Ева Ингеборг Фляйшхауэр (1942--) Русская революция: Ленин и Людендорф (1905-1917) - М. 2020.
I. Связи большевиков с разведкой до Первой мировой войны
...В России «Стеклов» вскоре попал в поле зрения контрразведки Петроградского военного округа. Ей было известно, что Овший Моисеевич Нахамкис, имеющий партийный псевдоним Юрий Стеклов, к началу войны проживал в Берлине, там его арестовали как враждебного иностранца, но через короткое время отпустили и с целью поддержки военных планов центральных держав склонили к нелегальному возвращению в Россию, куда он прибыл на первом году войны.
...Одесской охранке Нахамкис был знаком с 1894 г. - того самого года, когда Людендорф посетил Одессу и предположительно установил контакт с революционными и анархистскими кругами. Весьма вероятно, что Нахамкис и стал известен местной охранке как участник какой-нибудь тайной встречи с любознательным немецким офицером. В том же году Одесское жандармское отделение арестовало студента, который с 1893 г. находился в рядах социал-демократического движения и принадлежал к числу первых организаторов местных социал- демократических кружков, притянуло его к делу о создании антиправительственных кружков среди матросов и железнодорожников и в 1896 г. сослало на 10 лет под надзор полиции на среднюю Колыму, в Якутию. Там Нахамкиса в 1897 г. забрали на военную службу, с которой он в 1899 г. сбежал за границу. В эмиграции он после II съезда РСДРП примкнул к большевистскому крылу и работал как большевик. По сведениям охранки, он быстро занял заметное положение среди членов этой партии за рубежом: сообща с Д. Б. Рязановым (Гольдендахом) основал в Вене эмигрантскую литературно-публицистическую группу «Борьба», вскоре начал также помогать выпускать «Искру» в Мюнхене. Нахамкис поддерживал тесную связь с земляком-одесситом Гельфандом-Парвусом и порой работал с ним вместе. Заграничная охранка наблюдала за его выступлениями на Международном социалистическом конгрессе в Париже, в качестве докладчика от ЦК РСДРП 3 (16) ноября в Женеве и в том же месяце на публичном митинге в парижском зале «Тысяча колонн», где он пропагандировал необходимость террористических актов против царской семьи. После выхода указа об амнистии Нахамкис в ноябре 1905 г. из Берлина по телеграфу обратился с просьбой о выдаче паспорта для въезда в Россию в петербургский Департамент полиции, который тут же (5 ноября н. ст.) дал берлинскому генеральному консульству разрешение выписать Нахамкису запрошенный российский паспорт ввиду отсутствия оснований для отказа. 14 ноября 1905 г. он приехал в Россию и совместно с Парвусом ( как спонсором) и другими реэмигрантами при поддержке местных сил учредил в Петербурге первый Совет рабочих депутатов. 3(16) декабря его арестовали вместе с другими членами совета, однако его дело выделили в отдельное производство и за недостатком улик прекратили.
...Впрочем, этот вердикт особых последствий для Нахамкиса, в 1909 г. с успехом опубликовавшего в Петербурге исследование «Н. Г. Чернышевский, его жизнь и деятельность (1828-1889)», не имел, да и Ленин критиковал его недолго. В неизвестный момент времени Нахамкис-Стеклов опять уехал за границу и стал лектором в партийной школе в Лонжюмо под Парижем. После начала войны он привлек к себе внимание внутренних служб российской контрразведки, обратившись к царю со всеподданнейшим ходатайством о разрешении официально сменить неприличную фамилию на Стеклов. Ходатайство осталось без ответа, а российская контрразведка установила за Нахамкисом регулярное наблюдение.
...В Восточной Пруссии германская 8-я армия, чьи передовые части через два дня после объявления войны брали штурмом и громили российские пограничные пункты Вержболово, Калиш, Влоцлавск, Ченстохов, Бендин, Почаев, Заложцы и Каменец-Подольск*, пока их не отбросила русская кавалерия, с потерями отступила под неожиданно мощным ударом русской 1-й армии под командованием генерала кавалерии П. К. Ренненкампфа;
* Официально германская сторона обосновывала это необходимостью превентивно занять российские приграничные районы для защиты силезской промышленности. Меры «устрашения», принимаемые вторгшимися немецкими отрядами против исторических памятников и местного (польского и еврейского) мирного населения, впервые дали российской контрразведке наглядные примеры своеобразной манеры немцев вести войну («немецких зверств»). См.: Резанов А. С. Исследование немецких зверств.
...Первая австрийская кампания в этой войне закончилась катастрофически: русская 3-я армия углубилась на территорию Галиции почти на 200 км, заняла Львов, окружила неприступную крепость Перемышль с ее 100-тысячным гарнизоном и разведцентром и нанесла Австрии тяжелейшие потери - 100 тыс. убитых, примерно столько же попавших в плен и 200 тыс. раненых. Боевая мощь австрийской армии за три недели сократилась на треть. Маленькое ( приграничное) австрийское управление наступательной разведки вследствие закрытия границы с началом мобилизации оказалось парализовано и никакой разведки толком вести не могло.
Не в лучшем положении находилась разведка и у немцев.
2. Начало военного сотрудничества
...Несмотря на сильные сомнения этического порядка, Мольтке 1 апреля 1913 г. включил план Людендорфа в планы Генштаба по мобилизации на следующий год на том основании, что ради гарантии существования собственного государства следует отбросить церемонии. План предусматривал внезапный захват крепости Льеж силами регулярной армии в самом начале западной кампании за короткий срок, пока бельгийская армия не развернулась, а крепость еще не изготовилась к обороне. Бригады 2-й армии, укомплектованные еще по штату мирного времени, должны были «с открытием военных действий наброситься на противника - ...нейтрала! - прежде чем он успеет занять оборонительную позицию». При осуществлении подобной вступительной операции Людендорф не только отягчил начало войны особо циничным нарушением международного права; поощряя «зверства в Бельгии» - применение неслыханного до тех пор террора против мирного населения (850 мирных жителей были расстреляны с целью устрашения, тысячи взяты в заложники, около 1 300 зданий гражданского назначения - сожжены), - он подал преступный пример для дальнейшего ведения войны.
...Сожжением городка Визе (4 августа) Людендорф положил начало беззаконным зверствам; см.: Horne J., Kramer A. German Atrocities, 1914: A History of Denial. New Haven; London, 2001. P. 10 ff. («The Shock of Liège»). Об уничтожении всех домов по обеим сторонам дорог вторжения, разрушении памятников культуры и городских центров, расстреле гражданских лиц, использовании заложников как живого щита см.: Toynbee A. J. Der Deutsche Anmarsch in Belgien. О. О., о. J. [1917]. Zweiter Abschnitt: «Von der Grenze bis Lüttich». S. 11-49.
...Своему австрийскому коллеге Конраду фон Хётцендорфу Мольтке писал 5 августа 1914 г.: «Наши действия в Бельгии, конечно, жестоки, но для нас речь идет о жизни и смерти, н. если кто-то встает у нас на пути, пусть несет последствия этого». Цит. по: Tuchman В. W August 1914. S. 144. Участвующие в операции офицеры, даже находившиеся среди них образованные юристы, разделяли мнение начальника Генерального штаба, что ради гарантии собственного существования любое насилие против бельгийского мирного населения допустимо. Так, лейтенант граф Фридрих Вернер фон дер Шуленбург оправдывал мародерство, расстрелы и взятие в заложники мирных жителей ради устрашения, сожжение дотла населенных пунктов с целью возмездия, ограбление бедных крестьян до последней нитки словами «нам надо жить» (подчеркивание в тексте. - Е. И, Ф.)1 См.: F. W. Graf v. d. Schulenburg. Tagebuch I: BA Koblenz. NL Schulenburg.
...Возможно, определенную роль играла надежда, что спасать Льеж вовремя придет французская армия. Президент Р. Пуанкаре и некоторые министры хотели откликнуться на зов о помощи со стороны бельгийского Генштаба, тогда как начальник французского Генштаба Жоффр предупреждал о последствиях опрометчивого вмешательства. См.: Poincaré R Au Service de la France de 1912-1917. 9 t. Paris, 1926-1931. T. 5: L’Invasion (1914). P. 11 ss Объявление Англией войны Германии (4 августа, 23.00) компенсировало бельгийскому правительству отказ французов своевременно оказать помощь Бельгии.
...12 августа, записал фон Эйнем, «подвезли самые тяжелые орудия, и стрельба, которой мы так мучительно ждали, начнется». К вечеру он поехал в Мортье через Баттис и Эрве, чтобы «увидеть 42-см мортиры и взбодриться от их работы». «Разрушения в Баттисе и Эрве не поддаются описанию, - констатировал он. - Наверное, Помпеи выглядели примерно так же, как эти руины, где не осталось ничего живого». Понаблюдав за обстрелом отдельных фортов в этот и на следующий день, Эйнем заключил: «Впечатляют крупповские тяжелые орудия, которых у врага нет и тайна которых лишь сейчас открывается миру». 13 августа он смотрел, как «42-см орудие обстреливает форт. Один снаряд попал в броневую башню, поднял ее высоко в воздух вместе с ее орудием и перевернул. Это был конец». 15 августа он узнал, что «форт Лонсен взлетел на воздух из-за попадания 42-см снаряда в пороховой погреб», и услышал об «ужасающем зрелище мертвых и раненых». Генерала Лемана, получившего тяжелое ранение при взрыве арсенала, в бессознательном состоянии подобрали немецкие санитары, и он, таким образом, «стал пленным, не сдавшись».
17 августа фон Эйнем сам съездил к форту Лонсен и записал в дневнике: «Никто не может себе представить, какие разрушения произвел взрыв. Как будто страшное землетрясение выворотило все, что было в самом низу, на самый верх». Лишь после полного уничтожения последнего форта ВК смогло вечером 17 августа отдать долгожданный приказ «п e р е й т и в н а с т у п л е н и е 18 а в г у с т а [разрядка в тексте. - Е. И. Ф.]». «Тайна» крупповских тяжелых орудий, а вовсе не реализация планов Большого генштаба, развеяла миф о неприступности величайшей европейской крепости.
Из-за 12-дневной задержки произошло то, чему ВК старалось помешать. Русские войска в Восточной Пруссии овладели городом Эйдткунен, прежде чем Льеж попал в руки немцев. Немецкое наступление из Льежа в Намюр уже совпало со взятием русскими Инстербурга. Наверстать отставание не помогали никакие форсированные меры. Брюссель, захват которого планировался на 10-11 августа, был занят лишь 20-го, район Монса - 23-го. К тому моменту французы завершили мобилизацию, и на материк высадился британский экспедиционный корпус, присоединившийся к левому флангу французской армии. Защитник Льежа генерал Леман по праву утверждал, что упорное, длительное сопротивление населения и войск в его зоне ответственности стало первым звеном в цепи, которая закончилась победой на Марне.
...В России «Стеклов» вскоре попал в поле зрения контрразведки Петроградского военного округа. Ей было известно, что Овший Моисеевич Нахамкис, имеющий партийный псевдоним Юрий Стеклов, к началу войны проживал в Берлине, там его арестовали как враждебного иностранца, но через короткое время отпустили и с целью поддержки военных планов центральных держав склонили к нелегальному возвращению в Россию, куда он прибыл на первом году войны.
...Одесской охранке Нахамкис был знаком с 1894 г. - того самого года, когда Людендорф посетил Одессу и предположительно установил контакт с революционными и анархистскими кругами. Весьма вероятно, что Нахамкис и стал известен местной охранке как участник какой-нибудь тайной встречи с любознательным немецким офицером. В том же году Одесское жандармское отделение арестовало студента, который с 1893 г. находился в рядах социал-демократического движения и принадлежал к числу первых организаторов местных социал- демократических кружков, притянуло его к делу о создании антиправительственных кружков среди матросов и железнодорожников и в 1896 г. сослало на 10 лет под надзор полиции на среднюю Колыму, в Якутию. Там Нахамкиса в 1897 г. забрали на военную службу, с которой он в 1899 г. сбежал за границу. В эмиграции он после II съезда РСДРП примкнул к большевистскому крылу и работал как большевик. По сведениям охранки, он быстро занял заметное положение среди членов этой партии за рубежом: сообща с Д. Б. Рязановым (Гольдендахом) основал в Вене эмигрантскую литературно-публицистическую группу «Борьба», вскоре начал также помогать выпускать «Искру» в Мюнхене. Нахамкис поддерживал тесную связь с земляком-одесситом Гельфандом-Парвусом и порой работал с ним вместе. Заграничная охранка наблюдала за его выступлениями на Международном социалистическом конгрессе в Париже, в качестве докладчика от ЦК РСДРП 3 (16) ноября в Женеве и в том же месяце на публичном митинге в парижском зале «Тысяча колонн», где он пропагандировал необходимость террористических актов против царской семьи. После выхода указа об амнистии Нахамкис в ноябре 1905 г. из Берлина по телеграфу обратился с просьбой о выдаче паспорта для въезда в Россию в петербургский Департамент полиции, который тут же (5 ноября н. ст.) дал берлинскому генеральному консульству разрешение выписать Нахамкису запрошенный российский паспорт ввиду отсутствия оснований для отказа. 14 ноября 1905 г. он приехал в Россию и совместно с Парвусом ( как спонсором) и другими реэмигрантами при поддержке местных сил учредил в Петербурге первый Совет рабочих депутатов. 3(16) декабря его арестовали вместе с другими членами совета, однако его дело выделили в отдельное производство и за недостатком улик прекратили.
...Впрочем, этот вердикт особых последствий для Нахамкиса, в 1909 г. с успехом опубликовавшего в Петербурге исследование «Н. Г. Чернышевский, его жизнь и деятельность (1828-1889)», не имел, да и Ленин критиковал его недолго. В неизвестный момент времени Нахамкис-Стеклов опять уехал за границу и стал лектором в партийной школе в Лонжюмо под Парижем. После начала войны он привлек к себе внимание внутренних служб российской контрразведки, обратившись к царю со всеподданнейшим ходатайством о разрешении официально сменить неприличную фамилию на Стеклов. Ходатайство осталось без ответа, а российская контрразведка установила за Нахамкисом регулярное наблюдение.
...В Восточной Пруссии германская 8-я армия, чьи передовые части через два дня после объявления войны брали штурмом и громили российские пограничные пункты Вержболово, Калиш, Влоцлавск, Ченстохов, Бендин, Почаев, Заложцы и Каменец-Подольск*, пока их не отбросила русская кавалерия, с потерями отступила под неожиданно мощным ударом русской 1-й армии под командованием генерала кавалерии П. К. Ренненкампфа;
* Официально германская сторона обосновывала это необходимостью превентивно занять российские приграничные районы для защиты силезской промышленности. Меры «устрашения», принимаемые вторгшимися немецкими отрядами против исторических памятников и местного (польского и еврейского) мирного населения, впервые дали российской контрразведке наглядные примеры своеобразной манеры немцев вести войну («немецких зверств»). См.: Резанов А. С. Исследование немецких зверств.
...Первая австрийская кампания в этой войне закончилась катастрофически: русская 3-я армия углубилась на территорию Галиции почти на 200 км, заняла Львов, окружила неприступную крепость Перемышль с ее 100-тысячным гарнизоном и разведцентром и нанесла Австрии тяжелейшие потери - 100 тыс. убитых, примерно столько же попавших в плен и 200 тыс. раненых. Боевая мощь австрийской армии за три недели сократилась на треть. Маленькое ( приграничное) австрийское управление наступательной разведки вследствие закрытия границы с началом мобилизации оказалось парализовано и никакой разведки толком вести не могло.
Не в лучшем положении находилась разведка и у немцев.
2. Начало военного сотрудничества
...Несмотря на сильные сомнения этического порядка, Мольтке 1 апреля 1913 г. включил план Людендорфа в планы Генштаба по мобилизации на следующий год на том основании, что ради гарантии существования собственного государства следует отбросить церемонии. План предусматривал внезапный захват крепости Льеж силами регулярной армии в самом начале западной кампании за короткий срок, пока бельгийская армия не развернулась, а крепость еще не изготовилась к обороне. Бригады 2-й армии, укомплектованные еще по штату мирного времени, должны были «с открытием военных действий наброситься на противника - ...нейтрала! - прежде чем он успеет занять оборонительную позицию». При осуществлении подобной вступительной операции Людендорф не только отягчил начало войны особо циничным нарушением международного права; поощряя «зверства в Бельгии» - применение неслыханного до тех пор террора против мирного населения (850 мирных жителей были расстреляны с целью устрашения, тысячи взяты в заложники, около 1 300 зданий гражданского назначения - сожжены), - он подал преступный пример для дальнейшего ведения войны.
...Сожжением городка Визе (4 августа) Людендорф положил начало беззаконным зверствам; см.: Horne J., Kramer A. German Atrocities, 1914: A History of Denial. New Haven; London, 2001. P. 10 ff. («The Shock of Liège»). Об уничтожении всех домов по обеим сторонам дорог вторжения, разрушении памятников культуры и городских центров, расстреле гражданских лиц, использовании заложников как живого щита см.: Toynbee A. J. Der Deutsche Anmarsch in Belgien. О. О., о. J. [1917]. Zweiter Abschnitt: «Von der Grenze bis Lüttich». S. 11-49.
...Своему австрийскому коллеге Конраду фон Хётцендорфу Мольтке писал 5 августа 1914 г.: «Наши действия в Бельгии, конечно, жестоки, но для нас речь идет о жизни и смерти, н. если кто-то встает у нас на пути, пусть несет последствия этого». Цит. по: Tuchman В. W August 1914. S. 144. Участвующие в операции офицеры, даже находившиеся среди них образованные юристы, разделяли мнение начальника Генерального штаба, что ради гарантии собственного существования любое насилие против бельгийского мирного населения допустимо. Так, лейтенант граф Фридрих Вернер фон дер Шуленбург оправдывал мародерство, расстрелы и взятие в заложники мирных жителей ради устрашения, сожжение дотла населенных пунктов с целью возмездия, ограбление бедных крестьян до последней нитки словами «нам надо жить» (подчеркивание в тексте. - Е. И, Ф.)1 См.: F. W. Graf v. d. Schulenburg. Tagebuch I: BA Koblenz. NL Schulenburg.
...Возможно, определенную роль играла надежда, что спасать Льеж вовремя придет французская армия. Президент Р. Пуанкаре и некоторые министры хотели откликнуться на зов о помощи со стороны бельгийского Генштаба, тогда как начальник французского Генштаба Жоффр предупреждал о последствиях опрометчивого вмешательства. См.: Poincaré R Au Service de la France de 1912-1917. 9 t. Paris, 1926-1931. T. 5: L’Invasion (1914). P. 11 ss Объявление Англией войны Германии (4 августа, 23.00) компенсировало бельгийскому правительству отказ французов своевременно оказать помощь Бельгии.
...12 августа, записал фон Эйнем, «подвезли самые тяжелые орудия, и стрельба, которой мы так мучительно ждали, начнется». К вечеру он поехал в Мортье через Баттис и Эрве, чтобы «увидеть 42-см мортиры и взбодриться от их работы». «Разрушения в Баттисе и Эрве не поддаются описанию, - констатировал он. - Наверное, Помпеи выглядели примерно так же, как эти руины, где не осталось ничего живого». Понаблюдав за обстрелом отдельных фортов в этот и на следующий день, Эйнем заключил: «Впечатляют крупповские тяжелые орудия, которых у врага нет и тайна которых лишь сейчас открывается миру». 13 августа он смотрел, как «42-см орудие обстреливает форт. Один снаряд попал в броневую башню, поднял ее высоко в воздух вместе с ее орудием и перевернул. Это был конец». 15 августа он узнал, что «форт Лонсен взлетел на воздух из-за попадания 42-см снаряда в пороховой погреб», и услышал об «ужасающем зрелище мертвых и раненых». Генерала Лемана, получившего тяжелое ранение при взрыве арсенала, в бессознательном состоянии подобрали немецкие санитары, и он, таким образом, «стал пленным, не сдавшись».
17 августа фон Эйнем сам съездил к форту Лонсен и записал в дневнике: «Никто не может себе представить, какие разрушения произвел взрыв. Как будто страшное землетрясение выворотило все, что было в самом низу, на самый верх». Лишь после полного уничтожения последнего форта ВК смогло вечером 17 августа отдать долгожданный приказ «п e р е й т и в н а с т у п л е н и е 18 а в г у с т а [разрядка в тексте. - Е. И. Ф.]». «Тайна» крупповских тяжелых орудий, а вовсе не реализация планов Большого генштаба, развеяла миф о неприступности величайшей европейской крепости.
Из-за 12-дневной задержки произошло то, чему ВК старалось помешать. Русские войска в Восточной Пруссии овладели городом Эйдткунен, прежде чем Льеж попал в руки немцев. Немецкое наступление из Льежа в Намюр уже совпало со взятием русскими Инстербурга. Наверстать отставание не помогали никакие форсированные меры. Брюссель, захват которого планировался на 10-11 августа, был занят лишь 20-го, район Монса - 23-го. К тому моменту французы завершили мобилизацию, и на материк высадился британский экспедиционный корпус, присоединившийся к левому флангу французской армии. Защитник Льежа генерал Леман по праву утверждал, что упорное, длительное сопротивление населения и войск в его зоне ответственности стало первым звеном в цепи, которая закончилась победой на Марне.