Стукачи. Без комментариев
Объявление в гор. Горис (1929 г.):
«Комиссия по проверке и чистке партрядов принимает как письменно, так и устно заявления, касающиеся тех или иных товарищей, ежедневно с 9 до 12 дня в здании горисской гостиницы.
Можно опускать жалобы и в специальный ящик у входа в гостиницу.
В уезде работают 2 комиссии: одна в Горисском и Сисианском районах, другая - в Капанском».
Газета «Красный пахарь», орган Зангезурского парткома Компартии большевиков Армении и уездного исполкома. Из №6 от 9 февраля 1929 г.:
«Ни для кого не секрет, что в парторганизацию Зангезура теми или иными путями просочились чуждые нам элементы.
Так, Хачатур Багдасарян, член комячейки села Маганджуг, был у Нжде едва ли не самым преданным ему воином, участвовал в убийстве тюрка Дадаша из соседнего села. Досталось от него и коммунистам. Он и по сей день страдает религиозными предрассудками. Давеча детей своих… к мулле водил, барана в жертву принес святым. Водится с местной контрой и кулаками, партийной жизнью не интересуется. Вместе с Хачатуром участвовал в захвате и убийстве Дадаша и член 2-й комячейки того же села Цатур Тунян, ваштапет у Нжде. Это он, Тунян, в 1921-м, обнаружив случайно забредших в Маганджуг двух большевиков, спасшихся от дашнакского расстрела в Татеве, изрядно помучив их, препроводил в Горис, где те были расстреляны. Он и сейчас носит в кармане заветное для него фото своего Нжде.
А член комячейки села Карашен Агало Маргарян, промышлявший в 1918 г. в Баку торговлей молоком, имел там свою лавку. Теперь он отстроил себе новый двухэтажный дом на оживленной дороге неподалеку от села и сдирает с каждого путника 2-3 рубля за ночлег. Покупая по дешевке продукты на селе, он втридорога сбывает их прохожим-путникам. К тому же вот уже 3 года умудряется не платить единый сельхозналог, хоть и не раз предупреждался комячейкой. С оглядкой на него не платят налоги и его дружки-кулаки.
Серго»
«Член компартии с 1919 г.», как величает себя Саак Акобян, преспокойно устроился и работает себе в райфинотделе. Еще в 1925 году, во время проверки ее рядов, он на 6 месяцев был удален из партии как политически неграмотный и пассивный товарищ. А когда в ноябре 1920-го Нжде подавил в Зангезуре первые ростки советской власти, Акобян бросился к нему в объятия и был назначен ответственным секретарем так называемого «Комитета спасения родины» села Алигулишен. Принимал участие в работе всезангезурского «Комитета спасения родины», лично составив и подписав протоколы о расстреле коммунистов края.
Ревизионная комиссия уездного парткома вынесла решение - исключить всех вышеупомянутых из рядов компартии.
А. Мусаельян»
«Член сельсовета села Тех Казар Балачян, записывавшийся в бедняки, не интересуется делами совета, зато нашел время в паре с каким-то торгашом набрать у крестьян шкур и разжиться на этом. На днях он даже умудрился сбагрить местному кооперативу кожи на 700 рублей.
Сельский сход требует лишить Балачяна права голоса.
Б. Дорунц»
«Пещерное жилище Арташеса Мирумяна, кулака села Брун, стоит на отшибе. Там идеальное место для карточных игр и возлияний горячительных напитков. Сюда же хаживают лишенные права голоса Аванес-ами и Джавагиренц Аршак. Надо полагать, что сбегаются они туда не только в карты резаться да пьянствовать. Небось вынашивают планы по срыву выборов в местный совет.
Они осторожны и вздрагивают при каждом шорохе.
Мбах»
Из №7 за 15 февраля 1929 г.:
«Кулаки сисианского села Базарчай - что молокане, что армяне, тайком сговорились поделить всю землю села между собой. К тому же кулаки из армян нашептывают зажиточным молоканам: «Уж лучше пусть наши земли вам достанутся, чем нашим голодранцам». И воду эту мутят Беглар Карапетян, Закар Агасян, Сетрак Агаджанян, Григорий Жоков, Алексей и Ением Касмынины.
Приструнить бы их!
Серго»
«Симон Сиравян, член комячейки Хндзореска, то и дело ходит на сельскую площадь, чтобы прокричать: «Накинутый мне налог в 75 рублей - непомерный!» В ответ его сосед Саак Мкртумян (бедняк) возражает: «Власть права, требуя уплатить 75 рублей, потому что каждому подворью положено платить со своего дохода». Наутро бедняк Саак находит на двери своего хлева записку: «Мы, а нас человек десять, советуем тебе заткнуться, иначе твой дом сожжем и голову снесем».
Не Симона ли рук это дело?!
Царайох»
«Секретарь комячейки села Танзатап Аллахверди Хачатрян, владея мельницей, обирает односельчан. Когда его родичи Аршак и Хачатур Хачатряны пожелали безвозмездно передать свою мельницу в общее пользование, Аллахверди воспротивился, потому что весь доход с той мельницы тек ему в карман.
Пора избавить партию от таких хапуг.
П. А.»
Из №9 от 1 марта 1929 г.:
«Мушег, учитель села Брун, подпал под влияние кулаков. Кутит с ними, не просыхая. 22 января он так надрался у кулака Тевадроса Минасяна, что утром еле дополз до школы и распустил учеников со словами: «Разболелся я что-то. Башка трещит».
Астарифи Зилф»
«Бывший директор школы капанского села Бех - Шмавон Минасян - в прошлом учебном году запустил руку в кассу ученического кооператива, выбрав оттуда 18 руб. на личные нужды. А еще он школьный надел земли не беднякам отдал на вспашку, а дружкам-кулакам.
Аканатес»
Из №13 от 29 марта 1929 г.:
«Самвел Машурян, бухгалтер уездного исполкома, состоял в партии Дашнакцутюн и был членом «Комитета спасения Нагорного Карабаха». После советизации ему удалось просочиться в советский аппарат, стать бухгалтером.
Надобно учреждения наши избавить от подобных чиновников.
Арайжм айскан»
«Патвакан Ширинян из села Шинуайр, улизнув в Баку, в 1928-м вполз в компартию как «трудяга». А ведь он - член партии Дашнакцутюн с 1907 года, 10 лет в старостах у нас ходил, обзавелся кулацким хозяйством и живет себе ростовщичеством. До советизации Зангезура целых два года хмбапетом был, стоял во главе банды, а с конца 1919-го по июнь 1920-го служил начальником снабжения и транспорта Зангезура. Дом свой отдал Нжде под штаб и место тайных собраний.
Его приспешнику, Акобу Нерсисяну из наших односельчан, тоже удалось уйти в Баку, просочиться в ряды компартии. Ныне он учится в Москве за государственный счет. Отличился этот Акоб и во дни, когда коммунистов в Татеве сбрасывали с обрыва в ущелье. В июле 1920-го, когда к власти в Зангезуре пришли коммунисты, он нагло надел форму милиционера, но вскоре, изменив Советам, переметнулся к Нжде и в Шинуайре помог его курьерам уйти от погони.
Обращаю на это внимание Бакинского комитета.
Отах»
Из №17 от 28 апреля 1929 г.:
«Ноябрьский 1928 года пленум ЦК ВКП(б) констатировал, что классовая борьба в стране заметно обострилась: враг мобилизует силы. Городской торгаш, сельский кулак, дашнак, священник, чуя близость своего конца, из мухи делают слона, чтобы вбить клин между трудовым народом и партией, пытаясь отсечь его от советской власти…
В этих условиях строжайшая проверка партийных рядов - потребность первостепенная. Необходимо обрубить и отринуть всех прогнивших, извращенцев и разуверившихся в нашем строе.
Б. Н.»
«И мы вполне достойны чистки! Сказать, почему?
«Я, Аршак Торозян, верный духу идей Нжде, активный борец с большевиками, в 1921 году был комендантом Хндзореска, позже начфронта Маганджуга. Вместе с Нжде удрал в Персию, потом вернулся в Зангезур и сумел пролезть в лесничие. А когда в 1927-м началась чистка среди лесников, я уволился сам, успев загнать местным коммунальщикам древесины на 500-600 рублей, что позволило мне уйти в Закаспье. Поторговал там целый год, пока снова не потянуло в Горис, где я так же ловко устроился на ту же работу, подмазав кого надо. И даже в ряды профсоюза влез.
В 1929 году надумал дом себе построить, даже стройматериалы заготовил в лесах зангезурских. Провел за нос кредитное товарищество, позаимствовал там 140 рублей и купил добрую лошадь. А ей конюшня была нужна. Вот и присмотрел я под нее домишко вдовицы Даны, решив: в самый раз будет.
Думаю, что этого с лихвой хватит, чтобы комиссия по чистке выдала мне почетный волчий билет».
«Отец мой, Николай-бек Мелик-Усеинян, был известным помещиком, ростовщиком и мздоимцем… И жил я припеваючи. Я и теперь в порядке, хожу у фининспектора в помощниках, никто из торгашей на меня еще не жаловался. А когда во время советизации Зангезура беки в страхе рванули отсюда, я подобрал все их имущество, спустил на базаре и живу себе, в ус не дую.
С ростовщическим приветом
Коля Мелик-Усеинян»
Под этими двумя «самодоносами» подписался некто «Зтох».
Из №18 от 10 мая 1929 г.:
«В селе Бнунис и в кулацкой среде нашлись смельчаки, двинувшие в колхоз. Да только пошли они туда отнюдь не ради того, чтобы влиться в коллектив, а скорее для того, чтобы создать почву для развала колхоза.
А. Карагезян»
Из №31 от 10 августа 1929 г.:
«Член комячейки села Караундж Хачик Мкртчян владеет кулацким подворьем. В колхоз не подается, объясняет свой отказ так: «если я вступлю туда, то из колхоза придется уйти горе-работникам», то есть беднякам. С ними Хачик бок о бок работать не станет. Когда же ему стали внушать, что его поведение отдает кулацким душком, он отрезал: «У нас на селе кулаков нет». Выслушав его возражение, многие селяне стали кивать головой, повторяя вслед за ним: «лучшие работники на селе те, кого кличут кулаками.
Не правый ли это уклон?!
Амардзак»
Из №32 от17 августа 1929 г.:
«Оган Манучарян, зажиточный крестьянин села Брнакот, что ни год выдает по весне неимущим односельчанам зерно из своих закромов, да выдает с возвратом. И с каким! Бедняки должны вернуть за пуд его зерна полпуда сверх. В этом году картина на селе повторилась.
Сущий грабеж! Надо этому кулаку дать по мозгам! Мало того, что он народ грабит беззастенчиво, так еще сумел заставить своего соседа-бедняка отработать на него 10 дней за какой-то жалкий пуд зерна».
Из №36 от 17 сентября 1929 г.:
«15-го числа в селе Шаки запылали 800 скирд колхозного хлеба. Это дело рук кулаков. Виновных следует наказать так, чтоб всякого рода врагам коллективизации неповадно было покушаться на народное добро».
Из №37 от 25 сентября 1929 г.:
«Кто не знает, что по нашему уезду у мельников в виде оплаты за помол оседает до 30 тысяч пудов зерна?! А это всего на 5 тысяч пудов меньше спущенного плана хлебозаготовок по Зангезуру. Сейчас по зерну или муке, оседающим у мельников, четкое постановление вышло: сдать государству и по твердым ценам».
«Село Яйджи насчитывает 1050 душ, и без передыху работают там две мельницы. Если в среднем в год на душу мелется 11 пудов зерна, выходит, у мельников остается 500 пудов. Да только они, эти зажравшиеся мельники, что-то не торопятся сдавать государству излишки. Предсельсовета Вардан Варданян, сетуя, что хлеб этот достается мельникам тяжким трудом, тем самым, сам того не подозревая, впадает в правый уклон. Этим он потворствует интересам мельников и зажиточных крестьян».
Из №38 от 4 октября 1929 г.:
«Сопротивление кулаков растет изо дня в день, хлеб фактически сдают лишь неимущие и середняки. Кулак укрывает свое зерно. Более того, он тайком скупает его. Тем самым он противится законам государства. Следственным органам и милиции следует выявить ямы-схроны с зерном и призвать кулаков к ответу».
«Секретарь комсомольской ячейки села Толорс, местный пастух Акоб Овагимян в год получает за выпас скота 125 пудов зерна. А в семье у него всего-то трое. Нет чтобы пару мешков сдать кредитному товариществу. Он его стороной обходит, а все потому, что оно, это товарищество, не потчует Акоба медом и мацуном, как это делают кулаки Бахши и Мовсес.
Как минимум, 60 пудов он отдает кулакам, тем самым вызывая на «соревнование» всех любителей полакомиться кулацким медом. Что до жены Акоба, то она суть хлебозаготовок уяснила лучше мужа. Ругает его за то, что муж делится зерном с кулаками, а не сдает кредитному товариществу. За это он ее и лупит.
Перчатку «вызова», брошенную Акобом, поднимает комсомолец Парун Погосян: по 5 рублей за пуд он отдает излишки своего зерна кулаку-тюрку из Нахичевана.
Стыд и позор таким комсомольцам!
Корр. Камами»