О впечатлениях в России
Привет, электрический дневник. Соскучился? Я тебя совсем не балую: обхожусь блокнотиками. К тому же,
в делах последних месяцев (и в записях о них) старательно избегаю интернета и лишних слов (вру: иногда
порываюсь), чтоб не расплёскивать. Чую, как из накопленного и невысказанного зреет ясное и приятное,
складывается паззл. Разглядываю, не тороплю. А от пустой болтавни удерживают, например, Померанцы
(«Беседы с мудрецами» на Культуре, только бы вырезать эти гаденькие молодёжные вставочки; Жек, вот
прямо сейчас сделаю): о любви, боге, смысле - ни одного лишнего слова, ни капли мимо. И щекочет: копи,
копись.
Но исподволь громоздятся мысли, которые надо бы проговорить и отпустить, а то преют и мешаются. Только
не знаю, как их оформить, чтоб не вышло манифеста. Попробую повествовательно.
Покатались с бабушкой поездом: из Новосибирска в Москву, Воронеж и назад. Насмотрелись на страну.
Раньше удавалось отмахнуться, а теперь стало грустно и тревожно (ещё и остров нагнетает контрасты): столько
озлобленных людей, болезненной скуки и необратимой глупости, что страшно, как на бомбе. А поля красивые
и пустые, деревья печальные и значительные, и длинный пологий закат.
Вот модный столичный джентльмен, всё время говорит «рашка», снобит и сердится. Абсурдно, что уделив
столько внимания облику, он не пытается попросту be nice*. Вот кто-то пишет в сети о смерти Эми Уайнхаус
(какая разница, чьей!) «хз, както не жаль даже», а сам подписан на ежедневную рассылку дешевого смеха
под названием «ёбаный пиздец» (и не один: тысячи, и рассылок сотни; хз, как-то жаль). Симпатичный
молодой папа выходит покурить в тамбур с малышом через плечо на таком цветастом поясе, как из Индии.
Распечатки в вагонах РЖД пестрят ошибками и восклицательными знаками, как школьницы. Рабочие
свисают с лесов закрытого на ремонт вокзала и кроют задорным матом прохожих внизу. Ребята бросают
окурки с балкона (а не в пепельницу), «потому что там всё равно козырёк».
Нарядная мама в кафешке Икеи венчает череду обидных замечаний играющему сыну громогласным
«что ты ревешь, как говно», и ребёнок выключается, как водопроводный кран. Родители-дачники разливают
водку, а плачущую от тоски дочку (чудесную) отправляют «играть в айфон, вон у тебя же там всё», в пустую
комнату без единой книжки. «Мама, можно я с тобой посижу?», но хмельная мама вовсю рисуется перед
гостем, который захватывающе рассказывает о своей крутой сигаре. «Не мешай взрослым». Вот это -
проблема. А не призрачные власти или фантасмагорические идиоты в телевизоре.
Молодые и красивые увлечены собой и девайсами. Пожилые и мудрые одиноки и обижены. Простые и хорошие
устают на работах, полнят квартиры предметами, а в интимной беседе оказываются глубоко несчастны
и не понимают, почему. Общим знаменателем - повсеместный, очень характерный русский звук - такой
тяжелый выдох, до опустошения груди, с присевшими плечами.
Чувство, будто любое «хорошо» здесь - игра в прятки с «плохо», а не искреннее, естественное «хорошо».
Бог, любовь, смысл - случайны, еле уловимы. Хотя по-прежнему где-то здесь.
А так прищурился - и хорошо. Хватило бы запала.
* Be nice: по словам Уильяма, 70-летнего гитариста фламенко и ведущего какого-то своего музыкального радио - простой
и главный залог успеха. То самое, на что русские едва ли способны. (Было ещё be clear: про то, что хорошей истории нужен
единственный фокус - как у Максимишина: одна фотография - одна мысль. И, собственно, give a story). Это Уильям:
PS: Странно всякий раз, когда кто-нибудь делится в интернете негативными суждениями о чём угодно, во всех градациях:
«не нравится», «бесит», «х$#@я», etc - какая же кошмарная растрата себя и времени, ведь есть на свете другое, хорошее,
почему же твой очередной статус в фейсбуке - не про это? (Ну вот, себя же и уел)