было дежурного чемоданчика, поэтому в дни редких проверок я старался заболеть или заступить в наряд. А тут - к завтрашнему дню, да еще всю ночь сидеть в редакции.
Как быть?
- Учения - херня, на неделю, не больше, Шура, - похлопал меня по спине майор Дима, - я в начале первой чеченской как-то поехал в командировку на пару месяцев в Буйнакск, сказали - жди замену, скоро пришлем, четыре года сидел, всю войну. А учения - херня.
У меня зазвонил мобильник.
- Старина, - услышал я знакомый веселый голос, - прикинь, меня посылают освещать приезд министра обороны, для «Новой газеты»! Мочить будем ваших!
Звонил скандально известный самарский журналист Виталий Папилкин.
Продолжение в блоге Александра Михайлова (ака mihooy)
- Тревога, товарищи офицеры. По случаю учений, на... Учения по случаю приезда министра обороны, на… завтра здесь будет министр, может послезавтра. Всех руководителей штабов и служб вызвали к командующему. Так что халява заканчивается, на… С сегодняшнего дня все находимся в редакции. До позднего вечера, по двое дежурят ночью, первыми дежурят у нас, ну, пусть старший лейтенант Михайлов, и ты, Дмитрий Валерьевич, - он махнул рукой майору из отдела боевой подготовки.
- Есть, - поднялись мы со стульев и переглянулись.
В глазах Димы сквозила печаль.
С самого утра ничего не предвещало беды. Шеф укатил в штаб, и потому до конца рабочего дня его можно было не ждать. Поэтому после обеда редакционная молодежь собралась в кабинете боевой подготовки. Традиционный «Родник» (в количестве двух бутылок) быстро объединил скучающую пишущую братию, и, порезав бутерброды с колбасой, мы начали пить водку прямо на столе, заваленном заметками на солдатскую тематику.
Как всегда, в такие моменты неожиданно появлялись ветераны редакции, пожилые отставники, трудящиеся в отделе писем. Хорошие, в общем-то, дядьки, только занудные. Мне всегда казалось, что работа в редакции для них была лишь легальной возможностью пить каждый день, не оправдываясь перед старыми сварливыми женами.
Так или иначе, материальными средствами они не располагали, и носами чуяли, в каком кабинете есть народ с ликероводочной контрабандой. Избавиться от них можно было лишь, налив пару рюмок. После традиционных двух-трех всем известных баек про то, как бухали советские офицеры на дальневосточных аэродромах, старперы уходили обратно бездельничать в свой отдел писем.
Между собой офицеры называли его «отдел писек».
«Письки», следует отметить, там тоже были, а именно две юные девицы, студентки филфака, жаждущие замужества. Они пытались крутить романы с наиболее, по их мнению, достойными офицерами редакции, к коим я не относился вследствие ярко выраженного пристрастия к спиртному. В итоги обе девицы стали женами малоизвестных гражданских лиц, и навсегда покинули легендарным «отдел писек».
В общем, когда заканчивалась вторая бутылка, и в головах пьющих зашевелились мысли о третьей, забежала взволнованная секретарша шефа с криком «Срочное совещание у редактора!» Обломанные, мы наскоро зажевали водочный запах колбасой и гуськом побрели к шефу.
Тревога означала потерянную для жизни неделю. Сидеть по ночам в редакции, дежуря на телефонах, а днем мотаться по пригородным воинским частям и выпускать сверхсекретную учебную газету, - занятие, понятно, невеселое. Да и усиленный контроль со стороны армейского начальства к редакции морально напрягал.
Еще с советских времен сложилось так, что редакции газет в воинских частях были оплотами небывалого либерализма. Здесь собиралась вся малочисленная интеллектуальная элита гарнизона, здесь выпивались ящики водки и решались философско-политические вопросы. Поэтому командование старалось максимально отстранить офицеров редакции от несения обязанностей военной службы. Наверное, чтобы морально не разлагали дежурные подразделения.
А тут - министр обороны едет! "Все, нам не жить", - обреченно подумал я.
- С дежурством решили. Зачитываю пожарную команду, - пробурчал редактор и, тряся в руках бумажным листом, зачитал фамилии.
- А конкретнее, товарищ полковник? - подал голос со своего стула нетрезвый майор Артем, - я, в частности, чем орудую в случае непредвиденного пожара?
- Багром, - огрызнулся шеф. - Ты, Олег Борисыч, лопата. Матвейчук, ведро с песком. Записывайте, товарищи офицеры! Андрей Николаевич, багор!
- Э, шеф! - вытянув шею, захрипел Андрей Николаевич, до этого пребывавший в трансе, - а шо мне багор? Багор у этого, у Артема..!
- Николаич, замолчи! - окончательно вышел из себя редактор. - Что вы, бля, из себя дебилов корчите? Учения в округе! Министр в Самару летит! А вы - багры, лопаты! Короче, всем к завтрашнему утру прибыть на службу с дежурными чемоданчиками. Встать! Шагом марш!
Мы вышли удрученные, особенно я. У меня даже в курсантские годы не было дежурного чемоданчика, поэтому в дни редких проверок я старался заболеть или заступить в наряд. А тут - к завтрашнему дню, да еще всю ночь сидеть в редакции.
Как быть?
- Учения - херня, на неделю, не больше, Шура, - похлопал меня по спине майор Дима, - я в начале первой чеченской как-то поехал в командировку на пару месяцев в Буйнакск, сказали - жди замену, скоро пришлем, четыре года сидел, всю войну. А учения - херня.
У меня зазвонил мобильник.
- Старина, - услышал я знакомый веселый голос, - прикинь, меня посылают освещать приезд министра обороны, для «Новой газеты»! Мочить будем ваших!
Звонил скандально известный самарский журналист Виталий Папилкин.
Продолжение в блоге Александра Михайлова (ака mihooy)