Ева Ингеборг Фляйшхауэр (1942--) Русская революция: Ленин и Людендорф (1905-1917) - М. 2020.
4. Коллаборационисты и германская разведка во время борьбы концепций «войны на уничтожение» и «компромиссного мира»
4.1. Использование столиц нейтральных стран
...Более благоприятные условия для русской разведки и контрразведки сложились в Дании. Датский королевский дом находился в близких родственных отношениях с династией Романовых (царица-мать была датской принцессой), и правительство датского короля давало представителям Российской империи больше свободы действий. В Копенгагене полковник российского Генштаба С. Н. Потоцкий сумел выстроить сеть военного шпионажа, с помощью финансовых субсидий оказывал влияние на шведскую экономическую прессу и с успехом посылал в Германию разъездных агентов для вербовки немецких осведомителей. Потоцкий также поддерживал связь с агентами штабов русского Северо- Западного, позже Западного фронта и Одесского военного округа, которые действовали против Германии с датской территории. Однако вскоре его активность повлекла за собой контрмеры со стороны немцев. Они увеличили количество своих разведчиков в Дании в придачу к сильному дипломатическому представительству во главе с графом Брокдорф-Ранцау и с помощью таких сопутствующих маневров, как внедрение в Копенгагене Парвуса с его разрастающимся штабом, создали противовес русофильским тенденциям датского королевского дома и правительства.
...Под давлением военных Министерство иностранных дел и в кадровой политике следовало целям ВК: все главы германских представительств в нейтральных странах, превращенных в базы для разведывательной деятельности против Антанты, и особенно Российской империи, вышли из рядов немецких дипломатов, работавших по российской линии, причем «главную роль в пособничестве революции в России играли посол фон Ромберг в Берне... г-н фон Люциус, посланник в Стокгольме, и граф Брокдорф-Ранцау [в Копенгагене]. Ни об одном из них нельзя сказать, что он являлся социалистом, тем более склонным к революционным взглядам»38. Однако в военные 1914-1917 гг. они своими средствами помогали в конечном счете силой выбить из седла царское правительство, при котором были аккредитованы до войны, обречь его представителей на физическое уничтожение, раздробить и разделить «единую и неделимую Россию», а российское общество, принимавшее их радушно и с почетом, как представителей родственной и дружественной династии, ввергнуть в братоубийственную гражданскую войну. Тот факт, что делали они это без малейшей тени внутреннего согласия или убеждения, исключительно из сознания военной целесообразности, придает их инициативам особенно лицемерный характер.
...В случае Бисмарка связь оказалась такой тесной, а жажда общения такой безудержной, что Вальтер Николаи порой предупреждал его, чтобы не компрометировал все посольство нарушениями обычного режима. Его престиж поднялся накануне войны, после того как швейцарский командир корпуса Ульрих Вилле (родившийся в 1848 г. в Гамбурге и получивший степень доктора юриспруденции в Гейдельбергском университете) женился на племяннице старого канцлера, тем самым породнив немецко-швейцарские военные круги с семейством Бисмарк. Когда 3 августа 1914 г. Федеральное собрание Швейцарии выбрало явно прогермански настроенного командира корпуса генералом и главнокомандующим швейцарской армией на все время мировой войны, не только автоматически чилось положение Буссо фон Бисмарка - германское посольство в Берне воспользовалось моментом, чтобы стремительно обрасти новыми функциями и функционерами, снять второе большое здание и к концу войны по площадям помещений и количеству персонала превзойти весь Федеральный департамент иностранных дел Швейцарской Конфедерации.
...Помимо общих посольских курьеров, которые в качестве фельдъегерей ежедневно доставляли к германской границе массу незашифрованных писем, для этого служили несколько (в конечном счете пять) специально выделенных военному атташе курьеров-офицеров, дважды в день ездивших из Берна на близлежащий германский пограничный пункт. Таким образом, отпадала необходимость пользоваться шифром, постоянно подвергавшимся угрозе раскрытия, каковое, кстати, перед процессом полковников дало в руки швейцарским властям ценный материал против посольства, и особенно военного атташе. Из соображений безопасности после этого был введен новый, более сложный шифр. Вместе с тем, как писал Бисмарк, «в последние годы и шифротелеграммы, за немногими исключениями, отправлялись через курьеров. После установки на германском пограничном пункте телетайпа они перестали запаздывать. В совершенно особых случаях курьеры доезжали прямо до ставки, куда и я сам время от времени лично приглашался для доклада или, если требовала ситуация, ездил по собственной инициативе».
...Из Христиании, столицы соседней Норвегии, с июня 1917 г. за происходящим в России следил германский военно-морской атташе в северных странах с резиденцией в Петербурге (1903-1908), военный уполномоченный при русском императорском дворе и флигель-адъютант царя (1908-1911) контр-адмирал Пауль фон Хинце. Никогда не являвшийся другом России, он, тем не менее, был «persona gratissima у царя», пока в конце 1910 г. его не пришлось отозвать по желанию российского монарха в связи с полной утратой доверия. Летом 1918 г. его ввиду многолетних заслуг в разведке положения дел в русской армии призвали в центральный аппарат и назначили министром иностранных дел. В конце войны он представлял МИД при ВК в Большой ставке в Спа.
...Самый известный из работавших в России немецких дипломатов, поставивший себе целью развал прежней страны пребывания из профессионального, литического и личного честолюбия, посол в Копенгагене (с 1912 г.) граф Ульрих фон Брокдорф-Ранцау, с 1897 г. служил третьим, ас 1899 г вторым секретарем германского посольства в Петербурге и еще до большевистского переворота, по рассказам современников, намеревался представлять Германию в красной России. Ему удалось осуществить свое намерение в 1922-1928 гг. - вопреки желанию большевиков, предпочитавших кандидатуру адмирала фон Хинце. Понадобилось бы глубокое психологическое исследование, чтобы объяснить патологическую ненависть графа-педофила к ханжескому петербургскому двору и нетолерантному православному обществу47. Решающую роль в претворении личной ненависти в политическую волю к разрушению сыграла его враждебность к Франции как союзнице России и расистски мотивированный антиславянский шовинизм зтого раннего последователя Хьюстона Стюарта Чемберлена. Меморандумы графа о военной целесообразности и политической необходимости уничтожения Российской империи возникли в Копенгагене под влиянием Парвуса. Свое кредо он сформулировал в декабре 1915 г.: «Победа и первое место в мире в награду будут наши, если получится вовремя революционизировать Россию и тем самым взорвать коалицию».
4.2. Ленин в Берне
...Новым и особенно полезным показалось ему то, что Клаузевиц* отказался от разграничения наступления и обороны в войне, констатируя: «существенное различие между наступлением и обороной должно все более и более исчезать», так как наступающий «очень часто... будет... на неприятельской земле защищать собственную страну». Данную экспансионистскую идею он счел столь важной, что полностью выписал соответствующие пассажи, сопроводив их комментариями на русском: «исчезает различие между обороной и наступлением» и «на чужой земле защищать свою землю»! Эта мысль, вероятно, дала ему ключевой аргумент для отрицания оборонительного характера войны со стороны государств, подвергшихся нападению Германии, в полемике с оборонцами.
Как «самую важную главу» Ленин пространными выписками законспектировал часть Б главы 6 («Война есть инструмент политики»). Здесь он ознакомился с утверждением Клаузевица, что война, вопреки расхожему мнению, является «лишь частью политических отношений, а отнюдь не чем-то самостоятельным», «не чем иным, как продолжением политических отношений» правительств и народов «с привнесением иных средств». По Клаузевицу, политические отношения самой войной не прекращаются, не преобразуются в нечто совершенно другое, но по существу продолжаются, какую бы форму ни принимали средства, которые для них используются. По сравнению с дипломатическими сношениями посредством нот война «имеет свою собственную грамматику, но не собственную логику»; она не может следовать исключительно собственным законам, а «должна рассматриваться как часть другого целого, и это целое - политика». Ленин редуцировал эту мысль по-русски пометками: «в[ой]на = часть целого» и «это целое = политика».
...составил свод полезных для него выводов, нечто «вроде бре- виария Клаузевица» (В. Хальвег), причем центральное место там заняли идея исчезновения границ между оборонительной и наступательной войной как главный аргумент в оправдание военной политики центральных держав и мысль о войне как продолжении политики другими средствами («именно: насильственными», уточнил Ленин!), ставшая ленинским «кредо» (В. Хальвег) в споре с противниками из лагеря оборонцев: любого, кто заговаривал о правомерности национальной оборонительной войны, Ленин отныне изобличал в стремлении продлить несправедливую грабительскую войну.
* Он пользовался первым изданием этого труда в 3 томах (Bonn: Dümmler, 1832-1834), выписывая важнейшие, с его точки зрения, пассажи в школьную тетрадь. См.: Hahlweg W. Lenin und Clausewitz: Ein Beitrag zur politischen Ideengeschichte des 20. Jahrhunderts // Archiv für Kulturgeschichte. 1954. Jg. 36. S. 30-59, 357-387; Ленин В. И. Выписки и замечания на книгу Клаузевица «О войне и ведении войн» // Ленинский сборник XII. М.; Л., 1930; Lenin W. I. Clausewitz’ Werk «Vom Kriege»: Auszüge und Randglossen. Berlin(-Ost), 1957; Gautschi W. Lenin als Emigrant in der Schweiz. S. 123-140.
4.1. Использование столиц нейтральных стран
...Более благоприятные условия для русской разведки и контрразведки сложились в Дании. Датский королевский дом находился в близких родственных отношениях с династией Романовых (царица-мать была датской принцессой), и правительство датского короля давало представителям Российской империи больше свободы действий. В Копенгагене полковник российского Генштаба С. Н. Потоцкий сумел выстроить сеть военного шпионажа, с помощью финансовых субсидий оказывал влияние на шведскую экономическую прессу и с успехом посылал в Германию разъездных агентов для вербовки немецких осведомителей. Потоцкий также поддерживал связь с агентами штабов русского Северо- Западного, позже Западного фронта и Одесского военного округа, которые действовали против Германии с датской территории. Однако вскоре его активность повлекла за собой контрмеры со стороны немцев. Они увеличили количество своих разведчиков в Дании в придачу к сильному дипломатическому представительству во главе с графом Брокдорф-Ранцау и с помощью таких сопутствующих маневров, как внедрение в Копенгагене Парвуса с его разрастающимся штабом, создали противовес русофильским тенденциям датского королевского дома и правительства.
...Под давлением военных Министерство иностранных дел и в кадровой политике следовало целям ВК: все главы германских представительств в нейтральных странах, превращенных в базы для разведывательной деятельности против Антанты, и особенно Российской империи, вышли из рядов немецких дипломатов, работавших по российской линии, причем «главную роль в пособничестве революции в России играли посол фон Ромберг в Берне... г-н фон Люциус, посланник в Стокгольме, и граф Брокдорф-Ранцау [в Копенгагене]. Ни об одном из них нельзя сказать, что он являлся социалистом, тем более склонным к революционным взглядам»38. Однако в военные 1914-1917 гг. они своими средствами помогали в конечном счете силой выбить из седла царское правительство, при котором были аккредитованы до войны, обречь его представителей на физическое уничтожение, раздробить и разделить «единую и неделимую Россию», а российское общество, принимавшее их радушно и с почетом, как представителей родственной и дружественной династии, ввергнуть в братоубийственную гражданскую войну. Тот факт, что делали они это без малейшей тени внутреннего согласия или убеждения, исключительно из сознания военной целесообразности, придает их инициативам особенно лицемерный характер.
...В случае Бисмарка связь оказалась такой тесной, а жажда общения такой безудержной, что Вальтер Николаи порой предупреждал его, чтобы не компрометировал все посольство нарушениями обычного режима. Его престиж поднялся накануне войны, после того как швейцарский командир корпуса Ульрих Вилле (родившийся в 1848 г. в Гамбурге и получивший степень доктора юриспруденции в Гейдельбергском университете) женился на племяннице старого канцлера, тем самым породнив немецко-швейцарские военные круги с семейством Бисмарк. Когда 3 августа 1914 г. Федеральное собрание Швейцарии выбрало явно прогермански настроенного командира корпуса генералом и главнокомандующим швейцарской армией на все время мировой войны, не только автоматически чилось положение Буссо фон Бисмарка - германское посольство в Берне воспользовалось моментом, чтобы стремительно обрасти новыми функциями и функционерами, снять второе большое здание и к концу войны по площадям помещений и количеству персонала превзойти весь Федеральный департамент иностранных дел Швейцарской Конфедерации.
...Помимо общих посольских курьеров, которые в качестве фельдъегерей ежедневно доставляли к германской границе массу незашифрованных писем, для этого служили несколько (в конечном счете пять) специально выделенных военному атташе курьеров-офицеров, дважды в день ездивших из Берна на близлежащий германский пограничный пункт. Таким образом, отпадала необходимость пользоваться шифром, постоянно подвергавшимся угрозе раскрытия, каковое, кстати, перед процессом полковников дало в руки швейцарским властям ценный материал против посольства, и особенно военного атташе. Из соображений безопасности после этого был введен новый, более сложный шифр. Вместе с тем, как писал Бисмарк, «в последние годы и шифротелеграммы, за немногими исключениями, отправлялись через курьеров. После установки на германском пограничном пункте телетайпа они перестали запаздывать. В совершенно особых случаях курьеры доезжали прямо до ставки, куда и я сам время от времени лично приглашался для доклада или, если требовала ситуация, ездил по собственной инициативе».
...Из Христиании, столицы соседней Норвегии, с июня 1917 г. за происходящим в России следил германский военно-морской атташе в северных странах с резиденцией в Петербурге (1903-1908), военный уполномоченный при русском императорском дворе и флигель-адъютант царя (1908-1911) контр-адмирал Пауль фон Хинце. Никогда не являвшийся другом России, он, тем не менее, был «persona gratissima у царя», пока в конце 1910 г. его не пришлось отозвать по желанию российского монарха в связи с полной утратой доверия. Летом 1918 г. его ввиду многолетних заслуг в разведке положения дел в русской армии призвали в центральный аппарат и назначили министром иностранных дел. В конце войны он представлял МИД при ВК в Большой ставке в Спа.
...Самый известный из работавших в России немецких дипломатов, поставивший себе целью развал прежней страны пребывания из профессионального, литического и личного честолюбия, посол в Копенгагене (с 1912 г.) граф Ульрих фон Брокдорф-Ранцау, с 1897 г. служил третьим, ас 1899 г вторым секретарем германского посольства в Петербурге и еще до большевистского переворота, по рассказам современников, намеревался представлять Германию в красной России. Ему удалось осуществить свое намерение в 1922-1928 гг. - вопреки желанию большевиков, предпочитавших кандидатуру адмирала фон Хинце. Понадобилось бы глубокое психологическое исследование, чтобы объяснить патологическую ненависть графа-педофила к ханжескому петербургскому двору и нетолерантному православному обществу47. Решающую роль в претворении личной ненависти в политическую волю к разрушению сыграла его враждебность к Франции как союзнице России и расистски мотивированный антиславянский шовинизм зтого раннего последователя Хьюстона Стюарта Чемберлена. Меморандумы графа о военной целесообразности и политической необходимости уничтожения Российской империи возникли в Копенгагене под влиянием Парвуса. Свое кредо он сформулировал в декабре 1915 г.: «Победа и первое место в мире в награду будут наши, если получится вовремя революционизировать Россию и тем самым взорвать коалицию».
4.2. Ленин в Берне
...Новым и особенно полезным показалось ему то, что Клаузевиц* отказался от разграничения наступления и обороны в войне, констатируя: «существенное различие между наступлением и обороной должно все более и более исчезать», так как наступающий «очень часто... будет... на неприятельской земле защищать собственную страну». Данную экспансионистскую идею он счел столь важной, что полностью выписал соответствующие пассажи, сопроводив их комментариями на русском: «исчезает различие между обороной и наступлением» и «на чужой земле защищать свою землю»! Эта мысль, вероятно, дала ему ключевой аргумент для отрицания оборонительного характера войны со стороны государств, подвергшихся нападению Германии, в полемике с оборонцами.
Как «самую важную главу» Ленин пространными выписками законспектировал часть Б главы 6 («Война есть инструмент политики»). Здесь он ознакомился с утверждением Клаузевица, что война, вопреки расхожему мнению, является «лишь частью политических отношений, а отнюдь не чем-то самостоятельным», «не чем иным, как продолжением политических отношений» правительств и народов «с привнесением иных средств». По Клаузевицу, политические отношения самой войной не прекращаются, не преобразуются в нечто совершенно другое, но по существу продолжаются, какую бы форму ни принимали средства, которые для них используются. По сравнению с дипломатическими сношениями посредством нот война «имеет свою собственную грамматику, но не собственную логику»; она не может следовать исключительно собственным законам, а «должна рассматриваться как часть другого целого, и это целое - политика». Ленин редуцировал эту мысль по-русски пометками: «в[ой]на = часть целого» и «это целое = политика».
...составил свод полезных для него выводов, нечто «вроде бре- виария Клаузевица» (В. Хальвег), причем центральное место там заняли идея исчезновения границ между оборонительной и наступательной войной как главный аргумент в оправдание военной политики центральных держав и мысль о войне как продолжении политики другими средствами («именно: насильственными», уточнил Ленин!), ставшая ленинским «кредо» (В. Хальвег) в споре с противниками из лагеря оборонцев: любого, кто заговаривал о правомерности национальной оборонительной войны, Ленин отныне изобличал в стремлении продлить несправедливую грабительскую войну.
* Он пользовался первым изданием этого труда в 3 томах (Bonn: Dümmler, 1832-1834), выписывая важнейшие, с его точки зрения, пассажи в школьную тетрадь. См.: Hahlweg W. Lenin und Clausewitz: Ein Beitrag zur politischen Ideengeschichte des 20. Jahrhunderts // Archiv für Kulturgeschichte. 1954. Jg. 36. S. 30-59, 357-387; Ленин В. И. Выписки и замечания на книгу Клаузевица «О войне и ведении войн» // Ленинский сборник XII. М.; Л., 1930; Lenin W. I. Clausewitz’ Werk «Vom Kriege»: Auszüge und Randglossen. Berlin(-Ost), 1957; Gautschi W. Lenin als Emigrant in der Schweiz. S. 123-140.