Вопросы философии и психологии. Год XII. Книга II (57). Март-апрель 1901 г.
Нравственная проблема в философии Канта. - Новгородцев Павел Иванович (1866-1924)
...Среди изложенных выше результатов критической философии, указывающих границы нашего познания, был один, имевший особенное значение для утверждения за практическим разумом этой самобытной и освобождающей силы. Я имею здесь в виду вывод Канта от отсутствии для познания какой-либо независимой от него действительности, с которой оно должно было бы сообразовываться. Когда другие философы утверждали, что истина состоит в согласии разума с внешним для него миром, они полагали вместе с тем, что и критерий нравственности добывается через познание этого мира.
...Рассудок может познавать во внешней природе лишь то, что есть, было или будет; невозможно, чтобы здесь что-либо должно было быть иначе, чем оно действительно есть в своем временном явлении. Долженствование лишается всякого значения, если иметь в виду только ход природы. Мы не можем спрашивать, что должно совершаться в природе, как мы не можем спрашивать, какие свойства должен иметь круг; вопрос может здесь идти только о том, что совершается в природе или какие свойства имеет круг. Но что же такое это долженствование, не имеющее никакого применения ко внешней природе? Ясно, что это продукт внутреннего мира человека.
...Единству нравственного сознания противоречат отступления от него одинаково в прошедшей, как и в текущей действительности. Если эти противоречия принадлежат к внутреннему миру человека, они ощущаются им, как тягостный разлад с собою; если они относятся к внешней действительности, к ее событиями или состояниям, они тяготят его, как несоответствующие его нравственным ожиданиям. Осуждение прошлого, которое наступило с закономерной необходимостью, может быть практически бесплодным, но оно представляет собою неискоренимый факт нравственной жизни. Это - бесспорная истина, что мысль о необходимости прошлого не властна над нравственным сознанием. Причинная закономерность совершившихся фактов не может обольстить нас притязанием на свою неотвратимость. Нравственное чувство вооружается против них, если они ему противоречат; и пусть это будет бессильный протест смелого духа, безнадежное восстание мысли против торжествующего знал, - как явление внутренней жизни человека, все это имеет глубокое значение.
Но как объяснить эту независимость нравственного сознания?
...Недоступная для теоретического познания вещь в себе безусловно необходима для оправдания нравственных стремлений. Как только мы допускаем ее существование, так для нас становится ясным противоречие теории и морали, необходимости и нравственной свободы. Естественная необходимость принадлежит к миру явлений: действующий субъект подчиняется ей, только как явление. Но тот же субъект сознает себя, с другой стороны, как вещь в себе, и рассматривает свое существование, поскольку оно не стоит под условием времени, как определяемое исключительно законами разума. В сознании этого умопостигаемого бытия каждое действие субъекта является для него не основанием, а последствием его умопостигаемой сущности. В этом отношении разумное существо может справедливо сказать о каждом безнравственном поступке, который оно совершает, что хотя этот поступок и был необходим, как явление, но он мог бы и не совершиться, так как представляет собою лишь частное следствие его характера, создаваемого им самим, как самобытной силой.
Таким образом, с точки зрения Канта, каждое действие в одно и то же время необходимо и свободно: необходимо, если брать его в ряде временных причин и следствий; свободно, если отрешаясь от этого ряда, восходить к его умопостигаемой основе, к субъекту, как вещи в себе.
...Никогда норма должного не может стать принципом объяснения или закон природы - основанием для оценки. Поэтому-то никоим образом нельзя заменять одну деятельность разума другою, и столь же невозможно путать их между собою, применяя, например, оценку по нормам там, где следует произвесть объяснение по законам. Теоретическое изучение и объяснение знает только одно - непрерывный ряд причин и следствий, и тот, кто хочет остаться на почве теории, не может спрашивать, каковы должны быть изучаемые явления. С другой стороны, тот, кто производит нравственную оценку явлений, не входит в объяснение их причин: зло остается злом, каковы бы ни были его причины.
Как ни просто и как ни старо это разграничение этики и науки, оно все еще оказывается неясным для некоторых школ и учений.
...Среди изложенных выше результатов критической философии, указывающих границы нашего познания, был один, имевший особенное значение для утверждения за практическим разумом этой самобытной и освобождающей силы. Я имею здесь в виду вывод Канта от отсутствии для познания какой-либо независимой от него действительности, с которой оно должно было бы сообразовываться. Когда другие философы утверждали, что истина состоит в согласии разума с внешним для него миром, они полагали вместе с тем, что и критерий нравственности добывается через познание этого мира.
...Рассудок может познавать во внешней природе лишь то, что есть, было или будет; невозможно, чтобы здесь что-либо должно было быть иначе, чем оно действительно есть в своем временном явлении. Долженствование лишается всякого значения, если иметь в виду только ход природы. Мы не можем спрашивать, что должно совершаться в природе, как мы не можем спрашивать, какие свойства должен иметь круг; вопрос может здесь идти только о том, что совершается в природе или какие свойства имеет круг. Но что же такое это долженствование, не имеющее никакого применения ко внешней природе? Ясно, что это продукт внутреннего мира человека.
...Единству нравственного сознания противоречат отступления от него одинаково в прошедшей, как и в текущей действительности. Если эти противоречия принадлежат к внутреннему миру человека, они ощущаются им, как тягостный разлад с собою; если они относятся к внешней действительности, к ее событиями или состояниям, они тяготят его, как несоответствующие его нравственным ожиданиям. Осуждение прошлого, которое наступило с закономерной необходимостью, может быть практически бесплодным, но оно представляет собою неискоренимый факт нравственной жизни. Это - бесспорная истина, что мысль о необходимости прошлого не властна над нравственным сознанием. Причинная закономерность совершившихся фактов не может обольстить нас притязанием на свою неотвратимость. Нравственное чувство вооружается против них, если они ему противоречат; и пусть это будет бессильный протест смелого духа, безнадежное восстание мысли против торжествующего знал, - как явление внутренней жизни человека, все это имеет глубокое значение.
Но как объяснить эту независимость нравственного сознания?
...Недоступная для теоретического познания вещь в себе безусловно необходима для оправдания нравственных стремлений. Как только мы допускаем ее существование, так для нас становится ясным противоречие теории и морали, необходимости и нравственной свободы. Естественная необходимость принадлежит к миру явлений: действующий субъект подчиняется ей, только как явление. Но тот же субъект сознает себя, с другой стороны, как вещь в себе, и рассматривает свое существование, поскольку оно не стоит под условием времени, как определяемое исключительно законами разума. В сознании этого умопостигаемого бытия каждое действие субъекта является для него не основанием, а последствием его умопостигаемой сущности. В этом отношении разумное существо может справедливо сказать о каждом безнравственном поступке, который оно совершает, что хотя этот поступок и был необходим, как явление, но он мог бы и не совершиться, так как представляет собою лишь частное следствие его характера, создаваемого им самим, как самобытной силой.
Таким образом, с точки зрения Канта, каждое действие в одно и то же время необходимо и свободно: необходимо, если брать его в ряде временных причин и следствий; свободно, если отрешаясь от этого ряда, восходить к его умопостигаемой основе, к субъекту, как вещи в себе.
...Никогда норма должного не может стать принципом объяснения или закон природы - основанием для оценки. Поэтому-то никоим образом нельзя заменять одну деятельность разума другою, и столь же невозможно путать их между собою, применяя, например, оценку по нормам там, где следует произвесть объяснение по законам. Теоретическое изучение и объяснение знает только одно - непрерывный ряд причин и следствий, и тот, кто хочет остаться на почве теории, не может спрашивать, каковы должны быть изучаемые явления. С другой стороны, тот, кто производит нравственную оценку явлений, не входит в объяснение их причин: зло остается злом, каковы бы ни были его причины.
Как ни просто и как ни старо это разграничение этики и науки, оно все еще оказывается неясным для некоторых школ и учений.