Вопросы философии и психологии. Год 8. Книга 2 (37) Март-апрель 1897 г.
Существо и методы идеализма. - Чичерин Борис Николаевич (1828-1904)
Основания идеализма. Кн. С. Н. Трубецкого «Вопросы философии и психологии», кн. 31-35
...Диалектические ухищрения Зенона Элейского, на которые ссылается автор, тут ровно ни при чем. Зеном мог самым остроумным образом доказывать, что Ахиллес никогда не догонит черепахи; в действительности, Ахиллес всегда догонял черепаху. Противоречия касаются только наших способов понимания, а не самих вещей.
Тоже самое относится и к понятию о причинности. Мы можем понимать причинность, как нам угодно: как последовательность явлений, как действующую силу или как логическую связь; для вечных законов природы это совершенно безразлично. Они действуют всегда одинаким способом, в одном и том же порядке, по собственным, присущим им началам.
...Ошибка автора состоит в том, что он постоянно смешивает способы познания с свойствами самих вещей. Для нас объекты познания всегда существуют только вследствие того, что они нам являются, или что мы делаем о них умозаключения, исходя от явлений; но сами по себе, они существуют совершенно независимо от того, познаем ли мы их или нет.
...По теории Канта, логические категории суть чисто субъективные определения нашего разума, посредством которых он сводит к единству бесконечное разнообразие изменяющихся явлений; но это мыслимое единство вовсе не раскрывает нам истинной природы веще, как они существуют сами в себе: о последней мы не имеем никакого понятия.
...Все это не доказывает однако, чсто вещи не существуют помимо определений нашего разума, а доказывает только, что законы человеческого разума суть вместе и законы внешнего мира. Оно и понятно, ибо законы логики суть законы чистой необходимости; необходимость же есть то, что не может быть иначе. Следовательно, к какому бы бытию мы их не применяли, они всегда будут одни и те же.
...Математика именно потому имеет неоцененное достоинство для исследования человеческого мышления, что она действует чисто логическим путем, а между тем представляет полнейшую достоверность. Никакого противоречия ни с конкретными явлениями, ни с логическими началами в ней не замечается.
Но и в метафизике, которая есть ничто иное как приложение логики, или вывод логических категорий в их необходимой связи, внутреннее противоречие отвлеченных понятий имеет совсем не то значение, которое придает ей автор. Это противоречие проистекает вовсе не от того, что они оторваны от конкретного сущего, а потому, что они оторваны от своей связи с другими логическими определениями. Так, например, бытие не мыслимо без отрицания, ибо всякое определенное бытие есть отрицание другого, а чистое бытие есть отрицание всякого определения. Точно также единое немыслимо без многого, и многое без единого. Это задолго еще до Гегеля доказывал Платон. Автор делает какое-то непонятное для нас различие между логическими и диалектическими понятиями. Диалектика, как ее всегда понимали, есть раскрытие внутренней связи логических определений, то есть категорий. Бытие, единое, многое и т. д. суть чисто логические, а потому и диалектические определения. Все они составляют цельную, связную систему, в которой каждый член указывает на другие и требует восполнения другими. Это и обнаруживается в тех внутренних, логических противоречиях, которые оказываются, когда мы хотим отдельный член рассматривать вне системы, с которою он связан. Так, например, если мы хотим взять чистое бытие без всякого определения, то мы в нем ровно ничего не находим, и оно само является небытие, отрицанием всякого определения. Если же мы возьмем ограниченное бытие, то с ним связано уже отрицание в виде границы. Но граница одного есть вместе граница другого; в ней, поэтому, отрицается не только другое, но и самое ограниченное определение: в границе оба отрицаются и оба совпадают, тем самым полагается их связь. Таким образом, силою внутренней логики, или диалектики, мы идем от одного логического определения к другому, от отвлеченных к более конкретным, восполняющим первые, пока наконец не будет достигнута полнота системы.
Основания идеализма. Кн. С. Н. Трубецкого «Вопросы философии и психологии», кн. 31-35
...Диалектические ухищрения Зенона Элейского, на которые ссылается автор, тут ровно ни при чем. Зеном мог самым остроумным образом доказывать, что Ахиллес никогда не догонит черепахи; в действительности, Ахиллес всегда догонял черепаху. Противоречия касаются только наших способов понимания, а не самих вещей.
Тоже самое относится и к понятию о причинности. Мы можем понимать причинность, как нам угодно: как последовательность явлений, как действующую силу или как логическую связь; для вечных законов природы это совершенно безразлично. Они действуют всегда одинаким способом, в одном и том же порядке, по собственным, присущим им началам.
...Ошибка автора состоит в том, что он постоянно смешивает способы познания с свойствами самих вещей. Для нас объекты познания всегда существуют только вследствие того, что они нам являются, или что мы делаем о них умозаключения, исходя от явлений; но сами по себе, они существуют совершенно независимо от того, познаем ли мы их или нет.
...По теории Канта, логические категории суть чисто субъективные определения нашего разума, посредством которых он сводит к единству бесконечное разнообразие изменяющихся явлений; но это мыслимое единство вовсе не раскрывает нам истинной природы веще, как они существуют сами в себе: о последней мы не имеем никакого понятия.
...Все это не доказывает однако, чсто вещи не существуют помимо определений нашего разума, а доказывает только, что законы человеческого разума суть вместе и законы внешнего мира. Оно и понятно, ибо законы логики суть законы чистой необходимости; необходимость же есть то, что не может быть иначе. Следовательно, к какому бы бытию мы их не применяли, они всегда будут одни и те же.
...Математика именно потому имеет неоцененное достоинство для исследования человеческого мышления, что она действует чисто логическим путем, а между тем представляет полнейшую достоверность. Никакого противоречия ни с конкретными явлениями, ни с логическими началами в ней не замечается.
Но и в метафизике, которая есть ничто иное как приложение логики, или вывод логических категорий в их необходимой связи, внутреннее противоречие отвлеченных понятий имеет совсем не то значение, которое придает ей автор. Это противоречие проистекает вовсе не от того, что они оторваны от конкретного сущего, а потому, что они оторваны от своей связи с другими логическими определениями. Так, например, бытие не мыслимо без отрицания, ибо всякое определенное бытие есть отрицание другого, а чистое бытие есть отрицание всякого определения. Точно также единое немыслимо без многого, и многое без единого. Это задолго еще до Гегеля доказывал Платон. Автор делает какое-то непонятное для нас различие между логическими и диалектическими понятиями. Диалектика, как ее всегда понимали, есть раскрытие внутренней связи логических определений, то есть категорий. Бытие, единое, многое и т. д. суть чисто логические, а потому и диалектические определения. Все они составляют цельную, связную систему, в которой каждый член указывает на другие и требует восполнения другими. Это и обнаруживается в тех внутренних, логических противоречиях, которые оказываются, когда мы хотим отдельный член рассматривать вне системы, с которою он связан. Так, например, если мы хотим взять чистое бытие без всякого определения, то мы в нем ровно ничего не находим, и оно само является небытие, отрицанием всякого определения. Если же мы возьмем ограниченное бытие, то с ним связано уже отрицание в виде границы. Но граница одного есть вместе граница другого; в ней, поэтому, отрицается не только другое, но и самое ограниченное определение: в границе оба отрицаются и оба совпадают, тем самым полагается их связь. Таким образом, силою внутренней логики, или диалектики, мы идем от одного логического определения к другому, от отвлеченных к более конкретным, восполняющим первые, пока наконец не будет достигнута полнота системы.