Василий Осипович Ключевский (1841-1911) Сочинения: В 9-ти т. Т. VII. М.: Мысль, 1989.
Cпециальные курсы.
Источниковедение. Источники русской истории.
Лекция X. Первые опыты русской агиографии. Деятельность Пахомия.
...Но собственно литературную форму и приемы агиографического изложения установил у нас другой серб, выписанный с Афона в XV в., - Пахомий. [Он] приехал [на Русь] в княжение Василия Темного (ок. 1440 г. поселился в Троицком монастыре) и писал еще в 70-х годах XV в. Это было необыкновенно плодовитое перо. Власть церковная и светская заказывала ему работы по прославлению русских святых, а он, не видевши ни одного из них, мало знакомый с русской церковной и монастырской жизнью, необыкновенно легко и развязно описывал жизнь русских подвижников по старым житиям или рассказам очевидцев; за это ему щедро платили. Это был едва ли не единственный и во всяком случае первый нам известный русский литератор, который получал гонорар за свои произведения.
В одном житии XV в., написанном другим автором, прямо замечено, что архиепископ новгородский Иона вызвал Пахомия в Новгород написать жития местных новгородских угодников и щедро вознаградил «искусного в книжных слогнях» серба за его литературные труды множеством золота, серебра и соболей. Пахомий был выписан с Афона, который был тогда средоточием грекославянской образованности. По-видимому, он проникся взглядом, господствовавшим в афонских славянских монастырях, что славяне для обороны своей церкви и народности должны усиленно развивать свою письменность. Этот взгляд был высказан Пахомием в сказании о нашествии Батыя. Замечание это гласит: «Бяху угри первое в православии крещение от грек приемше, но не поспевшим им своим языком грамоту изложите, римляном же яко близь сущим, приложиша их своей ереси последовати» (Венгры первые приняли православие от греков, а так как они не успели изложить учение своим языком, то римляне по близкому соседству и совратили их в свою ересь).
Такой взгляд Пахомий искренне или неискренне проводил и в своих сказаниях о русских святых, восторженно возвеличивая их, и настаивал на необходимости подражать их деяниям. Пахомий написал не менее восемнадцати канонов, два или три похвальных слова святым и не менее десяти житий, но из последних только три можно считать оригинальными произведениями, остальные - новые редакции или просто украшенные переложения прежде написанных жизнеописаний. В его произведениях незаметно особенного литературного таланта, но он прочно установил в нашей письменности постоянные однообразные приемы для жизнеописания святого и для его прославления в церкви и дал русской агиографии много образцов того ровного, несколько холодного и монотонного стиля, которому было легко подражать при самой ограниченной степени начитанности. Правда, он писал под надзором светской или церковной власти, и потому многое, что неудобно было распространять, он опускал в своих сказаниях. Это умаляет цену его житий как исторических источников. В летописи есть любопытное указание, как Пахомий составил свое слово о перенесении мощей митрополита Петра в 1472 г., когда шли работы по перестройке Успенского собора, открыли и должны были переместить гробы митрополитов, похороненных в этом соборе. Отыскался и гроб митрополита Петра, который пострадал от пожара. Летописец мрачно говорит о Пахомии: «А в слове том написа, яко в теле обрели чюдотворца неверия ради людскаго, занеже кой толко не в теле лежит, тот у них не свят; а того не помянут, яко кости наги источают исцеления».
Лекция XI. Литературная форма житий
...Напомню, что художественными мы называем литературные произведения, форма которых рассчитана на впечатление, какого не может произвести само по себе его содержание. По свойству этого впечатления художественные литературные произведения бывают двоякого рода: одни действуют на воображение и на эстетическое чувство, другие-на чувство нравственное и на волю. Первого рода произведения принято называть поэтическими, вторые - ораторскими. Жития и принадлежат к произведениям второго рода, т. е. к ораторским. Житие рассказывает жизнь благочестивого человека, память которого церковь чтит особым празднованием. Значит, по своему содержанию житие - церковно-историческое воспоминание, и только. Но церковь не историческая аудитория, и для нее научная любознательность без практического нравственного приложения есть праздное любопытство, не более.
Взгляды агиографа
...В житии Варлаама Важского и находим указание, чего именно искал в агиографии древнерусский читатель: «Святых бо жития зряще, в чувство своих дел приходят, страх божий вселяют в душу, бесстрашие отгоняют, злых престание, благих приятие вводят; свет бо есть святых жития и просвещение душам нашим». Задачей агиографии перед такими требованиями было извлечь из описываемой деятельности практические уроки жизни, нравственные примеры, а не исторические факты. В древнерусском житии исчезает историческая обстановка. Автор жития мало интересовался происхождением святого, условиями жизни, средой, которая его окружала, его материальной обстановкой. Все это само по себе, как факт, не имело отношения к его житию как к нравственному примеру; вот почему списатель не тяготился скудостью сведений о святом и без всякого смущения говорил: «А из какого града или веси и от каковых родителей произошел такой светильник, того мы не обрели в писании, богу то ведомо, а нам довольно знать, что он горнего Иерусалима гражданин, отца имеет бога, а матерь - святую церковь, сродники его - всенощные многослезные молитвы и непрестанные воздыхания, ближние его-неусыпные труды пустынные».- Вот и вся генеалогия святого.
Житие и историческая биография.
Теперь легко видеть, чем житие отличается от исторической биографии. Историческая биография воспроизводит прежде всего частные, индивидуальные черты известного лица. Житие, напротив, берет из индивидуальной жизни только то, что подходит под общий тип, т. е. в чем непосредственно отразился общий христианский идеал. Житие относится к исторической биографии так, как иконописное изображение к портрету. Этими особенностями житий и следует руководствоваться при изучении их исторического содержания. Не все биографические черты в житии суть исторические факты. Жития, составленные в высоком стиле, сообщают очень мало конкретных данных. Но житие становится особенно любопытным по прекращении жизни святого, лучшая часть биографии - чудеса. Там, где начинается легенда, появляются и живые исторические черты. Чудо получало значение только при известных обстоятельствах, его старались записать точнее, ибо точность записей с указанием обстоятельств и свидетелей распространяла славу святого далеко за пределы его обители, а все это увеличивало его авторитет. Вот почему трудно отыскать в запасе древнерусских исторических источников материал более любопытный, чем эти многочисленные посмертные чудеса, сказания о которых сопровождают жития. Эти сказания о чудесах велись на пространстве целых веков и представляют наглядную летопись обители и ее подвижников.
Из примечаний
«Древнейшее произведение русской литературы - служба святым Борису и Глебу Иоанна I (1008-1035 гг.). Слово пресв. Илариона (в 1051 г. поставлен митрополитом). Иаков, инок. Сказание о Печерском монастыре (в Повести временных лет, под 1051, 1074, 1091 гг.)». Макарий. История русской церкви (далее: Макарий). 2 изд. Т. I. СПб., 1868. С. 90, 102, 117, 118, 123; Т. II. С. 106-108.
Источниковедение. Источники русской истории.
Лекция X. Первые опыты русской агиографии. Деятельность Пахомия.
...Но собственно литературную форму и приемы агиографического изложения установил у нас другой серб, выписанный с Афона в XV в., - Пахомий. [Он] приехал [на Русь] в княжение Василия Темного (ок. 1440 г. поселился в Троицком монастыре) и писал еще в 70-х годах XV в. Это было необыкновенно плодовитое перо. Власть церковная и светская заказывала ему работы по прославлению русских святых, а он, не видевши ни одного из них, мало знакомый с русской церковной и монастырской жизнью, необыкновенно легко и развязно описывал жизнь русских подвижников по старым житиям или рассказам очевидцев; за это ему щедро платили. Это был едва ли не единственный и во всяком случае первый нам известный русский литератор, который получал гонорар за свои произведения.
В одном житии XV в., написанном другим автором, прямо замечено, что архиепископ новгородский Иона вызвал Пахомия в Новгород написать жития местных новгородских угодников и щедро вознаградил «искусного в книжных слогнях» серба за его литературные труды множеством золота, серебра и соболей. Пахомий был выписан с Афона, который был тогда средоточием грекославянской образованности. По-видимому, он проникся взглядом, господствовавшим в афонских славянских монастырях, что славяне для обороны своей церкви и народности должны усиленно развивать свою письменность. Этот взгляд был высказан Пахомием в сказании о нашествии Батыя. Замечание это гласит: «Бяху угри первое в православии крещение от грек приемше, но не поспевшим им своим языком грамоту изложите, римляном же яко близь сущим, приложиша их своей ереси последовати» (Венгры первые приняли православие от греков, а так как они не успели изложить учение своим языком, то римляне по близкому соседству и совратили их в свою ересь).
Такой взгляд Пахомий искренне или неискренне проводил и в своих сказаниях о русских святых, восторженно возвеличивая их, и настаивал на необходимости подражать их деяниям. Пахомий написал не менее восемнадцати канонов, два или три похвальных слова святым и не менее десяти житий, но из последних только три можно считать оригинальными произведениями, остальные - новые редакции или просто украшенные переложения прежде написанных жизнеописаний. В его произведениях незаметно особенного литературного таланта, но он прочно установил в нашей письменности постоянные однообразные приемы для жизнеописания святого и для его прославления в церкви и дал русской агиографии много образцов того ровного, несколько холодного и монотонного стиля, которому было легко подражать при самой ограниченной степени начитанности. Правда, он писал под надзором светской или церковной власти, и потому многое, что неудобно было распространять, он опускал в своих сказаниях. Это умаляет цену его житий как исторических источников. В летописи есть любопытное указание, как Пахомий составил свое слово о перенесении мощей митрополита Петра в 1472 г., когда шли работы по перестройке Успенского собора, открыли и должны были переместить гробы митрополитов, похороненных в этом соборе. Отыскался и гроб митрополита Петра, который пострадал от пожара. Летописец мрачно говорит о Пахомии: «А в слове том написа, яко в теле обрели чюдотворца неверия ради людскаго, занеже кой толко не в теле лежит, тот у них не свят; а того не помянут, яко кости наги источают исцеления».
Лекция XI. Литературная форма житий
...Напомню, что художественными мы называем литературные произведения, форма которых рассчитана на впечатление, какого не может произвести само по себе его содержание. По свойству этого впечатления художественные литературные произведения бывают двоякого рода: одни действуют на воображение и на эстетическое чувство, другие-на чувство нравственное и на волю. Первого рода произведения принято называть поэтическими, вторые - ораторскими. Жития и принадлежат к произведениям второго рода, т. е. к ораторским. Житие рассказывает жизнь благочестивого человека, память которого церковь чтит особым празднованием. Значит, по своему содержанию житие - церковно-историческое воспоминание, и только. Но церковь не историческая аудитория, и для нее научная любознательность без практического нравственного приложения есть праздное любопытство, не более.
Взгляды агиографа
...В житии Варлаама Важского и находим указание, чего именно искал в агиографии древнерусский читатель: «Святых бо жития зряще, в чувство своих дел приходят, страх божий вселяют в душу, бесстрашие отгоняют, злых престание, благих приятие вводят; свет бо есть святых жития и просвещение душам нашим». Задачей агиографии перед такими требованиями было извлечь из описываемой деятельности практические уроки жизни, нравственные примеры, а не исторические факты. В древнерусском житии исчезает историческая обстановка. Автор жития мало интересовался происхождением святого, условиями жизни, средой, которая его окружала, его материальной обстановкой. Все это само по себе, как факт, не имело отношения к его житию как к нравственному примеру; вот почему списатель не тяготился скудостью сведений о святом и без всякого смущения говорил: «А из какого града или веси и от каковых родителей произошел такой светильник, того мы не обрели в писании, богу то ведомо, а нам довольно знать, что он горнего Иерусалима гражданин, отца имеет бога, а матерь - святую церковь, сродники его - всенощные многослезные молитвы и непрестанные воздыхания, ближние его-неусыпные труды пустынные».- Вот и вся генеалогия святого.
Житие и историческая биография.
Теперь легко видеть, чем житие отличается от исторической биографии. Историческая биография воспроизводит прежде всего частные, индивидуальные черты известного лица. Житие, напротив, берет из индивидуальной жизни только то, что подходит под общий тип, т. е. в чем непосредственно отразился общий христианский идеал. Житие относится к исторической биографии так, как иконописное изображение к портрету. Этими особенностями житий и следует руководствоваться при изучении их исторического содержания. Не все биографические черты в житии суть исторические факты. Жития, составленные в высоком стиле, сообщают очень мало конкретных данных. Но житие становится особенно любопытным по прекращении жизни святого, лучшая часть биографии - чудеса. Там, где начинается легенда, появляются и живые исторические черты. Чудо получало значение только при известных обстоятельствах, его старались записать точнее, ибо точность записей с указанием обстоятельств и свидетелей распространяла славу святого далеко за пределы его обители, а все это увеличивало его авторитет. Вот почему трудно отыскать в запасе древнерусских исторических источников материал более любопытный, чем эти многочисленные посмертные чудеса, сказания о которых сопровождают жития. Эти сказания о чудесах велись на пространстве целых веков и представляют наглядную летопись обители и ее подвижников.
Из примечаний
«Древнейшее произведение русской литературы - служба святым Борису и Глебу Иоанна I (1008-1035 гг.). Слово пресв. Илариона (в 1051 г. поставлен митрополитом). Иаков, инок. Сказание о Печерском монастыре (в Повести временных лет, под 1051, 1074, 1091 гг.)». Макарий. История русской церкви (далее: Макарий). 2 изд. Т. I. СПб., 1868. С. 90, 102, 117, 118, 123; Т. II. С. 106-108.