Из "Кресла русалки"
С удовольствием прочитала книгу американской писательниц Сью Монк Кид "Кресло русалки" - захватывающую историю главной героини Джесси Салливан, которую события заставляют вернуться на остров своего детства - остров Белой Цапли в Антанте - испытать всепоглощающую любовь к послушнику монастыря брату Томасу, и после накала эмоций-чувств-переживаний снова обрести себя…
А еще вновь приоткрыть дверцу в прошлое, побродить по дорожкам бенедиктинского монастыря, навестить прекрасное и таинственное кресло, подлокотники которого выполнены в виде русалок с крыльями, покататься на каноэ по петляющим протокам и узнать тайну гибели отца…
...и несколько фрагментов из книги:
"Душа. Слово эхом отозвалось во мне, и я, как то нередко бывало, задумалась, что же это такое. Люди постоянно говорили о душе, но кто и что о ней знал? Иногда душа представлялась мне контрольной лампочкой внутри человека - огоньком из невидимого ада, который называют Богом. Или вязким материалом вроде куска глины или зубопротезного слепка, который вбирал в себя всю сумму переживаний личности - миллион оттисков счастья, отчаяния, страха, все незаметные уколы красоты, которые мы когда-либо чувствовали. Я могла спросить об этом брата Томаса, но в это мгновение зазвонил колокол. Брат Томас вышел в коридор, обернулся, но даже оттуда мне была видна ослепительная синева его глаз".
"При появлении первых серых теней ночной темноты я стала подолгу принимать ванны. Я стащила аварийную свечу из старого "ураганного" набора матери и прилепляла ее к краю ванны. Я зажигала ее, потом напускала горячую, почти обжигающую воду, пока ванная не наполнялась паром. Я часто сыпала в воду хвою с кедра, растущего на заднем дворе, или пригоршню соли, или добавляла несколько ложек лавандового масла, как будто готовила какой-то небывалый пунш. Иногда эту смесь ароматов было трудно вынести.
Я погружалась в воду так, что снаружи торчал только нос. Можно было подумать, что я именно теперь открыла для себя горячее шелковистое прикосновение воды.
Погрузившись в нее, я впадала в дремотное состояние. Я всегда любила шагаловских любовников "Над городом", где изображена обнявшаяся пара, парящая над крышами. Этот образ вставал передо мной всякий раз, когда я погружалась в воду, иногда любовники плыли по небу, но чаще плыли в обжигающей голубой воде.
Иногда мне вспоминалась русалка, которую изобразил Шагал, зависшая над водой, над деревьями, летящая русалка, но без крыльев, и я думала о брате Томасе - как он говорил, что завидует русалкам, которые в равной мере принадлежат морю и небу".
"Еще давно, когда мне было девять, мы с Майком ехали на велосипедах через кладбище и застали там Хэпзибу, выпалывавшую сорняки между могилами. Сейчас я вспомнила об этом. Стоял зимний день, но теплый, как сегодня, и облака обратились в порывистые пурпурные мазки, что часто случается здесь.
Мы остановились, положили велосипеды на землю. Хэпзиба посмотрела на нас и спросила: "Я никогда не рассказывала вам о двух солнцах?"
Хэпзиба всегда рассказывала нам с Майком какую-нибудь из африканских сказок, которым мы с жадностью внимали. Мы покачали головами и плюхнулись на землю рядом с ней, готовые выслушать еще одну.
"Там, в Африке, - начала Хэпзиба, - сонгаи часто говорили, что однажды на небе появятся два солнца. Одно встанет на востоке, а другое на западе. И, когда они встретятся на вершине неба, настанет конец".
Мы с Майком посмотрели друг на друга. От Хэпзибы мы обычно не слышали таких историй. Я ждала продолжения, но самое печальное, что сказка на этом обрывалась.
"Вы хотите сказать - конец света?" - спросил Майк.
"Я только хочу сказать, что все в конце концов кончается. И что где-то всегда восходят два солнца. Это часть жизни. Что-то кончается, и начинается что-нибудь другое. Понимаете?"
А еще вновь приоткрыть дверцу в прошлое, побродить по дорожкам бенедиктинского монастыря, навестить прекрасное и таинственное кресло, подлокотники которого выполнены в виде русалок с крыльями, покататься на каноэ по петляющим протокам и узнать тайну гибели отца…
...и несколько фрагментов из книги:
"Душа. Слово эхом отозвалось во мне, и я, как то нередко бывало, задумалась, что же это такое. Люди постоянно говорили о душе, но кто и что о ней знал? Иногда душа представлялась мне контрольной лампочкой внутри человека - огоньком из невидимого ада, который называют Богом. Или вязким материалом вроде куска глины или зубопротезного слепка, который вбирал в себя всю сумму переживаний личности - миллион оттисков счастья, отчаяния, страха, все незаметные уколы красоты, которые мы когда-либо чувствовали. Я могла спросить об этом брата Томаса, но в это мгновение зазвонил колокол. Брат Томас вышел в коридор, обернулся, но даже оттуда мне была видна ослепительная синева его глаз".
"При появлении первых серых теней ночной темноты я стала подолгу принимать ванны. Я стащила аварийную свечу из старого "ураганного" набора матери и прилепляла ее к краю ванны. Я зажигала ее, потом напускала горячую, почти обжигающую воду, пока ванная не наполнялась паром. Я часто сыпала в воду хвою с кедра, растущего на заднем дворе, или пригоршню соли, или добавляла несколько ложек лавандового масла, как будто готовила какой-то небывалый пунш. Иногда эту смесь ароматов было трудно вынести.
Я погружалась в воду так, что снаружи торчал только нос. Можно было подумать, что я именно теперь открыла для себя горячее шелковистое прикосновение воды.
Погрузившись в нее, я впадала в дремотное состояние. Я всегда любила шагаловских любовников "Над городом", где изображена обнявшаяся пара, парящая над крышами. Этот образ вставал передо мной всякий раз, когда я погружалась в воду, иногда любовники плыли по небу, но чаще плыли в обжигающей голубой воде.
Иногда мне вспоминалась русалка, которую изобразил Шагал, зависшая над водой, над деревьями, летящая русалка, но без крыльев, и я думала о брате Томасе - как он говорил, что завидует русалкам, которые в равной мере принадлежат морю и небу".
"Еще давно, когда мне было девять, мы с Майком ехали на велосипедах через кладбище и застали там Хэпзибу, выпалывавшую сорняки между могилами. Сейчас я вспомнила об этом. Стоял зимний день, но теплый, как сегодня, и облака обратились в порывистые пурпурные мазки, что часто случается здесь.
Мы остановились, положили велосипеды на землю. Хэпзиба посмотрела на нас и спросила: "Я никогда не рассказывала вам о двух солнцах?"
Хэпзиба всегда рассказывала нам с Майком какую-нибудь из африканских сказок, которым мы с жадностью внимали. Мы покачали головами и плюхнулись на землю рядом с ней, готовые выслушать еще одну.
"Там, в Африке, - начала Хэпзиба, - сонгаи часто говорили, что однажды на небе появятся два солнца. Одно встанет на востоке, а другое на западе. И, когда они встретятся на вершине неба, настанет конец".
Мы с Майком посмотрели друг на друга. От Хэпзибы мы обычно не слышали таких историй. Я ждала продолжения, но самое печальное, что сказка на этом обрывалась.
"Вы хотите сказать - конец света?" - спросил Майк.
"Я только хочу сказать, что все в конце концов кончается. И что где-то всегда восходят два солнца. Это часть жизни. Что-то кончается, и начинается что-нибудь другое. Понимаете?"