Затерянные среди туристов - 1: Бухта Преображения
Спасибо, друзья, всем, кто отозвался на предыдущий пост! Как мне показалось, победило доверие к автору))) На самом деле, чуть больше высказалось за продолжение "Календаря белого медведя" в хронологическом порядке, начиная с июля. Но я все же решил до Нового Года сделать 2-3 поста про ноябрь-декабрь, а июль-октябрь оставить на 2016 год. Кто захочет выстроить посты в книжку по хронологии, то это несложно сделать, просто изменив порядок чтения.
Я потому так решил, что хочется еще и про нынешнюю экспедицию немного рассказать, пока свежо... Вот и сегодня пока еще не про белых медведей)))
Я предполагал, что мне и двоим моим спутникам нужно будет забиться на теплоходе в каюту и не высовывать носа, чтобы не путаться под ногами у Родни, его команды, экипажа и, собственно, туристов. Но с другой стороны, соблазн покататься вместе с туристами на «Зодиаках» был велик. Тем более что большую часть жизни на Чукотке я мотался по арктическому побережью, а в более южных краях бывал редко, набегом и почти не фотографировал.
Поэтому я ненавязчиво намекнул на это Родни вопросом о свободных местах на лодках. Он прикинул в уме количество туристов и спасжилетов, примерную загрузку «Зодиаков» и сказал, что мы можем участвовать во всех запланированных поездках и высадках. Мы переглянулись и с довольными физиономиями полезли в рюкзаки и ящики за камерами и объективами. Особенно светились от искренней радости лица моих спутников - ленинградских биологов, которые впервые попали на Чукотку.
Ранним утром мы подошли к бухте Преображения, по соседству с крупным чукотским селом Нунлигран. Правда, абсолютно гриновское название? Хотя происходит оно от смеси эскимосского слова «нынлю» и чукотского «яран». Оба эти слова обозначают жилье, дом, жилое место. Люди облюбовали окрестности бухты со времен неолита. Даже в конце 19 века здесь стояло 23 яранги, что давало право называться Нунлиграну крупнейшим селением на южном берегу Чукотского полуострова. Сразу после того, как «Профессор Хромов» бросил якорь, я вышел на палубу с биноклем. Мы встали западнее поселка, и его не было видно за высоким мысом. Может, кому-то окрестности казались безлюдными, но у меня, как чукотского жителя, возникло ощущение, словно я гляжу на улицу большого города. По пологому склону медленно перемещалось несколько пятнышек - женщины собирали съедобные травки, ягоды и грибы. За отдельно стоящей скалой притаилась зверобойная лодка - охотники были начеку в случае, если мимо поплывут моржи. В общем, суета почти как на переходе метро в час пик.
Но Родни собирался продемонстрировать туристам красоты здешнего птичьего базара.
И они того стоили! Изъеденные ветром и прибоем береговые скалы давали приют сотням тысяч кайр, моевок и топорков. Я никогда не подходил близко к этому базару. Несколько раз проходил мимо на катере и яхте, но на большой дистанции от берега. Зато я много слышал о нем. Больше всего я надеялся увидеть и сфотографировать конюг, которых по слухам здесь было видимо-невидимо. Но мне не повезло, за отведенные на поездку вдоль базара несколько часов конюги к «Зодиаку» не подлетали, а на доступных обозрению склонах сидели все те же моевки и кайры, которых я вдоволь насмотрелся и на северных базарах.
Тогда я сосредоточился на пейзажах, поражающих суровой красотой. Геоморфология здешнего берега сильно отличалась от привычных мне базаров Чукотского моря. Многочисленные выветренные останцы, перемежающиеся с травянистыми пологими склонами, напоминали башни древних полуразрушенных замков, покинутых какими-нибудь орками. Их вершины закутались в клочья густого тумана. И повсюду метались тысячи птиц, оглашающих окрестности многоголосой симфонией.
На узких карнизах самых крутых обрывов притулились моевки, или как их еще называют, говорушки, самые крикливые обитатели базара.
Более протяженные карнизы заняли кайры двух видов: тонкоклювые и толстоклювые.
Но наибольшей плотности кайры достигали на относительно пологих участках, сложенных из громадных глыб правильной формы. Раньше мне не доводилось видеть подобную структуру берега. Возможно, по той причине, что в Чукотском море скалистые берега имеют другую морфологию, кайры селятся только на крутых обрывах.
Я наслаждался видом причудливых форм западного берега бухты Преображения и сожалел, что нет возможности пожить здесь в палатке хотя бы недельку-другую. Где-нибудь на зеленой лужайке среди кекуров. Но такова незавидная судьба круизного туриста - два часа на осмотр достопримечательности и бегом к следующей. Куда теплоход доставит…
Продолжение следует
Я потому так решил, что хочется еще и про нынешнюю экспедицию немного рассказать, пока свежо... Вот и сегодня пока еще не про белых медведей)))
Я предполагал, что мне и двоим моим спутникам нужно будет забиться на теплоходе в каюту и не высовывать носа, чтобы не путаться под ногами у Родни, его команды, экипажа и, собственно, туристов. Но с другой стороны, соблазн покататься вместе с туристами на «Зодиаках» был велик. Тем более что большую часть жизни на Чукотке я мотался по арктическому побережью, а в более южных краях бывал редко, набегом и почти не фотографировал.
Поэтому я ненавязчиво намекнул на это Родни вопросом о свободных местах на лодках. Он прикинул в уме количество туристов и спасжилетов, примерную загрузку «Зодиаков» и сказал, что мы можем участвовать во всех запланированных поездках и высадках. Мы переглянулись и с довольными физиономиями полезли в рюкзаки и ящики за камерами и объективами. Особенно светились от искренней радости лица моих спутников - ленинградских биологов, которые впервые попали на Чукотку.
Ранним утром мы подошли к бухте Преображения, по соседству с крупным чукотским селом Нунлигран. Правда, абсолютно гриновское название? Хотя происходит оно от смеси эскимосского слова «нынлю» и чукотского «яран». Оба эти слова обозначают жилье, дом, жилое место. Люди облюбовали окрестности бухты со времен неолита. Даже в конце 19 века здесь стояло 23 яранги, что давало право называться Нунлиграну крупнейшим селением на южном берегу Чукотского полуострова. Сразу после того, как «Профессор Хромов» бросил якорь, я вышел на палубу с биноклем. Мы встали западнее поселка, и его не было видно за высоким мысом. Может, кому-то окрестности казались безлюдными, но у меня, как чукотского жителя, возникло ощущение, словно я гляжу на улицу большого города. По пологому склону медленно перемещалось несколько пятнышек - женщины собирали съедобные травки, ягоды и грибы. За отдельно стоящей скалой притаилась зверобойная лодка - охотники были начеку в случае, если мимо поплывут моржи. В общем, суета почти как на переходе метро в час пик.
Но Родни собирался продемонстрировать туристам красоты здешнего птичьего базара.
И они того стоили! Изъеденные ветром и прибоем береговые скалы давали приют сотням тысяч кайр, моевок и топорков. Я никогда не подходил близко к этому базару. Несколько раз проходил мимо на катере и яхте, но на большой дистанции от берега. Зато я много слышал о нем. Больше всего я надеялся увидеть и сфотографировать конюг, которых по слухам здесь было видимо-невидимо. Но мне не повезло, за отведенные на поездку вдоль базара несколько часов конюги к «Зодиаку» не подлетали, а на доступных обозрению склонах сидели все те же моевки и кайры, которых я вдоволь насмотрелся и на северных базарах.
Тогда я сосредоточился на пейзажах, поражающих суровой красотой. Геоморфология здешнего берега сильно отличалась от привычных мне базаров Чукотского моря. Многочисленные выветренные останцы, перемежающиеся с травянистыми пологими склонами, напоминали башни древних полуразрушенных замков, покинутых какими-нибудь орками. Их вершины закутались в клочья густого тумана. И повсюду метались тысячи птиц, оглашающих окрестности многоголосой симфонией.
На узких карнизах самых крутых обрывов притулились моевки, или как их еще называют, говорушки, самые крикливые обитатели базара.
Более протяженные карнизы заняли кайры двух видов: тонкоклювые и толстоклювые.
Но наибольшей плотности кайры достигали на относительно пологих участках, сложенных из громадных глыб правильной формы. Раньше мне не доводилось видеть подобную структуру берега. Возможно, по той причине, что в Чукотском море скалистые берега имеют другую морфологию, кайры селятся только на крутых обрывах.
Я наслаждался видом причудливых форм западного берега бухты Преображения и сожалел, что нет возможности пожить здесь в палатке хотя бы недельку-другую. Где-нибудь на зеленой лужайке среди кекуров. Но такова незавидная судьба круизного туриста - два часа на осмотр достопримечательности и бегом к следующей. Куда теплоход доставит…
Продолжение следует