Вопросы философии и психологии. Год XI. Книга IV (54). Сентябрь-октябрь 1890 г.
Метафизика есть ли наука? - Чичерин Борис Николаевич (1828-1904)
...Не одна только категория причинности, но также и понятия субстанции и силы, по эмпирической теории суть не более как пустые создания умозрения, а между тем для физических наук они представляют неоспоримые истины. Вода не есть только сочетание чувственных качеств: свойства жидкости совершенно иные, нежели свойства снега и паров; тем не менее, это один и тот же элемент, то-есть, одна и таже субстанция, принимающая различные формы. При этом наука говорит нам, что эта субстанция составлена из двух других элементов, более простых, из кислорода и водорода, которые имеют совершенно иные свойства, нежели их сочетание. Но каковы бы ни были соединения, в которые они вступают, достоверно то, что ни единая частица этих элементов не прибавляется и не убавляется. Количество материи, удостоверяемое ее весом, остается всегда тожественным; происходят только соединение и разделение, сопровождаемые полным изменением чувственных качеств. Таков неколебимый вывод науки. В виду этого утверждать, что понятие субстанции есть только пустой призрак, чистое отвлечение разума, значит, отвергать очевидность. Это, действительно, создание ума; оно не дается нам чувствами.Но это - создание, соответствующее реальности вещей и без которой невозможно даже их мыслить.
Таково же и понятие о силе, которое теоретики эмпиризма, как Милль, считают антифилософским, но которое, тем не менее, составляет необходимое начало физических наук. Сохранение силы, или энергии, есть закон, установленный на достоверных научных основаниях. Оказывается, что этот отвлеченный призрак есть совершенно реальный предмет, количество которого остается всегда тожественным, хотя он проходит через разные тела и состояния, проявляясь то в виде потенциальной энергии, или возможности, то как деятельная энергия, или движение. Метафизические понятия возможности и деятельности находят здесь научное приложение. И тут надобно видеть странные объяснения, к которым прибегают эмпирики, чтобы согласить неопровержимые факты с своей теорией. Закон энергии сводится Миллем в субъективному ожиданию будущих явлений.
Мало того: между всеми науками, которыми гордится ум человеческий, есть одна, которая зиждется на непоколебимых основах и которой выводы безошибочны: это - математика. И это именно та, которая не прибегает ни к каким данным опыта и ни к одной из метод, употребляемых опытными науками. Как объяснить этот факт, если все наши представления исходят от чувств и мы можем делать заключения только от одного факта к другому, то-есть по аналогии? Милль утверждает, что в математике мы можем производить свои исследования над отвлеченными представлениями, вместо того, чтобы прибегать к опыту, потому что эти отвлечения суть точные изображения реальных предметов, что не имеет места относительно других чувственных образов. Он не говорит нам, откуда происходит это странное совпадение, ни почему мы лучше раскрываем истину, действуя над образами, Нежели исследуя реальные вещи. Во всяком случае, это курьезное объяснение не прилагается к понятиям чистой математики, к числам, к алгебраическим знакам, к бесконечно малым величинам математического анализа. Никто никогда не видал бесконечно малой величины или производной, а между тем, делая вычисления на основании этих определений чистого разума, наука установляет законы небесных явлений, движения светил, предсказывает затмения, открывает неведомые миры. Если бы время дозволяло, легко было бы доказать, что даже в геометрии непогрешимость выводов основана на том, что мы имеем дело с представлениями умственного пространства, а не с данными опыта. Аналитическая геометрия, которая образы превращает в формулы и вычисления изображает фигурами, служит тому наглядными доказательствами.
В виду всего этого, трудно понять, каким образом значительные умы и даже великие ученые могут считать математику наукою основанною на опытных данных. Это показывает, как человеческий ум, когда он увлекается современным течением, может придти не только к совершенно ложным понятиями о своих собственных действиях, но и к отрицанию очевидности. Математическая наука доказывает неопровержимым образом, что источник нашего знания двоякий, опыт и мышление, причем последнее, исходя от данных чистого разума, может придти к совершенно достоверным выводам на счет законов, управляющих миром. Именно сочетание этих двух источников знания составляет величие физических наук. Вследствие этого, те, которые им предаются, так склонны считать механическое миросозерцание единственным истинно рациональным.
...Не одна только категория причинности, но также и понятия субстанции и силы, по эмпирической теории суть не более как пустые создания умозрения, а между тем для физических наук они представляют неоспоримые истины. Вода не есть только сочетание чувственных качеств: свойства жидкости совершенно иные, нежели свойства снега и паров; тем не менее, это один и тот же элемент, то-есть, одна и таже субстанция, принимающая различные формы. При этом наука говорит нам, что эта субстанция составлена из двух других элементов, более простых, из кислорода и водорода, которые имеют совершенно иные свойства, нежели их сочетание. Но каковы бы ни были соединения, в которые они вступают, достоверно то, что ни единая частица этих элементов не прибавляется и не убавляется. Количество материи, удостоверяемое ее весом, остается всегда тожественным; происходят только соединение и разделение, сопровождаемые полным изменением чувственных качеств. Таков неколебимый вывод науки. В виду этого утверждать, что понятие субстанции есть только пустой призрак, чистое отвлечение разума, значит, отвергать очевидность. Это, действительно, создание ума; оно не дается нам чувствами.Но это - создание, соответствующее реальности вещей и без которой невозможно даже их мыслить.
Таково же и понятие о силе, которое теоретики эмпиризма, как Милль, считают антифилософским, но которое, тем не менее, составляет необходимое начало физических наук. Сохранение силы, или энергии, есть закон, установленный на достоверных научных основаниях. Оказывается, что этот отвлеченный призрак есть совершенно реальный предмет, количество которого остается всегда тожественным, хотя он проходит через разные тела и состояния, проявляясь то в виде потенциальной энергии, или возможности, то как деятельная энергия, или движение. Метафизические понятия возможности и деятельности находят здесь научное приложение. И тут надобно видеть странные объяснения, к которым прибегают эмпирики, чтобы согласить неопровержимые факты с своей теорией. Закон энергии сводится Миллем в субъективному ожиданию будущих явлений.
Мало того: между всеми науками, которыми гордится ум человеческий, есть одна, которая зиждется на непоколебимых основах и которой выводы безошибочны: это - математика. И это именно та, которая не прибегает ни к каким данным опыта и ни к одной из метод, употребляемых опытными науками. Как объяснить этот факт, если все наши представления исходят от чувств и мы можем делать заключения только от одного факта к другому, то-есть по аналогии? Милль утверждает, что в математике мы можем производить свои исследования над отвлеченными представлениями, вместо того, чтобы прибегать к опыту, потому что эти отвлечения суть точные изображения реальных предметов, что не имеет места относительно других чувственных образов. Он не говорит нам, откуда происходит это странное совпадение, ни почему мы лучше раскрываем истину, действуя над образами, Нежели исследуя реальные вещи. Во всяком случае, это курьезное объяснение не прилагается к понятиям чистой математики, к числам, к алгебраическим знакам, к бесконечно малым величинам математического анализа. Никто никогда не видал бесконечно малой величины или производной, а между тем, делая вычисления на основании этих определений чистого разума, наука установляет законы небесных явлений, движения светил, предсказывает затмения, открывает неведомые миры. Если бы время дозволяло, легко было бы доказать, что даже в геометрии непогрешимость выводов основана на том, что мы имеем дело с представлениями умственного пространства, а не с данными опыта. Аналитическая геометрия, которая образы превращает в формулы и вычисления изображает фигурами, служит тому наглядными доказательствами.
В виду всего этого, трудно понять, каким образом значительные умы и даже великие ученые могут считать математику наукою основанною на опытных данных. Это показывает, как человеческий ум, когда он увлекается современным течением, может придти не только к совершенно ложным понятиями о своих собственных действиях, но и к отрицанию очевидности. Математическая наука доказывает неопровержимым образом, что источник нашего знания двоякий, опыт и мышление, причем последнее, исходя от данных чистого разума, может придти к совершенно достоверным выводам на счет законов, управляющих миром. Именно сочетание этих двух источников знания составляет величие физических наук. Вследствие этого, те, которые им предаются, так склонны считать механическое миросозерцание единственным истинно рациональным.