Кони Анатолий Фёдорович (1844-1927) Собрание сочинений в восьми томах. Том 5. М., 1968 г.
Сергей Юльевич Витте (Отрывочные воспоминания) 1925 г.
...Мои последние свидания с Витте, вне стен Государственного совета, произошли в апреле 1910 года. Написав мне, что он желает переговорить по одному важному делу, он привез мне копии с различных актов предварительных следствий, произведенных по поводу открытых в печах его дома, на Каменноостровском проспекте, в конце января 1907 года двух адских машин и о приготовлении в конце мая того же года для его убийства разрывной бомбы.
Негодуя на попустительство к подготовке совершения этих преступлений и на медленность производства исследования, тянувшегося более трех лет и затем прекращенного за смертью одного из обвиняемых - Казанцева - и за невыдачею другого - Федорова - французским правительством, он просил меня высказаться по поводу этих актов. Ближайшее ознакомление с последними привело меня к выводу, что убийство Казанцева Федоровым и пребывание последнего во Франции в качестве политического преступника давало формальный повод для прекращения следствий по отсутствию обвиняемых, но что исследование, которое необходимо было сосредоточить в одних опытных руках, страдало предвзятой близорукостью, побуждавшей не поднимать вопроса о возможной и даже весьма вероятной виновности других лиц, иного общественного положения, и об отношении к ним Казанцева. Я сказал об этом Витте при его вторичном посещении и посоветовал требовать, ввиду несомненной важности этого дела, переисследования его через кого-нибудь из независимых по характеру юристов, входящих в состав верхней палаты, с целью выяснения всех лиц, прямо или косвенно причастных к злодейскому предприятию. Он с большой горечью говорил о ходящем в некоторых кругах и, быть может, отразившемся на «рукавоспустии» при ведении следствий ехидном предположении, что адские машины были подложены по его поручению - и я не мог не разделить вполне этого справедливого и глубокого негодования *.
Я уже говорил выше о том, как тяжело жилось в последние годы графу Витте, лишенному возможности влиятельного почина и организаторского участия в делах государственного управления. Он и его творческие способности были осуждены - говоря словами Пушкина - на «бескрылые желания». Это должно было его в особенности мучить, когда ему - блестящему заступнику за интересы родины в Портсмуте - приходилось пребывать в тоскливом молчании, видя, что все будущее этой родины ставилось на карту. Этим чувством, очевидно, было вызвано его письмо от 13 октября 1914 г. к великому князю Константину Константиновичу (президенту Академии наук), с которым граф Витте долгое время находился в добрых отношениях и который только что потерял сына, погибшего на войне. «Живя, - говорит Витте, - в кровавой и воспаленной атмосфере совершающейся великой бойни культурных народов, люди страдают не только тем, что творится, но и тем, что им приходит на ум. Вот и меня не оставляет мучительная мысль: не проливает ли Россия потоки крови и не бросает ли свое достояние в пламя войны и ее последствий npeимущественно для блага коварного Альбиона, еще так недавно натравившего на нас Японию? Не ведет ли Англия нас на поводе и не приведет ли в такое положение, которое затем потребует от нашего потомства массы жертв, чтобы избавиться от нового друга? Ведь история ее отношений к Испании и Франции ради уничтожения их конкуренции на морях служит некоторой иллюстрацией ее отношений к современной Германии, с которой английские деятели поклялись вести войну, по выражению одного русского дипломата, «до последней капли русской крови». Эти мучительные вопросы меня тревожат. Я думал: на чей авторитетный анализ их представить? У меня блеснула мысль представить их на благоусмотрение Ваше. Но, зная, в каком великом горе Вы находитесь, я обратился за советом к Р. Ю. Минкельде, и он сообщил, что Вы просите письменно изложить мою мысль. Мотивировать мою мысль потребовалось бы много времени, но суть моих сомнений
представлена выше».
* Рассказ Кони по поводу обращения к нему Витте в связи с покушением на жизнь отставного премьера, совершенным черносотенцами, совпадает с тем, что написал об этом сам Витте.
Помимо Кони Витте обращался за помощью к членам Государственного совета Н. С. Таганцеву, С. С. Манухину, графу К. И. Палену. Подробнее о покушении и следствии по делу о нем см. С. Ю. Витте, Воспоминания, М., 1960, т. 3, стр. 415-440, а также инспирированную Витте статью Л. М. Клячко (Л. Львова) «Семь лет назад», «Русская мысль», 1914, февраль. Переписка Витте со Столыпиным по поводу следствия о покушении была опубликована Львовым сразу же после смерти Витте в мартовском номере того же журнала за 1915 год.
...Мои последние свидания с Витте, вне стен Государственного совета, произошли в апреле 1910 года. Написав мне, что он желает переговорить по одному важному делу, он привез мне копии с различных актов предварительных следствий, произведенных по поводу открытых в печах его дома, на Каменноостровском проспекте, в конце января 1907 года двух адских машин и о приготовлении в конце мая того же года для его убийства разрывной бомбы.
Негодуя на попустительство к подготовке совершения этих преступлений и на медленность производства исследования, тянувшегося более трех лет и затем прекращенного за смертью одного из обвиняемых - Казанцева - и за невыдачею другого - Федорова - французским правительством, он просил меня высказаться по поводу этих актов. Ближайшее ознакомление с последними привело меня к выводу, что убийство Казанцева Федоровым и пребывание последнего во Франции в качестве политического преступника давало формальный повод для прекращения следствий по отсутствию обвиняемых, но что исследование, которое необходимо было сосредоточить в одних опытных руках, страдало предвзятой близорукостью, побуждавшей не поднимать вопроса о возможной и даже весьма вероятной виновности других лиц, иного общественного положения, и об отношении к ним Казанцева. Я сказал об этом Витте при его вторичном посещении и посоветовал требовать, ввиду несомненной важности этого дела, переисследования его через кого-нибудь из независимых по характеру юристов, входящих в состав верхней палаты, с целью выяснения всех лиц, прямо или косвенно причастных к злодейскому предприятию. Он с большой горечью говорил о ходящем в некоторых кругах и, быть может, отразившемся на «рукавоспустии» при ведении следствий ехидном предположении, что адские машины были подложены по его поручению - и я не мог не разделить вполне этого справедливого и глубокого негодования *.
Я уже говорил выше о том, как тяжело жилось в последние годы графу Витте, лишенному возможности влиятельного почина и организаторского участия в делах государственного управления. Он и его творческие способности были осуждены - говоря словами Пушкина - на «бескрылые желания». Это должно было его в особенности мучить, когда ему - блестящему заступнику за интересы родины в Портсмуте - приходилось пребывать в тоскливом молчании, видя, что все будущее этой родины ставилось на карту. Этим чувством, очевидно, было вызвано его письмо от 13 октября 1914 г. к великому князю Константину Константиновичу (президенту Академии наук), с которым граф Витте долгое время находился в добрых отношениях и который только что потерял сына, погибшего на войне. «Живя, - говорит Витте, - в кровавой и воспаленной атмосфере совершающейся великой бойни культурных народов, люди страдают не только тем, что творится, но и тем, что им приходит на ум. Вот и меня не оставляет мучительная мысль: не проливает ли Россия потоки крови и не бросает ли свое достояние в пламя войны и ее последствий npeимущественно для блага коварного Альбиона, еще так недавно натравившего на нас Японию? Не ведет ли Англия нас на поводе и не приведет ли в такое положение, которое затем потребует от нашего потомства массы жертв, чтобы избавиться от нового друга? Ведь история ее отношений к Испании и Франции ради уничтожения их конкуренции на морях служит некоторой иллюстрацией ее отношений к современной Германии, с которой английские деятели поклялись вести войну, по выражению одного русского дипломата, «до последней капли русской крови». Эти мучительные вопросы меня тревожат. Я думал: на чей авторитетный анализ их представить? У меня блеснула мысль представить их на благоусмотрение Ваше. Но, зная, в каком великом горе Вы находитесь, я обратился за советом к Р. Ю. Минкельде, и он сообщил, что Вы просите письменно изложить мою мысль. Мотивировать мою мысль потребовалось бы много времени, но суть моих сомнений
представлена выше».
* Рассказ Кони по поводу обращения к нему Витте в связи с покушением на жизнь отставного премьера, совершенным черносотенцами, совпадает с тем, что написал об этом сам Витте.
Помимо Кони Витте обращался за помощью к членам Государственного совета Н. С. Таганцеву, С. С. Манухину, графу К. И. Палену. Подробнее о покушении и следствии по делу о нем см. С. Ю. Витте, Воспоминания, М., 1960, т. 3, стр. 415-440, а также инспирированную Витте статью Л. М. Клячко (Л. Львова) «Семь лет назад», «Русская мысль», 1914, февраль. Переписка Витте со Столыпиным по поводу следствия о покушении была опубликована Львовым сразу же после смерти Витте в мартовском номере того же журнала за 1915 год.