Кони Анатолий Фёдорович (1844-1927) Собрание сочинений в восьми томах. Том 7. М., 1969 г.
«За границей и на родине» 1922 г.
...Особенно хорошо купаться по вечерам. Вчера пароход шел в Англию, а на море было тихо, так волны от него, мне показалось, будто даже светятся. Я все их поджидал. Впрочем, и утром хорошо». - «Но ведь вы раз в день купаетесь, конечно?» - «Нет, два». - «Да ведь это вредно. Морские купанья нужно принимать умеренно и в воде оставаться не более трех-четырех минут. А вы, пожалуй, остаетесь дольше?» - «Еще бы! Я, знаете, не выхожу, покуда весь даже не посинею. А что относительно одного раза, так это, поверьте, немцы выдумали, потому что они цирлих-манирлих, и все у них по часам да по минутам рассчитано. Русскому человеку это вовсе не подходит. Да я у себя в деревне в жаркий день войду, бывало, в речку, возьму зонтик да газету, «Московские ведомости», на плоту разложу, зонтиком от солнца прикроюсь, да и стою в воде, пока весь нумер не прочту. Вот это настоящее купанье, а не пустая возня, ради которой раздеваться и одеваться тоска возьмет». Я попробовал его убедить в крайней опасности его отношения к морским купаниям, но он упорно стоял на том, что все это немцы выдумали и что так как ему, вероятно, не придется второй раз приехать в Остенде, то было бы странно, если бы он не накупался всласть. Мы прошлись по эстакаде, поговорили о родине, связь с которой так сильно чувствуется именно за границей, и расстались в надвигавшемся ночном мраке.
Прошло недель шесть. В ясный и бодрящий сентябрьский праздничный день я сидел на скамеечке в Елисейских полях в Париже, а мимо рекою текла нарядная и оживленная толпа. Увлекаемые ею, прошли мимо меня, сопровождая даму, двое мужчин, причем один волочил ногу и шел, по-видимому, с некоторым трудом. Миновав меня, он обернулся, пристально на меня досмотрел и что-то сказал своим спутникам, которые тоже посмотрели на меня и остановились. А он, постояв несколько мгновений в нерешимости, направился ко мне, хромая и ковыляя и не без труда двигая перекосившимися губами и плохо повинующимся языком, сказал мне: «А...а...в...в...ы м...меня не...е узнаете?»... и, отвечая на мой вопросительный взгляд, прибавил: «а в Ост...тенде помните?»... Только тут из побледневшего и страдальческого лица с потухшими глазами на меня глянули добродушные черты моего мимолетного зна« комца. «Боже мой! - невольно воскликнул я,- что же это с вами?» Легкая судорога пробежала по его лицу, глаза покраснели... «До...о...ку...п...п...ал...ся!» - многозначительно ответил он мне.
...На этом мы и расстались навсегда с неисправимым рецидивистом семейного счастья.
...Особенно хорошо купаться по вечерам. Вчера пароход шел в Англию, а на море было тихо, так волны от него, мне показалось, будто даже светятся. Я все их поджидал. Впрочем, и утром хорошо». - «Но ведь вы раз в день купаетесь, конечно?» - «Нет, два». - «Да ведь это вредно. Морские купанья нужно принимать умеренно и в воде оставаться не более трех-четырех минут. А вы, пожалуй, остаетесь дольше?» - «Еще бы! Я, знаете, не выхожу, покуда весь даже не посинею. А что относительно одного раза, так это, поверьте, немцы выдумали, потому что они цирлих-манирлих, и все у них по часам да по минутам рассчитано. Русскому человеку это вовсе не подходит. Да я у себя в деревне в жаркий день войду, бывало, в речку, возьму зонтик да газету, «Московские ведомости», на плоту разложу, зонтиком от солнца прикроюсь, да и стою в воде, пока весь нумер не прочту. Вот это настоящее купанье, а не пустая возня, ради которой раздеваться и одеваться тоска возьмет». Я попробовал его убедить в крайней опасности его отношения к морским купаниям, но он упорно стоял на том, что все это немцы выдумали и что так как ему, вероятно, не придется второй раз приехать в Остенде, то было бы странно, если бы он не накупался всласть. Мы прошлись по эстакаде, поговорили о родине, связь с которой так сильно чувствуется именно за границей, и расстались в надвигавшемся ночном мраке.
Прошло недель шесть. В ясный и бодрящий сентябрьский праздничный день я сидел на скамеечке в Елисейских полях в Париже, а мимо рекою текла нарядная и оживленная толпа. Увлекаемые ею, прошли мимо меня, сопровождая даму, двое мужчин, причем один волочил ногу и шел, по-видимому, с некоторым трудом. Миновав меня, он обернулся, пристально на меня досмотрел и что-то сказал своим спутникам, которые тоже посмотрели на меня и остановились. А он, постояв несколько мгновений в нерешимости, направился ко мне, хромая и ковыляя и не без труда двигая перекосившимися губами и плохо повинующимся языком, сказал мне: «А...а...в...в...ы м...меня не...е узнаете?»... и, отвечая на мой вопросительный взгляд, прибавил: «а в Ост...тенде помните?»... Только тут из побледневшего и страдальческого лица с потухшими глазами на меня глянули добродушные черты моего мимолетного зна« комца. «Боже мой! - невольно воскликнул я,- что же это с вами?» Легкая судорога пробежала по его лицу, глаза покраснели... «До...о...ку...п...п...ал...ся!» - многозначительно ответил он мне.
...На этом мы и расстались навсегда с неисправимым рецидивистом семейного счастья.