ПОДИ ПОВИСИ НА НЁМ...
[...в этот день одноклассники в шутку повесили меня за шиворот пиджака на вешалку...]
В "Бесконечном тупике" есть очень драматическое и художественно достоверное описание "повешения на крючок" героя повествования:
И вот в этот день одноклассники в шутку повесили меня за шиворот пиджака на вешалку и стали её раскачивать. И настолько это всё было нереально, что я даже почти не сопротивлялся, когда вешали, а когда повесили, я вообще висел просто и смотрел на них, в сторону. И совершенно ничего не слышал. И мне даже казалось, что я сплю. Во мне не было никакой злобы, стыда, а просто абсолютное неприятие происходящего. Я помню только, что там - а это было внизу, в раздевалке, конечно, - там внизу на лавочке сидела маленькая девочка, второклашка наверно, и она смотрела, как все эти здоровые парни и девки гоготали, и ей было не смешно, а страшно. Ну, не страшно, а "испуганно" как- то. Она почему-то испугалась. И я ей с вешалки улыбнулся.
Чтобы усилить достоверность, довести до документальности это описание повешения, Галковский в другом месте своего произведения приводит эпизод с Чеховым:
Чехов в письме к другу в шутку нарисовал себя повешенного на крючке.
И вот только спустя тридцать лет после первой публикации рукописи "БТ" выясняется, что повешение на крючке - это не fiction, не домысливание автором биографии героя вслед за Чеховским эпизодом, а реальная практика советских школьников:
Сходил я к своей школе, позаглядывал в окна первого этажа, где в раздевалке нас старшеклассники за шкирку подвешивали на крючки для одежды, и мы так и висели там гирляндочкой. А потом уже и сами мы, будучи старшеклассниками, подвешивали за шкирку малышей...
Не знаю, читал ли автор этих строк Галковского... но сам факт такой переклички - поражает!
В "Бесконечном тупике" есть очень драматическое и художественно достоверное описание "повешения на крючок" героя повествования:
И вот в этот день одноклассники в шутку повесили меня за шиворот пиджака на вешалку и стали её раскачивать. И настолько это всё было нереально, что я даже почти не сопротивлялся, когда вешали, а когда повесили, я вообще висел просто и смотрел на них, в сторону. И совершенно ничего не слышал. И мне даже казалось, что я сплю. Во мне не было никакой злобы, стыда, а просто абсолютное неприятие происходящего. Я помню только, что там - а это было внизу, в раздевалке, конечно, - там внизу на лавочке сидела маленькая девочка, второклашка наверно, и она смотрела, как все эти здоровые парни и девки гоготали, и ей было не смешно, а страшно. Ну, не страшно, а "испуганно" как- то. Она почему-то испугалась. И я ей с вешалки улыбнулся.
Чтобы усилить достоверность, довести до документальности это описание повешения, Галковский в другом месте своего произведения приводит эпизод с Чеховым:
Чехов в письме к другу в шутку нарисовал себя повешенного на крючке.
И вот только спустя тридцать лет после первой публикации рукописи "БТ" выясняется, что повешение на крючке - это не fiction, не домысливание автором биографии героя вслед за Чеховским эпизодом, а реальная практика советских школьников:
Сходил я к своей школе, позаглядывал в окна первого этажа, где в раздевалке нас старшеклассники за шкирку подвешивали на крючки для одежды, и мы так и висели там гирляндочкой. А потом уже и сами мы, будучи старшеклассниками, подвешивали за шкирку малышей...
Не знаю, читал ли автор этих строк Галковского... но сам факт такой переклички - поражает!