Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716) Сочинения в четырех томах. Том 3. М., «Мысль» 1984 г.
Некоторые соображения о развитии наук и искусстве открытия (не ранее конца 90-х)
Человеческий род с точки зрения его отношения к наукам, служащим нашему счастью, кажется мне похожим на толпу людей, которые бредут в потемках без всякого порядка, не имея ни руководителя, ни приказа, ни каких-либо предписаний, могущих дать этому шествию определенное направление или помочь идущим узнать друг друга. Вместо того чтобы, взявшись за руки, вести друг друга, не сбиваясь с дороги, мы спешим наугад куда попало, наталкиваемся друг на друга, а отнюдь не помогаем себе и не поддерживаем один другого. В результате мы нисколько не двигаемся вперед и даже не знаем, где мы находимся. Мало того, мы всё глубже вязнем в болоте и в зыбучих песках бесконечных сомнений, где нет ничего твердого, ничего основательного, или же даем себя увлечь опаснейшим заблуждениям, затрагивающим самые основы.
...Когда-нибудь будут удивляться нашим богатствам, о которых теперь мы и сами еще не знаем, потому что они рассеяны среди множества людей и книг.
...Но когда я замечаю, с другой стороны, насколько мало согласованы намерения, сколь противоположны избираемые пути, сколь велико ожесточение одних против других и все помыслы только и направлены к тому, чтобы сломать, а не построить, задержать товарища, а не шагать рядом с ним, - словом, когда я вижу, что практика не пользуется светом теории, люди не стараются умерить пререкания, а, наоборот, стремятся их раздуть и довольствуются мнимо глубокомысленными рассуждениями вместо строгого и безошибочного метода, я начинаю сильно опасаться, как бы мы не увязли надолго в этом хаосе и в нищете духа, коих виновниками являемся мы сами. Боюсь даже, что, истощив без толку нашу любознательность и не сумев почерпнуть из своих поисков никакой существенной пользы, мы почувствуем отвращение к наукам, а тогда, повергнутые в роковое отчаяние, люди впадут в варварство, чему немало будет содействовать эта ужасная масса книг, которая непрерывно растет. Ибо в конце концов их нагромождение станет почти непреодолимым, число пишущих скоро вырастет до бесконечности и все вместе они окажутся перед угрозой всеобщего забвения. Честолюбие, которое побуждает стольких людей к сочинению ученых трудов, в один прекрасный день потеряет свой смысл, и, быть может, звание писателя станет настолько же позорным, насколько почетным оно было когда-то. А вернее всего, люди будут забавляться эфемерными книжонками, которые будут ходить по рукам год-другой и которых хватит лишь на то, чтобы на досуге поразвлечь читателя без малейшего намерения обогатить наши знания или заслужить уважение потомков.
...Ибо если только всю Европу внезапно и повсеместно не затопит нашествие варваров - чего, благодарение Богу, вроде бы не предвидится, - восхитительная легкость, с которой печатание позволяет размножать книги, послужит сохранению большей части знаний, кои в них содержатся.
...Первое, что я посоветовал бы человеку, который пожелал бы этого достигнуть, - это следовать знаменитому правилу Эпихарма: nervоs atque artus esse sapientiae non temere credere *, не доверять слепо всему, что высказывают недалекие люди и невежественные писатели, но всегда требовать от самого себя доказательств того, что утверждаешь.
* Суть мудрости в том, чтобы не быть легковерным (лат.).
Человеческий род с точки зрения его отношения к наукам, служащим нашему счастью, кажется мне похожим на толпу людей, которые бредут в потемках без всякого порядка, не имея ни руководителя, ни приказа, ни каких-либо предписаний, могущих дать этому шествию определенное направление или помочь идущим узнать друг друга. Вместо того чтобы, взявшись за руки, вести друг друга, не сбиваясь с дороги, мы спешим наугад куда попало, наталкиваемся друг на друга, а отнюдь не помогаем себе и не поддерживаем один другого. В результате мы нисколько не двигаемся вперед и даже не знаем, где мы находимся. Мало того, мы всё глубже вязнем в болоте и в зыбучих песках бесконечных сомнений, где нет ничего твердого, ничего основательного, или же даем себя увлечь опаснейшим заблуждениям, затрагивающим самые основы.
...Когда-нибудь будут удивляться нашим богатствам, о которых теперь мы и сами еще не знаем, потому что они рассеяны среди множества людей и книг.
...Но когда я замечаю, с другой стороны, насколько мало согласованы намерения, сколь противоположны избираемые пути, сколь велико ожесточение одних против других и все помыслы только и направлены к тому, чтобы сломать, а не построить, задержать товарища, а не шагать рядом с ним, - словом, когда я вижу, что практика не пользуется светом теории, люди не стараются умерить пререкания, а, наоборот, стремятся их раздуть и довольствуются мнимо глубокомысленными рассуждениями вместо строгого и безошибочного метода, я начинаю сильно опасаться, как бы мы не увязли надолго в этом хаосе и в нищете духа, коих виновниками являемся мы сами. Боюсь даже, что, истощив без толку нашу любознательность и не сумев почерпнуть из своих поисков никакой существенной пользы, мы почувствуем отвращение к наукам, а тогда, повергнутые в роковое отчаяние, люди впадут в варварство, чему немало будет содействовать эта ужасная масса книг, которая непрерывно растет. Ибо в конце концов их нагромождение станет почти непреодолимым, число пишущих скоро вырастет до бесконечности и все вместе они окажутся перед угрозой всеобщего забвения. Честолюбие, которое побуждает стольких людей к сочинению ученых трудов, в один прекрасный день потеряет свой смысл, и, быть может, звание писателя станет настолько же позорным, насколько почетным оно было когда-то. А вернее всего, люди будут забавляться эфемерными книжонками, которые будут ходить по рукам год-другой и которых хватит лишь на то, чтобы на досуге поразвлечь читателя без малейшего намерения обогатить наши знания или заслужить уважение потомков.
...Ибо если только всю Европу внезапно и повсеместно не затопит нашествие варваров - чего, благодарение Богу, вроде бы не предвидится, - восхитительная легкость, с которой печатание позволяет размножать книги, послужит сохранению большей части знаний, кои в них содержатся.
...Первое, что я посоветовал бы человеку, который пожелал бы этого достигнуть, - это следовать знаменитому правилу Эпихарма: nervоs atque artus esse sapientiae non temere credere *, не доверять слепо всему, что высказывают недалекие люди и невежественные писатели, но всегда требовать от самого себя доказательств того, что утверждаешь.
* Суть мудрости в том, чтобы не быть легковерным (лат.).