Кистяковский Богдан Александрович (1868-1920) Социальные науки и право М., 1916 г.
Очерки по методологии социальных наук и общей теории права.
IX. Сущность государственной власти
...Но нужна ли власть в социалистическом государстве? Может быть, социалистическое государство могло бы обойтись без власти? Конечно, социалистическое государство нигде еще не существовало и не существует, и каким оно будет фактически, мы не знаем, но теоретически мы можем ставить отдельные вопросы относительно него. Вдумавшись в поставленный нами здесь вопрос, мы должны будем ответить, что социалистическое государство неосуществимо без власти. Прежде всего, для переходного периода от правового государства к социалистическому социалисты обыкновенно требуют диктатуры народа или пролетариата; в этом требовании социалисты более или менее единодушны. Мы оставляем в стороне вопрос, насколько целесообразно это требование и насколько его можно оправдать с точки зрения непрерывного развития и последовательного осуществления правового порядка; для нас важно то, что диктатура является не только властью, но властью с усиленными полномочиями - потенциированной, приближающейся к абсолютной власти. Может быть, однако, социалистам нужна власть для временного и переходного состояния; ведь диктатуру пролетариата они требуют только в случае надобности и только как временную меру. Но и в будущем, когда предполагается окончательное упрочение социалистического строя, его сторонники вовсе не отказываются от государственной организации и власти как таковой; они и не могли бы отказаться от нее. Социалистический строй предполагает колоссальное развитие промышленности, организация и заведование которой должны находиться в руках не отдельных частных лиц, как теперь, а в руках всего общества. Для того чтобы организовать такой громадный механизм и заведовать им, потребуется выработать новые правила, новые правовые нормы; следовательно, будет необходимо и установление известной власти, которая гарантировала бы исполнение этих норм. Таким образом, государственная власть в социалистическом обществе не только будет существовать, но ее компетенции будут распространены на новые сферы, на которые теперь компетенции государственной власти не распространяются. В таком обществе компетенции власти будут распространены также на всю промышленную и хозяйственную деятельность страны. Все те виды индивидуальной и общественной экономической деятельности, которые в современном правовом государстве составляют область частноправовых отношений, в социалистическом обществе превратятся в область публично-правовых отношений, регулируемых государством и государственной властью.
На этом расширении компетенции государственной власти в социалистическом обществе настаивает Антон Менгер, который в своем «Новом учении о государстве» разработал проблемы государственного права с точки зрения социалистических принципов. Но полного единодушия в этом вопросе среди теоретиков социализма не существует. Так, один из наиболее видных теоретиков социализма Фр. Энгельс в своем сочинении «Происхождение семьи, частной собственности и государства» предсказывает, что со временем государство «будет сдано в музей древностей», где оно найдет себе место «рядом с ручной прялкой и бронзовым топором» *. В другом своем сочинении- «Развитие социализма от утопии до науки», объясняя свое предсказание, он высказывает мысль, что в социалистическом государстве господство над людьми заменится господством над вещами **. Но если принять во внимание, что эти вещи, на которые в социалистическом государстве распространится власть государства, суть фабрики, заводы, средства сообщения, требующие громадного количества людей, работающих в них и исполняющих известные функции, то надо признать, что в этом государстве будут необходимы не только технические правила для господства над вещами, но и такие нормы, которые обязывали бы и людей. Поэтому мнение Энгельса, что здесь власть будет больше распространяться на неодушевленные предметы, чем на людей, нельзя понимать вполне буквально.
Конечно, в социалистическом государстве власть примет другой характер и формы ее воздействия на людей будут ослаблены; прежде всего будут ослаблены формы репрессии и принуждения. Но уже и в современном правовом государстве происходит эволюция власти в направлении ослабления форм репрессии и принуждения. Об этом свидетельствуют хотя бы такие институты уголовного права, создаваемые и в современном государстве, как условное досрочное освобождение и условное осуждение. Задача условного осуждения заключается главным образом в психическом и нравственном воздействии на осужденного. Напротив, физическое воздействие в условном осуждении отсутствует. Конечно, для того чтобы условное осуждение производило свое действие, необходимы известный культурный уровень и известная чувствительность к порицанию, выраженному в судебном осуждении. При дальнейшем росте культуры эта чувствительность, несомненно, будет возрастать. Если теперь возможна только очень скромная форма применения условного осуждения, то при более высокой культуре этот вид общественного порицания может получить гораздо большее распространение. Таким образом, в социалистическом государстве репрессия будет несомненно еще более ослаблена, чем в государстве конституционном и правовом. Но здесь будет только относительное различие между правовым и социалистическим государствами: как бы то ни было, власть как таковая и необходимое дополнение ее, известные репрессии, ни в коем случае не исчезнут совсем в социалистическом государстве.
В этом отношении прямую противоположность социалистическому государству, как и вообще всякому государству, составляет анархия. Мы здесь имеем в виду теорию анархизма, а не состояние анархии или анархию в обыденном житейском смысле. Анархическое состояние общества предполагает существование государственного и правового порядка, который утратил свою силу и фактически упразднен; поэтому состояние это и характеризуется, с одной стороны, грабежами, убийствами и всякими беспорядками, а с другой, - исключительным и военным положением, военно-полевыми судами и другими чрезвычайными правительственными мерами. Напротив, теория анархизма есть учение об известном принципиально безгосударственном устройстве общественной жизни[5]. Сторонники анархического строя проповедуют полное уничтожение как государства, так и власти. Они утверждают, что организация власти совершенно не нужна для общества, что без власти отдельные общины и союзы их не только могут существовать, но будут даже больше процветать, чем при государственном строе.
Однако чрезвычайно трудно себе представить, как при невероятной сложности современных экономических отношений, при сосредоточенности громадных масс людей в одном месте, например в больших городах и промышленных центрах, может существовать общество без общих правил или норм, которые должны быть обязательны для всех и которым все должны подчиняться. А где есть нормы и обязанность подчинения им, там должна существовать и власть, гарантирующая исполнение их; вместе с тем там должны существовать известные репрессивные меры, посредством которых выполнение этих норм действительно бы осуществлялось. В самом деле, предположим даже, что в анархическом строе при коммунистических имущественных отношениях совершенно исчезнут преступления против собственности и, таким образом, та масса репрессий, которая применяется в современном государстве против нарушителей прав собственности, сама собою отпадает; но и в анархическом строе преступления против личности, несомненно, останутся. Ведь во всяком обществе всегда будет существовать известное количество индивидуумов, лишенных всяких сдерживающих центров. И в анархическом обществе всегда найдутся насильники над женщинами, найдутся люди, которые будут убивать из ревности соперников или же в запальчивости и раздражении калечить и лишать жизни других людей и которые вообще не будут уважать чужой личности. Что же делать в анархическом обществе с этими индивидуумами? Просто предоставить им бродить по свету и совершать убийства и насилия над людьми нельзя. Конечно, и в современном обществе часто оправдывают убийц случайных и непреднамеренных, но все-таки их судят, и сам этот суд уже есть известное наказание, хотя бы он заканчивался иногда оправдательным приговором. Притом в случаях отягчающих вину обстоятельств даже непреднамеренные убийцы в современном обществе караются довольно строго и получают свое возмездие. Нужно предположить, что и в анархическом обществе придется как-нибудь расправляться с убийцами. Для этого нужна будет организованная власть, а следовательно, нужно будет и государство. Чрезвычайно легко рассуждать о том, что в анархическом обществе все отношения между людьми должны быть построены на товарищеских началах, что с уничтожением государства все будут относиться друг к другу по-товарищески. Но вполне пересоздать общество, построив его на анархических началах без государства и без власти, совершенно невозможно, так как громадные массы людей не могут заключать между собою только товарищеские отношения. Анархическое общество - это идеал Царствия Божия на земле, который осуществится только тогда, когда все люди станут святыми.
Эта противоречивость анархических построений отражается и на теориях анархизма. Что касается теоретического обоснования анархизма, то прежде всего надо отметить, что анархизм не представляет из себя единого и цельного учения. Систематичность противоречит самой сущности анархизма. Он по преимуществу является учением индивидуумов, личностей и отдельных групп. Единственное, что обще для всех анархистов, это безусловное отрицание государства и власти. Но это отрицание вовсе не одинаково. Классифицировать анархические учения можно с различных точек зрения: так, ходячая классификация анархических учений проводит различие между ними, смотря по тому, какой социальный строй они отстаивают, т.е. смотря по их отношению к социализму. С этой точки зрения их классифицируют на анархистов-индивидуалистов и анархистов-коммунистов. Но нас здесь интересует не отношение анархистов к социальному и экономическому строю, а отношение их к государству и власти. С этой точки зрения анархистов можно разбить на две группы: на анархистов-аморфистов, отстаивающих аморфное состояние общества, и анархистов-федералистов, или, вернее, конфедералистов, отстаивающих конфедеративные формы общества. Так как отрицательное отношение к государству обыкновенно совпадает с отрицательным отношением к праву, то учения анархистов первой группы можно назвать аномистическими, а второй - номистическими.
Что касается аморфных анархистов, то это или религиозные анархисты, как, например, гусит П. Хельчицкий, а в наше время Лев Толстой, или философы-индивидуалисты, стоящие на крайней индивидуалистической точке зрения, как, например, Макс Штирнер. Анархисты-аморфисты никогда не разрешают конкретного вопроса, как же будет высматривать то общество, которое будет абсолютно лишено всякой внешней организации. Это люди, которые настолько мысленно погружены в известные духовные свойства человека, что им некогда подумать об обществе. Таковы, например, Хельчицкий и Толстой; им важна проповедь любви и самосовершенствования; они думают, что если люди усвоят их проповедь, а каждый отдельный человек будет стремиться достичь высшего духовного развития, то тогда сам собою водворится мир на земле. То же можно сказать и о таком анархисте как Макс Штирнер, который решил, что все можно построить на эгоизме, на безусловном утверждении своего «я», своей личности, что это лучшая основа для этической и социальной системы, при которой только и возможно рациональное построение человеческой жизни. Но как будет жить человечество при отсутствии какой бы то ни было организации, - этим вопросом Макс Штирнер совсем не занимается.
Противоположность анархистам этого типа составляют анархисты-конфедералисты, или федералисты. К этому типу анархистов надо отнести Прудона, Бакунина и Кропоткина. Безусловно отвергая государство, анархисты этого типа особенно настаивают на том, что общественная жизнь неотъемлема от человека. В этом случае они не только возрождают старые учения Аристотеля и Гуго Греция, считавших, что стремление жить в обществе прирождено человеку, но и вливают в эти учения совершенно новое содержание. Чрезвычайно характерно, что именно анархист П. А. Кропоткин собрал и обработал наиболее веские доказательства для опровержения идей Дарвина об исключительном господстве борьбы за существование (struggle for life) в растительно-животном мире, а следовательно, в конце концов, и в мире человека. Он доказал, что с таким же правом надо признать, что всему живому, а особенно человеку с его общественной жизнью, свойствен инстинкт взаимопомощи (mutual aid).
Если мы присмотримся к учениям этих анархистов и выделим наиболее характерные их черты, то мы убедимся, что эти мыслители относятся чрезвычайно отрицательно главным образом к современным формам общественного и государственного быта. Правда, они проповедуют всеобщую революцию и стремятся к ниспровержению не только существующих форм государства и общества, но и всяких форм государственного существования. Но это до тех пор, пока они занимаются отрицанием, когда же они переходят к положительному построению своих идей, то они в конце концов отстаивают своеобразную организацию общин, связанных федеративным строем. Эту организацию они основывают на договорных началах, а в таком случае в анархическом обществе должна быть признана святость договоров. Такие договоры заменят законы, подобно тому как, по мнению А. Меркеля, в современном международном общении договоры также имеют значение законов. Следовательно, подобная анархическая организация под видом договоров будет устанавливать нечто вроде современных правовых норм и, вероятно, будет обладать тем, что мы теперь имеем в форме организованной власти. Хотя и в смягченном виде, идея власти несомненно будет присуща такой организации. Все это заставляет нас придти к заключению, что теоретические построения анархистов часто не совпадают с их намерениями. Они стремятся отрицать государство и власть во что бы то ни стало, а при решении конкретного и положительного вопроса, - как же организовать общество, - они или не дают никакого ответа, или же из их ответа нужно заключить, что они в конце концов признают известные формы общественного регулирования совместной жизни, похожие на правовые нормы и государственное властвование. Но в таком случае мы и здесь находим подтверждение громадного значения проблемы власти. Итак, ни одно общество не может существовать без власти, так как большие массы людей в своем совместном существовании всегда будут нуждаться в той или иной форме государственной организации.
Эта противоречивость анархических построений отражается и на теориях анархизма. Что касается теоретического обоснования анархизма, то прежде всего надо отметить, что анархизм не представляет из себя единого и цельного учения. Систематичность противоречит самой сущности анархизма. Он по преимуществу является учением индивидуумов, личностей и отдельных групп. Единственное, что обще для всех анархистов, это безусловное отрицание государства и власти. Но это отрицание вовсе не одинаково. Классифицировать анархические учения можно с различных точек зрения: так, ходячая классификация анархических учений проводит различие между ними, смотря по тому, какой социальный строй они отстаивают, т.е. смотря по их отношению к социализму. С этой точки зрения их классифицируют на анархистов-индивидуалистов и анархистов-коммунистов. Но нас здесь интересует не отношение анархистов к социальному и экономическому строю, а отношение их к государству и власти. С этой точки зрения анархистов можно разбить на две группы: на анархистов-аморфистов, отстаивающих аморфное состояние общества, и анархистов-федералистов, или, вернее, конфедералистов, отстаивающих конфедеративные формы общества. Так как отрицательное отношение к государству обыкновенно совпадает с отрицательным отношением к праву, то учения анархистов первой группы можно назвать аноми-стическими, а второй - номистическими.
Что касается аморфных анархистов, то это или религиозные анархисты, как, например, гусит П. Хельчицкий, а в наше время Лев Толстой, или философы-индивидуалисты, стоящие на крайней индивидуалистической точке зрения, как, например, Макс Штирнер. Анархисты-аморфисты никогда не разрешают конкретного вопроса, как же будет высматривать то общество, которое будет абсолютно лишено всякой внешней организации. Это люди, которые настолько мысленно погружены в известные духовные свойства человека, что им некогда подумать об обществе. Таковы, например, Хельчицкий и Толстой; им важна проповедь любви и самосовершенствования; они думают, что если люди усвоят их проповедь, а каждый отдельный человек будет стремиться достичь высшего духовного развития, то тогда сам собою водворится мир на земле. То же можно сказать и о таком анархисте как Макс Штирнер, который решил, что все можно построить на эгоизме, на безусловном утверждении своего «я», своей личности, что это лучшая основа для этической и социальной системы, при которой только и возможно рациональное построение человеческой жизни. Но как будет жить человечество при отсутствии какой бы то ни было организации, - этим вопросом Макс Штирнер совсем не занимается.
Противоположность анархистам этого типа составляют анархисты-конфедералисты, или федералисты. К этому типу анархистов надо отнести Прудона, Бакунина и Кропоткина. Безусловно отвергая государство, анархисты этого типа особенно настаивают на том, что общественная жизнь неотъемлема от человека. В этом случае они не только возрождают старые учения Аристотеля и Гуго Греция, считавших, что стремление жить в обществе прирождено человеку, но и вливают в эти учения совершенно новое содержание. Чрезвычайно характерно, что именно анархист П. А. Кропоткин собрал и обработал наиболее веские доказательства для опровержения идей Дарвина об исключительном господстве борьбы за существование (struggle for life) в растительно-животном мире, а следовательно, в конце концов, и в мире человека. Он доказал, что с таким же правом надо признать, что всему живому, а особенно человеку с его общественной жизнью, свойствен инстинкт взаимопомощи (mutual aid) ***.
Если мы присмотримся к учениям этих анархистов и выделим наиболее характерные их черты, то мы убедимся, что эти мыслители относятся чрезвычайно отрицательно главным образом к современным формам общественного и государственного быта. Правда, они проповедуют всеобщую революцию и стремятся к ниспровержению не только существующих форм государства и общества, но и всяких форм государственного существования. Но это до тех пор, пока они занимаются отрицанием, когда же они переходят к положительному построению своих идей, то они в конце концов отстаивают своеобразную организацию общин, связанных федеративным строем. Эту организацию они основывают на договорных началах, а в таком случае в анархическом обществе должна быть признана святость договоров. Такие договоры заменят законы, подобно тому как, по мнению А. Меркеля, в современном международном общении договоры также имеют значение законов. Следовательно, подобная анархическая организация под видом договоров будет устанавливать нечто вроде современных правовых норм и, вероятно, будет обладать тем, что мы теперь имеем в форме организованной власти. Хотя и в смягченном виде, идея власти несомненно будет присуща такой организации. Все это заставляет нас придти к заключению, что теоретические построения анархистов часто не совпадают с их намерениями. Они стремятся отрицать государство и власть во что бы то ни стало, а при решении конкретного и положительного вопроса, - как же организовать общество, - они или не дают никакого ответа, или же из их ответа нужно заключить, что они в конце концов признают известные формы общественного регулирования совместной жизни, похожие на правовые нормы и государственное властвование. Но в таком случае мы и здесь находим подтверждение громадного значения проблемы власти. Итак, ни одно общество не может существовать без власти, так как большие массы людей в своем совместном существовании всегда будут нуждаться в той или иной форме государственной организации.
* Engels Fr, Der Ursprung der Familie, des Privateigentums und des Staats. 14 Aufl. Stuttgart, 1913. S. 182: [«Общество, которое по-новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место: в музей древностей, рядом с прялкой и с бронзовым топором» (Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М., 1985. С. 329).].
** Engels Fr. Die Entwicklung des Sozialismus von der Utopie zur Wissenschaft. 6 Aufl. Berlin, 1911. S. 48-49: [«Пролетариат берет государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность. Но тем самым он уничтожает самого себя как пролетариат, тем самым он уничтожает все классовые различия и классовые противоположности, а вместе с тем и государство как государство... Первый акт, в котором государство выступает действительно как представитель всего общества - взятие во владение средств производства от имени общества, - является в то же время последним самостоятельным актом его как государства. Вмешательство государственной власти в общественные отношения становится тогда в одной области за другой излишним и само собой засыпает. На место управления лицами становится управление вещами и руководство производственными процессами. Государство не "отменяется", оно отмирает».
***Кропоткин П. А. Взаимопомощь среди животных и людей. СПб., 1904. Ср.: Жид Ш. История экономических учений. Пер. с фр. под ред. В. Ф. Тотомианца. М., 1915. С. 367 и сл.
IX. Сущность государственной власти
...Но нужна ли власть в социалистическом государстве? Может быть, социалистическое государство могло бы обойтись без власти? Конечно, социалистическое государство нигде еще не существовало и не существует, и каким оно будет фактически, мы не знаем, но теоретически мы можем ставить отдельные вопросы относительно него. Вдумавшись в поставленный нами здесь вопрос, мы должны будем ответить, что социалистическое государство неосуществимо без власти. Прежде всего, для переходного периода от правового государства к социалистическому социалисты обыкновенно требуют диктатуры народа или пролетариата; в этом требовании социалисты более или менее единодушны. Мы оставляем в стороне вопрос, насколько целесообразно это требование и насколько его можно оправдать с точки зрения непрерывного развития и последовательного осуществления правового порядка; для нас важно то, что диктатура является не только властью, но властью с усиленными полномочиями - потенциированной, приближающейся к абсолютной власти. Может быть, однако, социалистам нужна власть для временного и переходного состояния; ведь диктатуру пролетариата они требуют только в случае надобности и только как временную меру. Но и в будущем, когда предполагается окончательное упрочение социалистического строя, его сторонники вовсе не отказываются от государственной организации и власти как таковой; они и не могли бы отказаться от нее. Социалистический строй предполагает колоссальное развитие промышленности, организация и заведование которой должны находиться в руках не отдельных частных лиц, как теперь, а в руках всего общества. Для того чтобы организовать такой громадный механизм и заведовать им, потребуется выработать новые правила, новые правовые нормы; следовательно, будет необходимо и установление известной власти, которая гарантировала бы исполнение этих норм. Таким образом, государственная власть в социалистическом обществе не только будет существовать, но ее компетенции будут распространены на новые сферы, на которые теперь компетенции государственной власти не распространяются. В таком обществе компетенции власти будут распространены также на всю промышленную и хозяйственную деятельность страны. Все те виды индивидуальной и общественной экономической деятельности, которые в современном правовом государстве составляют область частноправовых отношений, в социалистическом обществе превратятся в область публично-правовых отношений, регулируемых государством и государственной властью.
На этом расширении компетенции государственной власти в социалистическом обществе настаивает Антон Менгер, который в своем «Новом учении о государстве» разработал проблемы государственного права с точки зрения социалистических принципов. Но полного единодушия в этом вопросе среди теоретиков социализма не существует. Так, один из наиболее видных теоретиков социализма Фр. Энгельс в своем сочинении «Происхождение семьи, частной собственности и государства» предсказывает, что со временем государство «будет сдано в музей древностей», где оно найдет себе место «рядом с ручной прялкой и бронзовым топором» *. В другом своем сочинении- «Развитие социализма от утопии до науки», объясняя свое предсказание, он высказывает мысль, что в социалистическом государстве господство над людьми заменится господством над вещами **. Но если принять во внимание, что эти вещи, на которые в социалистическом государстве распространится власть государства, суть фабрики, заводы, средства сообщения, требующие громадного количества людей, работающих в них и исполняющих известные функции, то надо признать, что в этом государстве будут необходимы не только технические правила для господства над вещами, но и такие нормы, которые обязывали бы и людей. Поэтому мнение Энгельса, что здесь власть будет больше распространяться на неодушевленные предметы, чем на людей, нельзя понимать вполне буквально.
Конечно, в социалистическом государстве власть примет другой характер и формы ее воздействия на людей будут ослаблены; прежде всего будут ослаблены формы репрессии и принуждения. Но уже и в современном правовом государстве происходит эволюция власти в направлении ослабления форм репрессии и принуждения. Об этом свидетельствуют хотя бы такие институты уголовного права, создаваемые и в современном государстве, как условное досрочное освобождение и условное осуждение. Задача условного осуждения заключается главным образом в психическом и нравственном воздействии на осужденного. Напротив, физическое воздействие в условном осуждении отсутствует. Конечно, для того чтобы условное осуждение производило свое действие, необходимы известный культурный уровень и известная чувствительность к порицанию, выраженному в судебном осуждении. При дальнейшем росте культуры эта чувствительность, несомненно, будет возрастать. Если теперь возможна только очень скромная форма применения условного осуждения, то при более высокой культуре этот вид общественного порицания может получить гораздо большее распространение. Таким образом, в социалистическом государстве репрессия будет несомненно еще более ослаблена, чем в государстве конституционном и правовом. Но здесь будет только относительное различие между правовым и социалистическим государствами: как бы то ни было, власть как таковая и необходимое дополнение ее, известные репрессии, ни в коем случае не исчезнут совсем в социалистическом государстве.
В этом отношении прямую противоположность социалистическому государству, как и вообще всякому государству, составляет анархия. Мы здесь имеем в виду теорию анархизма, а не состояние анархии или анархию в обыденном житейском смысле. Анархическое состояние общества предполагает существование государственного и правового порядка, который утратил свою силу и фактически упразднен; поэтому состояние это и характеризуется, с одной стороны, грабежами, убийствами и всякими беспорядками, а с другой, - исключительным и военным положением, военно-полевыми судами и другими чрезвычайными правительственными мерами. Напротив, теория анархизма есть учение об известном принципиально безгосударственном устройстве общественной жизни[5]. Сторонники анархического строя проповедуют полное уничтожение как государства, так и власти. Они утверждают, что организация власти совершенно не нужна для общества, что без власти отдельные общины и союзы их не только могут существовать, но будут даже больше процветать, чем при государственном строе.
Однако чрезвычайно трудно себе представить, как при невероятной сложности современных экономических отношений, при сосредоточенности громадных масс людей в одном месте, например в больших городах и промышленных центрах, может существовать общество без общих правил или норм, которые должны быть обязательны для всех и которым все должны подчиняться. А где есть нормы и обязанность подчинения им, там должна существовать и власть, гарантирующая исполнение их; вместе с тем там должны существовать известные репрессивные меры, посредством которых выполнение этих норм действительно бы осуществлялось. В самом деле, предположим даже, что в анархическом строе при коммунистических имущественных отношениях совершенно исчезнут преступления против собственности и, таким образом, та масса репрессий, которая применяется в современном государстве против нарушителей прав собственности, сама собою отпадает; но и в анархическом строе преступления против личности, несомненно, останутся. Ведь во всяком обществе всегда будет существовать известное количество индивидуумов, лишенных всяких сдерживающих центров. И в анархическом обществе всегда найдутся насильники над женщинами, найдутся люди, которые будут убивать из ревности соперников или же в запальчивости и раздражении калечить и лишать жизни других людей и которые вообще не будут уважать чужой личности. Что же делать в анархическом обществе с этими индивидуумами? Просто предоставить им бродить по свету и совершать убийства и насилия над людьми нельзя. Конечно, и в современном обществе часто оправдывают убийц случайных и непреднамеренных, но все-таки их судят, и сам этот суд уже есть известное наказание, хотя бы он заканчивался иногда оправдательным приговором. Притом в случаях отягчающих вину обстоятельств даже непреднамеренные убийцы в современном обществе караются довольно строго и получают свое возмездие. Нужно предположить, что и в анархическом обществе придется как-нибудь расправляться с убийцами. Для этого нужна будет организованная власть, а следовательно, нужно будет и государство. Чрезвычайно легко рассуждать о том, что в анархическом обществе все отношения между людьми должны быть построены на товарищеских началах, что с уничтожением государства все будут относиться друг к другу по-товарищески. Но вполне пересоздать общество, построив его на анархических началах без государства и без власти, совершенно невозможно, так как громадные массы людей не могут заключать между собою только товарищеские отношения. Анархическое общество - это идеал Царствия Божия на земле, который осуществится только тогда, когда все люди станут святыми.
Эта противоречивость анархических построений отражается и на теориях анархизма. Что касается теоретического обоснования анархизма, то прежде всего надо отметить, что анархизм не представляет из себя единого и цельного учения. Систематичность противоречит самой сущности анархизма. Он по преимуществу является учением индивидуумов, личностей и отдельных групп. Единственное, что обще для всех анархистов, это безусловное отрицание государства и власти. Но это отрицание вовсе не одинаково. Классифицировать анархические учения можно с различных точек зрения: так, ходячая классификация анархических учений проводит различие между ними, смотря по тому, какой социальный строй они отстаивают, т.е. смотря по их отношению к социализму. С этой точки зрения их классифицируют на анархистов-индивидуалистов и анархистов-коммунистов. Но нас здесь интересует не отношение анархистов к социальному и экономическому строю, а отношение их к государству и власти. С этой точки зрения анархистов можно разбить на две группы: на анархистов-аморфистов, отстаивающих аморфное состояние общества, и анархистов-федералистов, или, вернее, конфедералистов, отстаивающих конфедеративные формы общества. Так как отрицательное отношение к государству обыкновенно совпадает с отрицательным отношением к праву, то учения анархистов первой группы можно назвать аномистическими, а второй - номистическими.
Что касается аморфных анархистов, то это или религиозные анархисты, как, например, гусит П. Хельчицкий, а в наше время Лев Толстой, или философы-индивидуалисты, стоящие на крайней индивидуалистической точке зрения, как, например, Макс Штирнер. Анархисты-аморфисты никогда не разрешают конкретного вопроса, как же будет высматривать то общество, которое будет абсолютно лишено всякой внешней организации. Это люди, которые настолько мысленно погружены в известные духовные свойства человека, что им некогда подумать об обществе. Таковы, например, Хельчицкий и Толстой; им важна проповедь любви и самосовершенствования; они думают, что если люди усвоят их проповедь, а каждый отдельный человек будет стремиться достичь высшего духовного развития, то тогда сам собою водворится мир на земле. То же можно сказать и о таком анархисте как Макс Штирнер, который решил, что все можно построить на эгоизме, на безусловном утверждении своего «я», своей личности, что это лучшая основа для этической и социальной системы, при которой только и возможно рациональное построение человеческой жизни. Но как будет жить человечество при отсутствии какой бы то ни было организации, - этим вопросом Макс Штирнер совсем не занимается.
Противоположность анархистам этого типа составляют анархисты-конфедералисты, или федералисты. К этому типу анархистов надо отнести Прудона, Бакунина и Кропоткина. Безусловно отвергая государство, анархисты этого типа особенно настаивают на том, что общественная жизнь неотъемлема от человека. В этом случае они не только возрождают старые учения Аристотеля и Гуго Греция, считавших, что стремление жить в обществе прирождено человеку, но и вливают в эти учения совершенно новое содержание. Чрезвычайно характерно, что именно анархист П. А. Кропоткин собрал и обработал наиболее веские доказательства для опровержения идей Дарвина об исключительном господстве борьбы за существование (struggle for life) в растительно-животном мире, а следовательно, в конце концов, и в мире человека. Он доказал, что с таким же правом надо признать, что всему живому, а особенно человеку с его общественной жизнью, свойствен инстинкт взаимопомощи (mutual aid).
Если мы присмотримся к учениям этих анархистов и выделим наиболее характерные их черты, то мы убедимся, что эти мыслители относятся чрезвычайно отрицательно главным образом к современным формам общественного и государственного быта. Правда, они проповедуют всеобщую революцию и стремятся к ниспровержению не только существующих форм государства и общества, но и всяких форм государственного существования. Но это до тех пор, пока они занимаются отрицанием, когда же они переходят к положительному построению своих идей, то они в конце концов отстаивают своеобразную организацию общин, связанных федеративным строем. Эту организацию они основывают на договорных началах, а в таком случае в анархическом обществе должна быть признана святость договоров. Такие договоры заменят законы, подобно тому как, по мнению А. Меркеля, в современном международном общении договоры также имеют значение законов. Следовательно, подобная анархическая организация под видом договоров будет устанавливать нечто вроде современных правовых норм и, вероятно, будет обладать тем, что мы теперь имеем в форме организованной власти. Хотя и в смягченном виде, идея власти несомненно будет присуща такой организации. Все это заставляет нас придти к заключению, что теоретические построения анархистов часто не совпадают с их намерениями. Они стремятся отрицать государство и власть во что бы то ни стало, а при решении конкретного и положительного вопроса, - как же организовать общество, - они или не дают никакого ответа, или же из их ответа нужно заключить, что они в конце концов признают известные формы общественного регулирования совместной жизни, похожие на правовые нормы и государственное властвование. Но в таком случае мы и здесь находим подтверждение громадного значения проблемы власти. Итак, ни одно общество не может существовать без власти, так как большие массы людей в своем совместном существовании всегда будут нуждаться в той или иной форме государственной организации.
Эта противоречивость анархических построений отражается и на теориях анархизма. Что касается теоретического обоснования анархизма, то прежде всего надо отметить, что анархизм не представляет из себя единого и цельного учения. Систематичность противоречит самой сущности анархизма. Он по преимуществу является учением индивидуумов, личностей и отдельных групп. Единственное, что обще для всех анархистов, это безусловное отрицание государства и власти. Но это отрицание вовсе не одинаково. Классифицировать анархические учения можно с различных точек зрения: так, ходячая классификация анархических учений проводит различие между ними, смотря по тому, какой социальный строй они отстаивают, т.е. смотря по их отношению к социализму. С этой точки зрения их классифицируют на анархистов-индивидуалистов и анархистов-коммунистов. Но нас здесь интересует не отношение анархистов к социальному и экономическому строю, а отношение их к государству и власти. С этой точки зрения анархистов можно разбить на две группы: на анархистов-аморфистов, отстаивающих аморфное состояние общества, и анархистов-федералистов, или, вернее, конфедералистов, отстаивающих конфедеративные формы общества. Так как отрицательное отношение к государству обыкновенно совпадает с отрицательным отношением к праву, то учения анархистов первой группы можно назвать аноми-стическими, а второй - номистическими.
Что касается аморфных анархистов, то это или религиозные анархисты, как, например, гусит П. Хельчицкий, а в наше время Лев Толстой, или философы-индивидуалисты, стоящие на крайней индивидуалистической точке зрения, как, например, Макс Штирнер. Анархисты-аморфисты никогда не разрешают конкретного вопроса, как же будет высматривать то общество, которое будет абсолютно лишено всякой внешней организации. Это люди, которые настолько мысленно погружены в известные духовные свойства человека, что им некогда подумать об обществе. Таковы, например, Хельчицкий и Толстой; им важна проповедь любви и самосовершенствования; они думают, что если люди усвоят их проповедь, а каждый отдельный человек будет стремиться достичь высшего духовного развития, то тогда сам собою водворится мир на земле. То же можно сказать и о таком анархисте как Макс Штирнер, который решил, что все можно построить на эгоизме, на безусловном утверждении своего «я», своей личности, что это лучшая основа для этической и социальной системы, при которой только и возможно рациональное построение человеческой жизни. Но как будет жить человечество при отсутствии какой бы то ни было организации, - этим вопросом Макс Штирнер совсем не занимается.
Противоположность анархистам этого типа составляют анархисты-конфедералисты, или федералисты. К этому типу анархистов надо отнести Прудона, Бакунина и Кропоткина. Безусловно отвергая государство, анархисты этого типа особенно настаивают на том, что общественная жизнь неотъемлема от человека. В этом случае они не только возрождают старые учения Аристотеля и Гуго Греция, считавших, что стремление жить в обществе прирождено человеку, но и вливают в эти учения совершенно новое содержание. Чрезвычайно характерно, что именно анархист П. А. Кропоткин собрал и обработал наиболее веские доказательства для опровержения идей Дарвина об исключительном господстве борьбы за существование (struggle for life) в растительно-животном мире, а следовательно, в конце концов, и в мире человека. Он доказал, что с таким же правом надо признать, что всему живому, а особенно человеку с его общественной жизнью, свойствен инстинкт взаимопомощи (mutual aid) ***.
Если мы присмотримся к учениям этих анархистов и выделим наиболее характерные их черты, то мы убедимся, что эти мыслители относятся чрезвычайно отрицательно главным образом к современным формам общественного и государственного быта. Правда, они проповедуют всеобщую революцию и стремятся к ниспровержению не только существующих форм государства и общества, но и всяких форм государственного существования. Но это до тех пор, пока они занимаются отрицанием, когда же они переходят к положительному построению своих идей, то они в конце концов отстаивают своеобразную организацию общин, связанных федеративным строем. Эту организацию они основывают на договорных началах, а в таком случае в анархическом обществе должна быть признана святость договоров. Такие договоры заменят законы, подобно тому как, по мнению А. Меркеля, в современном международном общении договоры также имеют значение законов. Следовательно, подобная анархическая организация под видом договоров будет устанавливать нечто вроде современных правовых норм и, вероятно, будет обладать тем, что мы теперь имеем в форме организованной власти. Хотя и в смягченном виде, идея власти несомненно будет присуща такой организации. Все это заставляет нас придти к заключению, что теоретические построения анархистов часто не совпадают с их намерениями. Они стремятся отрицать государство и власть во что бы то ни стало, а при решении конкретного и положительного вопроса, - как же организовать общество, - они или не дают никакого ответа, или же из их ответа нужно заключить, что они в конце концов признают известные формы общественного регулирования совместной жизни, похожие на правовые нормы и государственное властвование. Но в таком случае мы и здесь находим подтверждение громадного значения проблемы власти. Итак, ни одно общество не может существовать без власти, так как большие массы людей в своем совместном существовании всегда будут нуждаться в той или иной форме государственной организации.
* Engels Fr, Der Ursprung der Familie, des Privateigentums und des Staats. 14 Aufl. Stuttgart, 1913. S. 182: [«Общество, которое по-новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место: в музей древностей, рядом с прялкой и с бронзовым топором» (Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М., 1985. С. 329).].
** Engels Fr. Die Entwicklung des Sozialismus von der Utopie zur Wissenschaft. 6 Aufl. Berlin, 1911. S. 48-49: [«Пролетариат берет государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность. Но тем самым он уничтожает самого себя как пролетариат, тем самым он уничтожает все классовые различия и классовые противоположности, а вместе с тем и государство как государство... Первый акт, в котором государство выступает действительно как представитель всего общества - взятие во владение средств производства от имени общества, - является в то же время последним самостоятельным актом его как государства. Вмешательство государственной власти в общественные отношения становится тогда в одной области за другой излишним и само собой засыпает. На место управления лицами становится управление вещами и руководство производственными процессами. Государство не "отменяется", оно отмирает».
***Кропоткин П. А. Взаимопомощь среди животных и людей. СПб., 1904. Ср.: Жид Ш. История экономических учений. Пер. с фр. под ред. В. Ф. Тотомианца. М., 1915. С. 367 и сл.