Лев Николаевич Толстой (9 сен 1828 - 20 ноя 1910) Псс. Том 17. Москва - 1936
Произведения 1863, 1870,1872-1879, 1884 гг.
Комментарии
Декабристы
История писания и печатания романа
...Получив, наконец, привезенную С. А. Берс копию записки Николая, Толстой писал Стасову 9 июня: «Не знаю, как благодарить вас, Владимир Васильевич, за сообщенный мне документ. Для меня это ключ, отперший не столько историческую, сколько психологическую дверь. Это ответ на главный вопрос, мучивший меня. Считаю себя вечным должником за эту услугу. За discretion свою могу ручаться. Я не показал даже жене, и сейчас переписал документ, а писанный вашей рукой разорвал».
В архиве Толстого не сохранилась и эта, сделанная им, копия: вероятно, и ее Лев Николаевич впоследствии уничтожил. Но до этого он читал документ своему знакомому кн. Д. Д. Оболенскому, который так об этом рассказывает: «Когда Л. Н. Толстой начал писать роман «Декабристы», из коего впоследствии вылилась «Война и мир», ему доступны были архивы, и он был поражен собственноручной запиской Николая Павловича, в которой весь церемониал казни декабристов был предначертан им самим во всех подробностях (с особенным правописанием императора без буквы ѣ, так как он ее не признавал и заменял всегда е). Мне Толстой читал снятую им копию; там встречается такая фраза: когда их выведут, то барабанам пробить мелкую дробь и т. д. «Это какое-то утонченное убийство», возмущался Л. Н. Толстой этой запиской».*
*«По поводу казней декабристов». Заметка кн. Д. Д. Оболенского. - «Наша старина» 1917, в. 2, стр. 35-36. Имеется еще свидетельство об этом документе в статье П. Е. Щеголева «Николай I и декабристы». (Очерки. Изд. «Былое». Пгр. 1919, стр. 33.) «Существует, пишет Щеголев, один любопытный документ, о котором говорил нам Н. К. Шильдер. Сам Шильдер не только не привел его в своем труде о Николае I , но даже и не упомянул о нем. Это - составленный и собственноручно написанный Николаем Павловичем с многочисленными помарками обряд, по которому должна была быть совершена казнь и экзекуция над декабристами».
…
Софья Андреевна не ошиблась: действительно вскоре после некоторой заминки наступил прилив творчества, правда, кратковременный. 24 октября С. А. Толстая записывает: «Он [Лев Николаевич] желчен и вял... Писать еще он не может. Нынче говорит: «Соня, если я что буду писать, то так, что детям можно будет читать всё, до последнего слова».
...Гр. А. А. Толстая (3 февраля) писала: «Что касается декабристов, вот ответ, полученный мною от Дрентельна: «Допущение графа Л. Н. Толстого в архив III Отделения представляется совершенно невозможным». Столь категорический отказ не мог не произвести самого охлаждающего влияния на Льва Николаевича. Невозможность познакомиться с основным архивным материалом о декабристах была одной из главных причин, почему Толстой оставил работу над романом. В ответ Стасову на приведенные выше предложения его сведений о придворных балах, Лев Николаевич 17 февраля кратко писал: «Из того, что вы предлагаете, и за что очень вам благодарен, мне ничего не нужно». Таким образом, несомненно, с первой половины февраля 1879 г. Толстой «Декабристами» уже не занимался.
... 12 августа 1879 г. В. В. Стасов писал Льву Николаевичу: «Тут было у нас сто нелепых слухов, будто вы бросили «Декабристов», потому, мол, что вдруг вы увидали, что всё русское общество было не русское, а французятина!?! Писал это Стасов, вероятно, со слов гр. А. А. Толстой, которая впоследствии вспоминала, что на ее вопрос, почему Лев Николаевич не продолжает романа, он отвечал: «потому что я нашел, что почти все декабристы были французы». Об этом же пишет в своих воспоминаниях и С. А. Берс: «Но вдруг Лев Николаевич разочаровался и в этой эпохе. Он утверждал, что декабрьский бунт есть результат влияния французской аристократии, большая часть которой эмигрировала в Россию после французской революции. Она и воспитывала потом всю русскую аристократию в качестве гувернеров. Этим объясняется, что многие из декабристов были католики. Если всё это было привитое и не создано на чисто русской почве, Лев Николаевич не мог этому симпатизировать».
Наконец, когда в 1892 году кто-то в присутствии П. А. Сергеенки спросил Толстого, правда ли, что он хочет опять приняться за «Декабристов», - «Нет, я навсегда оставил эту работу, - ответил Лев Николаевич неохотно, -... потому что не нашел в ней того, чего искал, т. е. общечеловеческого интереса. Вся эта история не имела под собою корней».