Лесков и религия
Небольшая, но чрезвычайно любопытная деталь. В который раз убедился, что нужно читать первоисточники - только так можно докопаться до истины или хотя бы просто узнать что-то неожиданно новое, свежее. За тоннами наносов, мнений, суждений, легенд и мифов очень часто источник, настоящая правда и причина, остается уже невидимой.
Вот, например, Лесков. Один из трех моих любимейших писателей. Глубокий, противоречивый, проницательный, и мало кем понятый и поныне писатель. О блестящем художественном мастерстве я и не говорю, это общеизвестно. Каких только ярлыков на него не навешали и современники, и потомки: он и народник, и реакционер, и буржуазно настроенный писатель, и чуть ли ни сотрудник Третьего отделения, а уж как он ратует за христианство, как идеализирует церковь - этим только ленивый критик не упрекнул Лескова!
Читаю письма Лескова, немногие из опубликованных. В одном из них замечательная фраза (которая, как оказалось, даже в Википедии есть):
"Клятвы разрешать; ножи благословлять; отъём через силу освящать; браки разводить; детей закрепощать; выдавать тайны; держать языческий обычай пожирания тела и крови; прощать обиды, сделанные другому; оказывать протекции у Создателя или проклинать и делать еще тысячи пошлостей и подлостей, фальсифицируя все заповеди и просьбы «повешенного на кресте праведника», - вот что я хотел бы показать людям… Но это небось называется «толстовство», а то, нимало не сходное с учением Христа, называется «православие»… Я не спорю, когда его называют этим именем, но оно не христианство."
Ах, как точно, как провидчески глубоко!
Вообще провидческий дар Лескова удивляет. Если его известный оппонент, Достоевский, при всем его блестящем умении показать психологию и внутренний мир отдельного человека, в развитии политики, общества и судеб страны глубоко заблуждался - то Лесков напротив, уступая Достоевскому в реалистичности характеров, чутьем на настроения, на какие-то общие процессы и законы развития людской массы стоит намного выше Федора Михайловича. Вот как он заканчивает свой знаменитый роман "На ножах" (очень часто неправильно понимаемое произведение):
"Да, да, нелегко разобрать, куда мы подвигаемся, идучи этак на ножах, которыми кому-то все путное в клочья хочется порезать; но одно только покуда во всем этом ясно: все это пролог чего-то большого, что неотразимо должно наступить."
И ведь наступило! Кстати, и эта концовка, и несколько сентиментальный финал романа (свадьба Подозерова и Синтяниной), который многим ставился в укор автору - по моему ключ к пониманию этого глубоко пессимистического произведения. В том то и дело, что это большое зло неизбежно и неотразимо должно наступить, неумолимо и страшно, как смерть. И выхода, и путей спасения от этого зла, как и от смерти, Лесков не видит. Как подлинный реалист и знающий жизнь человек, он не может витать в облаках идеализма и надежд на нравственное перевоплощение. Зло и мерзость человеческой натуры переполнилось, и выльется большой кровью, и это можно лишь отсрочить, но не предотвратить - и так и случилось. И поэтому единственная возможность для человека, не желающего быть "на ножах", но потерявшего надежду и веру - это просто жить эти последние предсмертные минуты. Жить, радуясь самой жизни, оставаясь в ладу со своей совестью, но без надежды на то, что зло будет наказано, и правда восторжествует. Поэтому и говорит Синтянина в ответ майору Форову:
- Молчите, значит, я угадал: не поедете, и прекрасно, право, не
тратьте-ка попусту время, смерть медлить не любит.
- Ну, пусть же ее подождет, я еще не жила, - отвечала генеральша.
Может, в этом то и есть весь смысл? Пока смерть еще ждет и еще не пришла, несмотря на ее неминучесть, остается просто жить, не тратя время на бесплотные идеалы вселенского счастья и перевоспитывание лжецов, негодяев и мошенников? Просто жить по совести.
Вот, например, Лесков. Один из трех моих любимейших писателей. Глубокий, противоречивый, проницательный, и мало кем понятый и поныне писатель. О блестящем художественном мастерстве я и не говорю, это общеизвестно. Каких только ярлыков на него не навешали и современники, и потомки: он и народник, и реакционер, и буржуазно настроенный писатель, и чуть ли ни сотрудник Третьего отделения, а уж как он ратует за христианство, как идеализирует церковь - этим только ленивый критик не упрекнул Лескова!
Читаю письма Лескова, немногие из опубликованных. В одном из них замечательная фраза (которая, как оказалось, даже в Википедии есть):
"Клятвы разрешать; ножи благословлять; отъём через силу освящать; браки разводить; детей закрепощать; выдавать тайны; держать языческий обычай пожирания тела и крови; прощать обиды, сделанные другому; оказывать протекции у Создателя или проклинать и делать еще тысячи пошлостей и подлостей, фальсифицируя все заповеди и просьбы «повешенного на кресте праведника», - вот что я хотел бы показать людям… Но это небось называется «толстовство», а то, нимало не сходное с учением Христа, называется «православие»… Я не спорю, когда его называют этим именем, но оно не христианство."
Ах, как точно, как провидчески глубоко!
Вообще провидческий дар Лескова удивляет. Если его известный оппонент, Достоевский, при всем его блестящем умении показать психологию и внутренний мир отдельного человека, в развитии политики, общества и судеб страны глубоко заблуждался - то Лесков напротив, уступая Достоевскому в реалистичности характеров, чутьем на настроения, на какие-то общие процессы и законы развития людской массы стоит намного выше Федора Михайловича. Вот как он заканчивает свой знаменитый роман "На ножах" (очень часто неправильно понимаемое произведение):
"Да, да, нелегко разобрать, куда мы подвигаемся, идучи этак на ножах, которыми кому-то все путное в клочья хочется порезать; но одно только покуда во всем этом ясно: все это пролог чего-то большого, что неотразимо должно наступить."
И ведь наступило! Кстати, и эта концовка, и несколько сентиментальный финал романа (свадьба Подозерова и Синтяниной), который многим ставился в укор автору - по моему ключ к пониманию этого глубоко пессимистического произведения. В том то и дело, что это большое зло неизбежно и неотразимо должно наступить, неумолимо и страшно, как смерть. И выхода, и путей спасения от этого зла, как и от смерти, Лесков не видит. Как подлинный реалист и знающий жизнь человек, он не может витать в облаках идеализма и надежд на нравственное перевоплощение. Зло и мерзость человеческой натуры переполнилось, и выльется большой кровью, и это можно лишь отсрочить, но не предотвратить - и так и случилось. И поэтому единственная возможность для человека, не желающего быть "на ножах", но потерявшего надежду и веру - это просто жить эти последние предсмертные минуты. Жить, радуясь самой жизни, оставаясь в ладу со своей совестью, но без надежды на то, что зло будет наказано, и правда восторжествует. Поэтому и говорит Синтянина в ответ майору Форову:
- Молчите, значит, я угадал: не поедете, и прекрасно, право, не
тратьте-ка попусту время, смерть медлить не любит.
- Ну, пусть же ее подождет, я еще не жила, - отвечала генеральша.
Может, в этом то и есть весь смысл? Пока смерть еще ждет и еще не пришла, несмотря на ее неминучесть, остается просто жить, не тратя время на бесплотные идеалы вселенского счастья и перевоспитывание лжецов, негодяев и мошенников? Просто жить по совести.