Шапошников Борис Михайлович (1882-1945) Мозг армии. Книга третья. Москва, Ленинград 1929 г.
Глава IV. Европейская война
6 августа
...На русской границе еще не раздалось ни одного выстрела, когда перед начальником генерального штаба был уже поставлен вопрос о результатах войны с Россией.
Около 7 часов вечера его посетил общеимперский министр финансов Билинский - поляк. Сообщив Конраду, что 7 августа состоится заседание совета министров по поводу уступки Италии Триента, Билинский перешел на польский вопрос, на необходимость установления теперь уже руководящих в нем линий на случай счастливого окончания войны. Конрад подумал, что будущее еще довольно туманно, но его собеседник продолжал развивать свои взгляды. По его мнению, конгрессовая Польша, т. е. бывшее «царство Польское», должна отойти к Австрии, остзейские провинции - к Германии, и было бы очень скверно, если бы все это осталось, по-прежнему, у России.
На замечание начальника штаба, что подобное приращение территории повлекло бы за собой изменение конституции самой монархии, Билинский ответил: «Конечно, изменение конституции! Великая Польша, Альпийская область и т. д.».
Таким образом, уже до начала войны здание монархии Габсбургов предназначалось не только к капитальному ремонту, но и к капитальной перестройке, а результат всем известен: оно рухнуло до основания...
Глава V. Отъезд главнокомандования на фронт
...В своих донесениях от 8 и 9 августа Конраду представитель Австрии при германской ставке Штюргк сообщал, что в беседе с ним Вильгельм, заговорив о походе в Черное море, сказал: «Австро-венгерский флот, несмотря на то, отмобилизован был он или нет, должен был тотчас же итти в Константинополь и через Босфор в Черное море; найти русский флот и уничтожить его; совместно с германскими крейсерами овладеть Одессой; посеять панику в южной России и, таким образом, облегчить высадку турецких войск. Нашим прибрежным крепостям в Адриатическом море никто не угрожает и время для такой операции самое благоприятное».
...Требования Италии о передаче ей области Триента сильно волновали начальника генерального штаба. Собравшийся у него 7 августа «интимный кружок» генерального штаба (заместитель начальника штаба, начальники оперативного и разведывательного бюро) пришел к заключению, что если итти на уступку итальянцам, то только за активное их выступление на стороне тройственного союза, имея в виду после успешной войны отобрать все ныне отдаваемое.
Сведения из Рима говорили о возрастающем возбуждении против Австрии, о расширении мобилизации армии и флота и о предложении Францией Италии половины Туниса, Триента, Триеста и Далмации, если только Италия выступит на стороне тройственного согласия.
...Выше мы сообщали, что общеимперский министр финансов уже развивал перед начальником генерального штаба свои взгляды на изменение конституции Австро-Венгрии, вызываемые польским вопросом.
Этот вопрос начинал уже предъявлять требования, 12 августа у Берхтольда собралось совещание в составе Билинского, Лео (председатель польского клуба) и Конрада по вопросу о будущих границах Польши и Украины, причем вносилось предложение Украину сделать самостоятельной с восточной границей по р. Горынь. Конраду казались несвоевременными такие разговоры, и он заметил собравшимся: «Нужно бы подождать до тех пор, когда мы приобретем Польшу».
На это Билинский возразил, что следует уже теперь для публики вынести определенное решение, что имело бы значение и для формирования польских легионов.
Совещание коснулось разграничения сфер влияния и управления в Польше между Австрией и Германией, причем гражданское управление должно быть всецело в руках Австрии.
Не успокоившийся начальник штаба возразил: «Если этого удастся добиться у Германии, то я приветствую, но, однако, прежде всего в Польше еще находятся русские».
...Что же касается требований об образовании польских легионов, то в них Конрад видит ревность к украинскому легиону, сформированному Австрией. Все эти легионы были всегда малочисленны, хотя в них и направлялись ландштурмисты. Как правило, они дрались хорошо в малой войне, оставляли желать многого в отношении дисциплины и играли
исключительно политическую роль.
Таковы суждения начальника австрийского штаба об ядре настоящей польской армии.
14 августа от Берхтольда явился к Конраду Гойос и передал, что решено никаких польских легионов не Формировать, а добровольцев поляков направлять в ландштурмы. Однако, через некоторое время эти легионы были созданы.
...Сам Вильгельм давал те или иные советы представителям монархии в Берлине. 8 августа военный представитель Габсбургов при Вильгельме доносил, что в разговоре с ним кайзер затронул вопрос о революционной пропаганде. Вильгельм советовал, подобно принятым мерам в Берлине и Австрии, широко развить деятельность по революционизированию Польши и Украины, использовав прокламации, эмиссаров и большое количество денег.
...«Эта война, - продолжал начальник германского генерального штаба,- которая охватила пожаром почти всю Европу, по всей вероятности, будет стоить нам нашего флота, но решение ее будет на суше. Настроение нашего народа приподнятое. Каждый знает, что дело идет о существовании Германии, и готов для этого принести все, что только он имеет. Вся страна - мужчины, женщины и дети мобилизованы. Против вероломной России - сильное озлобление. «Наша мобилизация идет как часы». До сих пор не последовало с мест ни одного запроса. Как только благополучно закончится сосредоточение, то последуют сражения, которые явятся решающими в ходе истории настоящего столетия. Быть в этой борьбе рука об руку с вами для меня доставляет радость».
...Одним словом, надежды на использование Балкан окрыляли начальника германского генерального штаба не менее, чем самого Конрада, и он советовал последнему:
«Сосредоточивайте все ваши силы против России. «Собачья Италия» не посмеет напасть на вас с тыла. Предоставьте болгарам драться с сербами и дайте свободу этой сволочи уничтожать друг друга. Ныне только может быть одна дель: Россия!! Гоните этого палача в Припятьские болота и топите его там».
Как видно, озлобление было свойственно и спокойному Мольтке, а не только одному Вильгельму. Оба берлинских забияки не стеснялись в выражениях не только о своих врагах, но даже и о будущих союзниках. Правда, последние были едва ли более лестного мнения о своих господах с берегов Шпрее.
6 августа
...На русской границе еще не раздалось ни одного выстрела, когда перед начальником генерального штаба был уже поставлен вопрос о результатах войны с Россией.
Около 7 часов вечера его посетил общеимперский министр финансов Билинский - поляк. Сообщив Конраду, что 7 августа состоится заседание совета министров по поводу уступки Италии Триента, Билинский перешел на польский вопрос, на необходимость установления теперь уже руководящих в нем линий на случай счастливого окончания войны. Конрад подумал, что будущее еще довольно туманно, но его собеседник продолжал развивать свои взгляды. По его мнению, конгрессовая Польша, т. е. бывшее «царство Польское», должна отойти к Австрии, остзейские провинции - к Германии, и было бы очень скверно, если бы все это осталось, по-прежнему, у России.
На замечание начальника штаба, что подобное приращение территории повлекло бы за собой изменение конституции самой монархии, Билинский ответил: «Конечно, изменение конституции! Великая Польша, Альпийская область и т. д.».
Таким образом, уже до начала войны здание монархии Габсбургов предназначалось не только к капитальному ремонту, но и к капитальной перестройке, а результат всем известен: оно рухнуло до основания...
Глава V. Отъезд главнокомандования на фронт
...В своих донесениях от 8 и 9 августа Конраду представитель Австрии при германской ставке Штюргк сообщал, что в беседе с ним Вильгельм, заговорив о походе в Черное море, сказал: «Австро-венгерский флот, несмотря на то, отмобилизован был он или нет, должен был тотчас же итти в Константинополь и через Босфор в Черное море; найти русский флот и уничтожить его; совместно с германскими крейсерами овладеть Одессой; посеять панику в южной России и, таким образом, облегчить высадку турецких войск. Нашим прибрежным крепостям в Адриатическом море никто не угрожает и время для такой операции самое благоприятное».
...Требования Италии о передаче ей области Триента сильно волновали начальника генерального штаба. Собравшийся у него 7 августа «интимный кружок» генерального штаба (заместитель начальника штаба, начальники оперативного и разведывательного бюро) пришел к заключению, что если итти на уступку итальянцам, то только за активное их выступление на стороне тройственного союза, имея в виду после успешной войны отобрать все ныне отдаваемое.
Сведения из Рима говорили о возрастающем возбуждении против Австрии, о расширении мобилизации армии и флота и о предложении Францией Италии половины Туниса, Триента, Триеста и Далмации, если только Италия выступит на стороне тройственного согласия.
...Выше мы сообщали, что общеимперский министр финансов уже развивал перед начальником генерального штаба свои взгляды на изменение конституции Австро-Венгрии, вызываемые польским вопросом.
Этот вопрос начинал уже предъявлять требования, 12 августа у Берхтольда собралось совещание в составе Билинского, Лео (председатель польского клуба) и Конрада по вопросу о будущих границах Польши и Украины, причем вносилось предложение Украину сделать самостоятельной с восточной границей по р. Горынь. Конраду казались несвоевременными такие разговоры, и он заметил собравшимся: «Нужно бы подождать до тех пор, когда мы приобретем Польшу».
На это Билинский возразил, что следует уже теперь для публики вынести определенное решение, что имело бы значение и для формирования польских легионов.
Совещание коснулось разграничения сфер влияния и управления в Польше между Австрией и Германией, причем гражданское управление должно быть всецело в руках Австрии.
Не успокоившийся начальник штаба возразил: «Если этого удастся добиться у Германии, то я приветствую, но, однако, прежде всего в Польше еще находятся русские».
...Что же касается требований об образовании польских легионов, то в них Конрад видит ревность к украинскому легиону, сформированному Австрией. Все эти легионы были всегда малочисленны, хотя в них и направлялись ландштурмисты. Как правило, они дрались хорошо в малой войне, оставляли желать многого в отношении дисциплины и играли
исключительно политическую роль.
Таковы суждения начальника австрийского штаба об ядре настоящей польской армии.
14 августа от Берхтольда явился к Конраду Гойос и передал, что решено никаких польских легионов не Формировать, а добровольцев поляков направлять в ландштурмы. Однако, через некоторое время эти легионы были созданы.
...Сам Вильгельм давал те или иные советы представителям монархии в Берлине. 8 августа военный представитель Габсбургов при Вильгельме доносил, что в разговоре с ним кайзер затронул вопрос о революционной пропаганде. Вильгельм советовал, подобно принятым мерам в Берлине и Австрии, широко развить деятельность по революционизированию Польши и Украины, использовав прокламации, эмиссаров и большое количество денег.
...«Эта война, - продолжал начальник германского генерального штаба,- которая охватила пожаром почти всю Европу, по всей вероятности, будет стоить нам нашего флота, но решение ее будет на суше. Настроение нашего народа приподнятое. Каждый знает, что дело идет о существовании Германии, и готов для этого принести все, что только он имеет. Вся страна - мужчины, женщины и дети мобилизованы. Против вероломной России - сильное озлобление. «Наша мобилизация идет как часы». До сих пор не последовало с мест ни одного запроса. Как только благополучно закончится сосредоточение, то последуют сражения, которые явятся решающими в ходе истории настоящего столетия. Быть в этой борьбе рука об руку с вами для меня доставляет радость».
...Одним словом, надежды на использование Балкан окрыляли начальника германского генерального штаба не менее, чем самого Конрада, и он советовал последнему:
«Сосредоточивайте все ваши силы против России. «Собачья Италия» не посмеет напасть на вас с тыла. Предоставьте болгарам драться с сербами и дайте свободу этой сволочи уничтожать друг друга. Ныне только может быть одна дель: Россия!! Гоните этого палача в Припятьские болота и топите его там».
Как видно, озлобление было свойственно и спокойному Мольтке, а не только одному Вильгельму. Оба берлинских забияки не стеснялись в выражениях не только о своих врагах, но даже и о будущих союзниках. Правда, последние были едва ли более лестного мнения о своих господах с берегов Шпрее.